«Видимо, в горах действовали другие законы…»
2 декабря, 2022 1:28 пп
Мэйдэй
Isaak Bromberg:
Глава 4. Один вопрос
(предыдущее здесь)
С самого рассвета одна за другой стали обнаруживаться его позорные слабости, которые он, как ему казалось, готов был скрывать даже ценой жизни.
Выступили в шесть утра. Покидая город, знакомый и исхоженный вдоль и поперек, он только радовался, чувствуя себя выпущенным из загона жеребенком.
Через час бодрого марша вдоль кукурузных полей оказалось, что ходок из него никакой. Не только сильные молодые спутники, но и старый по его понятиям Торо шли как заведенные, ровным и с виду неторопливым шагом, а он быстро сбил ноги и начал отставать.
Стояла поздняя весна, и после получаса блаженного тепла быстро стало припекать. Торо велел пить воду из фляги, но шляпу не снимать и не бежать, а идти. Но он снова и снова вынужден был переходить на бег, чтобы расстояние между ним и отрядом хотя бы увеличивалось не слишком быстро.
Его никто не собирался ждать, и хвала богам, он готов был скорее сдохнуть, чем задержать остальных. Он натер обе ноги, каждый шаг стал мучением, но он терпел. Когда становилось совсем невыносимо, он представлял себе усмешку Кантора, которого уже прочно определил себе во враги, и это немного помогало.
В результате, услышав команду «привал», он еле добрел до остальных и тяжело осел на землю, не снимая заплечного мешка, но не потому, что так велел Торо, а просто не было сил.
Торо подошел, сел рядом и велел разуться.
Потом покачал головой, глядя на его кровавые волдыри.
— В следующий раз говори сразу, не доводи до такого, — сухо велел он и достал из своего мешка жестянку с красным крестом.
Не обращая внимания на его слабый протест, Торо сам проколол волдыри иглой, смоченной в спирту, прижег какой-то вонючей дрянью и заклеил пластырем.
— Придется задержаться.
Торо не сказал ни слова упрека, но Серхио пришел в отчаяние, поняв, что натворил. Упрямство и нежелание жаловаться, которыми он так гордился, оказались обычной глупостью и привели именно к тому, чего он всеми силами старался избежать — он стал обузой.
Кантор ушел, криво усмехаясь, и вернулся через час с новым приобретением.
— Эй, Торо, помнишь, ты рассказывал, как этот твой Учитель триумфально въехал в город на осле? — спросил он, протягивая командиру поводья. — Этот хоть и не белый, но…
Торо взглядом прервал его и велел собираться. С немалым трудом, поддерживаемый под руки, Серхио взгромоздился в седло. Он смотрел в землю, и уши у него пылали.
К вечеру они добрались до предгорий. Резко похолодало. Уже в сумерках отряд остановился у низкой бревенчатой хижины, с одной стороны укрытой от ветра соснами, а с другой огромным валуном.
Торо велел готовиться к ночлегу. Эспада пошел за водой и дровами. Серхио, полуживой от усталости, тряски и боли в мышцах, почти скатился с седла. Ноги не держали.
— Он и верхом не умеет? — уточнил Кантор, беря осла под уздцы, — а скотиной кто будет заниматься?
— Ты, — коротко ответил Торо, подхватывая пострадавшего под локоть, — уж не взыщи.
Серхио ожидал ссоры, возмущения, но, видимо, в горах действовали другие законы.
— Эй, малыш, будешь мне должен, — почти весело сказал Кантор и повел осла в сарай.
Измученный Серхио даже не обратил внимания на «малыша». Из последних сил он перебрался через порог хижины, доковылял до топчана в углу и уснул раньше, чем его голова коснулась мешка, набитого прошлогодним сеном.
Он проспал подъем, проспал бы и весь день, если бы не трогали, но его разбудили к завтраку. Без слова упрека позвали к столу и поставили перед ним миску бобов с рисом и кружку дымящегося кофе.
Отдохнувший за ночь, почти здоровый, он упорно смотрел в стол, боясь встретиться со взглядом Торо (разочарованным или, упасите боги, жалостливым), Кантора (издевательским) или Эспады (раздраженным в ожидании новых неизбежных задержек).
— Ну, ты как, живой? — неожиданно спросил Торо.
— Да, падре, — быстро ответил он, чуть не поперхнувшись едой.
— Ну и ладно. Да подними ты голову, небось уже шея болит.
Он заставил себя выполнить приказ командира. Обвел глазами стол. Все трое глядели с насмешкой, но не обидно.
— Мы с Эспадой вчера по пути спорили, долго ли ты продержишься , — сообщил Кантор. — Бывает и хуже.
— В качестве поощрения, — добавил Торо, — разрешаю тебе сегодня задать один вопрос. Но только обо мне самом.
Серхио подробно обдумал ситуацию и наконец спросил:
— Падре, почему вас называют Торо?
— А разве не похож? — усмехнулся грузный командир.
— Нет, — ответил Серхио, — быка очень легко разозлить.
