«Как низовой криминал переместился наверх…»
7 января, 2018 8:34 дп
Наталья Троянцева
Наталья Троянцева:
«…из недр социума родилось то, что стало социумом управлять»
Прочитала давнее длинное и подробное интервью «врага России» Дмитрия Запольского – так сказать, антропологию путинизма https://rusmonitor.com/dmitrijj-zapolskijj-putin-vsego-lish-naemnyjj-menedzher-korporacii-zao-rf.html. Несколько дней ходила под впечатлением: сакраментальный альянс бандитов со службами … хм… безопасности как синоним новейшей России оставлял ощущение кромешной тоски и безысходности.
А потом я просто стала сосредоточенно вспоминать исторические подробности личного существования, включая и два предшествующие поколения. Я застала ещё и прабабушку, ровесницу вождя мировой революции, и запомнила её в двух ипостасях: церковной прихожанки и латентной ненавистницы бабушки, свояченицы прабабкиного сына. Родная бабушка умерла рано и меня воспитывала её сестра, чудо доброй мудрости, вынужденная делить кров со свояком. Деда я тоже очень любила, но – отдельно от бабушки. Век перемолол судьбы – и дед, и бабушка пережили репрессии, но то общее горе, которое должно объединять – разъединяло. Общее хозяйство вели на пенсию деда, бабушка, после ссылки, работала по дому, и её пенсия составляла 10 рублей. Атмосфера абсолютного и доброго уюта, которую они создали для детей и внуков (я жила у них лет до пяти, а потом проводила каждое лето), практически защищала и изолировала меня от окружающей реальности.
Мы с родителями жили в соседнем городе. Я хорошо помню ту атмосферу криминала, которая была естественной составляющей повседневного быта. Я росла в семье интеллигентов, но во дворе среди детей царило равенство. Родители одной из подружек буквально не вылезали из тюрьмы – то вместе, то порознь. Однажды её отец пытался изнасиловать другую общую подружку, из соседней квартиры, ей было восемь. Она сумела выбежать, и уже её собственный отец накинулся на обидчика с топором. Кстати, дочь свою он «воспитывал» аналогичными методами – если та получала двойку, бил её головой об стол. Отец ещё одной подружки до полусмерти изувечил её мать в приступе ревности.
Жестокость в «простых» семьях соединялась с жестокостью уличной – кровавые драки нередко заканчивались убийствами. Воровство, грабежи и зверства были обиходом, который прекрасно соединялся с практикой идеологических ритуалов. Главными новостями, которые широко обсуждались и взрослыми, и детьми, были новости о преступлениях. Известие об очередной амнистии вызывало ужас. «Отсидевшие» считались авторитетом в подростковых компаниях, на них равнялись. Помню одноклассника, крепенького скромного мальчишку, незаметного «троечника», никогда не проявлявшего ни малейшей агрессии. Оказалось, он чудом избежал тюрьмы – в компании подростков, обирал пьяных и зверски избивал сопротивляющихся. После каждого школьного вечера – школа была на хорошем счету и одно время считалась лучшей в городе – компания «чужих» поджидала «наших» для очередной драки. Старший брат одного из мальчиков, уже учившийся в ПТУ, решил наказать его обидчиков и прямо в школе ударил ножом зачинщика. И всё это сочеталось с активной пионерско-комсомольской работой, интересно и талантливо организованными школьными вечерами, субботниками и сборами вторсырья.
Собственно, только сейчас криминал ушёл из повседневной жизни, стал экзотикой. Уже в 90-х мы наблюдали совершенно иной этап криминализации – случайные нападения становились редкостью, так же, как случайные ограбления. Как правило, дрались между собой и грабили друг друга друзья или родственники. Жертвами, в том числе и кровавыми, стал тогда зарождающийся класс предпринимателей и, одномоментно, субъектов предпринимательского беспредела, я имею ввиду «чёрных» риелторов. Ну и, конечно, в те или иные периоды социального обострения чистая агрессия требовала выхода, и тогда избивали, и убивали, в частности, в электричках, случайных людей озверевшие компании подростков.
И мы как-то не заметили, как низовой криминал переместился наверх – из недр социума родилось то, что стало социумом управлять. Самое смешное, что ведь именно это и естественно – с точки зрения исторических канонов: управление формируется в низовой среде, лидерство захватывают сильнейшие. В нашей среде безответственных, вечно испуганных обывателей сформировались нравственные каноны современного провластного криминала. Как управлять теми, кто – боится? Держать в страхе. А боятся, просто – боятся, уже несколько поколений подряд. Именно страх главенствует в подсознании и управляет сознанием, именно страх провоцирует всех и каждого на самые лёгкие решения – и они не заставляют себя ждать. Мы сами предельно упрощаем собственное бытие, назначая кого-то другого ответственным за наши страхи. А этот другой – от страха – сводит управление к тоталитарной одномерности и православнутой псевдорелигиозности.