______
Продолжение следует
Мэйдэй
Isaak Bromberg:
Глава 4. Один вопрос
(предыдущее здесь)
С самого рассвета одна за другой стали обнаруживаться его позорные слабости, которые он, как ему казалось, готов был скрывать даже ценой жизни.
Выступили в шесть утра. Покидая город, знакомый и исхоженный вдоль и поперек, он только радовался, чувствуя себя выпущенным из загона жеребенком.
Через час бодрого марша вдоль кукурузных полей оказалось, что ходок из него никакой. Не только сильные молодые спутники, но и старый по его понятиям Торо шли как заведенные, ровным и с виду неторопливым шагом, а он быстро сбил ноги и начал отставать.
Стояла поздняя весна, и после получаса блаженного тепла быстро стало припекать. Торо велел пить воду из фляги, но шляпу не снимать и не бежать, а идти. Но он снова и снова вынужден был переходить на бег, чтобы расстояние между ним и отрядом хотя бы увеличивалось не слишком быстро.
Его никто не собирался ждать, и хвала богам, он готов был скорее сдохнуть, чем задержать остальных. Он натер обе ноги, каждый шаг стал мучением, но он терпел. Когда становилось совсем невыносимо, он представлял себе усмешку Кантора, которого уже прочно определил себе во враги, и это немного помогало.
В результате, услышав команду «привал», он еле добрел до остальных и тяжело осел на землю, не снимая заплечного мешка, но не потому, что так велел Торо, а просто не было сил.
Торо подошел, сел рядом и велел разуться.
Потом покачал головой, глядя на его кровавые волдыри.
— В следующий раз говори сразу, не доводи до такого, — сухо велел он и достал из своего мешка жестянку с красным крестом.
Не обращая внимания на его слабый протест, Торо сам проколол волдыри иглой, смоченной в спирту, прижег какой-то вонючей дрянью и заклеил пластырем.
— Придется задержаться.
Торо не сказал ни слова упрека, но Серхио пришел в отчаяние, поняв, что натворил. Упрямство и нежелание жаловаться, которыми он так гордился, оказались обычной глупостью и привели именно к тому, чего он всеми силами старался избежать — он стал обузой.
Кантор ушел, криво усмехаясь, и вернулся через час с новым приобретением.
— Эй, Торо, помнишь, ты рассказывал, как этот твой Учитель триумфально въехал в город на осле? — спросил он, протягивая командиру поводья. — Этот хоть и не белый, но…
Торо взглядом прервал его и велел собираться. С немалым трудом, поддерживаемый под руки, Серхио взгромоздился в седло. Он смотрел в землю, и уши у него пылали.
К вечеру они добрались до предгорий. Резко похолодало. Уже в сумерках отряд остановился у низкой бревенчатой хижины, с одной стороны укрытой от ветра соснами, а с другой огромным валуном.
Торо велел готовиться к ночлегу. Эспада пошел за водой и дровами. Серхио, полуживой от усталости, тряски и боли в мышцах, почти скатился с седла. Ноги не держали.
— Он и верхом не умеет? — уточнил Кантор, беря осла под уздцы, — а скотиной кто будет заниматься?
— Ты, — коротко ответил Торо, подхватывая пострадавшего под локоть, — уж не взыщи.
Серхио ожидал ссоры, возмущения, но, видимо, в горах действовали другие законы.
— Эй, малыш, будешь мне должен, — почти весело сказал Кантор и повел осла в сарай.
Измученный Серхио даже не обратил внимания на «малыша». Из последних сил он перебрался через порог хижины, доковылял до топчана в углу и уснул раньше, чем его голова коснулась мешка, набитого прошлогодним сеном.
Он проспал подъем, проспал бы и весь день, если бы не трогали, но его разбудили к завтраку. Без слова упрека позвали к столу и поставили перед ним миску бобов с рисом и кружку дымящегося кофе.
Отдохнувший за ночь, почти здоровый, он упорно смотрел в стол, боясь встретиться со взглядом Торо (разочарованным или, упасите боги, жалостливым), Кантора (издевательским) или Эспады (раздраженным в ожидании новых неизбежных задержек).
— Ну, ты как, живой? — неожиданно спросил Торо.
— Да, падре, — быстро ответил он, чуть не поперхнувшись едой.
— Ну и ладно. Да подними ты голову, небось уже шея болит.
Он заставил себя выполнить приказ командира. Обвел глазами стол. Все трое глядели с насмешкой, но не обидно.
— Мы с Эспадой вчера по пути спорили, долго ли ты продержишься , — сообщил Кантор. — Бывает и хуже.
— В качестве поощрения, — добавил Торо, — разрешаю тебе сегодня задать один вопрос. Но только обо мне самом.
Серхио подробно обдумал ситуацию и наконец спросил:
— Падре, почему вас называют Торо?
— А разве не похож? — усмехнулся грузный командир.
— Нет, — ответил Серхио, — быка очень легко разозлить.
______
Продолжение следует