До какой степени частное существование никак не зависит от любой власти, знают люди духа, люди осмысленной и твёрдой воли. Чем их больше, тем скорее меняется общественный строй в их стране.
Наталья Троянцева
Наталья Троянцева:
«…из недр социума родилось то, что стало социумом управлять»
Прочитала давнее длинное и подробное интервью «врага России» Дмитрия Запольского – так сказать, антропологию путинизма https://rusmonitor.com/dmitrijj-zapolskijj-putin-vsego-lish-naemnyjj-menedzher-korporacii-zao-rf.html. Несколько дней ходила под впечатлением: сакраментальный альянс бандитов со службами … хм… безопасности как синоним новейшей России оставлял ощущение кромешной тоски и безысходности.
А потом я просто стала сосредоточенно вспоминать исторические подробности личного существования, включая и два предшествующие поколения. Я застала ещё и прабабушку, ровесницу вождя мировой революции, и запомнила её в двух ипостасях: церковной прихожанки и латентной ненавистницы бабушки, свояченицы прабабкиного сына. Родная бабушка умерла рано и меня воспитывала её сестра, чудо доброй мудрости, вынужденная делить кров со свояком. Деда я тоже очень любила, но – отдельно от бабушки. Век перемолол судьбы – и дед, и бабушка пережили репрессии, но то общее горе, которое должно объединять – разъединяло. Общее хозяйство вели на пенсию деда, бабушка, после ссылки, работала по дому, и её пенсия составляла 10 рублей. Атмосфера абсолютного и доброго уюта, которую они создали для детей и внуков (я жила у них лет до пяти, а потом проводила каждое лето), практически защищала и изолировала меня от окружающей реальности.
Мы с родителями жили в соседнем городе. Я хорошо помню ту атмосферу криминала, которая была естественной составляющей повседневного быта. Я росла в семье интеллигентов, но во дворе среди детей царило равенство. Родители одной из подружек буквально не вылезали из тюрьмы – то вместе, то порознь. Однажды её отец пытался изнасиловать другую общую подружку, из соседней квартиры, ей было восемь. Она сумела выбежать, и уже её собственный отец накинулся на обидчика с топором. Кстати, дочь свою он «воспитывал» аналогичными методами – если та получала двойку, бил её головой об стол. Отец ещё одной подружки до полусмерти изувечил её мать в приступе ревности.
Жестокость в «простых» семьях соединялась с жестокостью уличной – кровавые драки нередко заканчивались убийствами. Воровство, грабежи и зверства были обиходом, который прекрасно соединялся с практикой идеологических ритуалов. Главными новостями, которые широко обсуждались и взрослыми, и детьми, были новости о преступлениях. Известие об очередной амнистии вызывало ужас. «Отсидевшие» считались авторитетом в подростковых компаниях, на них равнялись. Помню одноклассника, крепенького скромного мальчишку, незаметного «троечника», никогда не проявлявшего ни малейшей агрессии. Оказалось, он чудом избежал тюрьмы – в компании подростков, обирал пьяных и зверски избивал сопротивляющихся. После каждого школьного вечера – школа была на хорошем счету и одно время считалась лучшей в городе – компания «чужих» поджидала «наших» для очередной драки. Старший брат одного из мальчиков, уже учившийся в ПТУ, решил наказать его обидчиков и прямо в школе ударил ножом зачинщика. И всё это сочеталось с активной пионерско-комсомольской работой, интересно и талантливо организованными школьными вечерами, субботниками и сборами вторсырья.
Собственно, только сейчас криминал ушёл из повседневной жизни, стал экзотикой. Уже в 90-х мы наблюдали совершенно иной этап криминализации – случайные нападения становились редкостью, так же, как случайные ограбления. Как правило, дрались между собой и грабили друг друга друзья или родственники. Жертвами, в том числе и кровавыми, стал тогда зарождающийся класс предпринимателей и, одномоментно, субъектов предпринимательского беспредела, я имею ввиду «чёрных» риелторов. Ну и, конечно, в те или иные периоды социального обострения чистая агрессия требовала выхода, и тогда избивали, и убивали, в частности, в электричках, случайных людей озверевшие компании подростков.
И мы как-то не заметили, как низовой криминал переместился наверх – из недр социума родилось то, что стало социумом управлять. Самое смешное, что ведь именно это и естественно – с точки зрения исторических канонов: управление формируется в низовой среде, лидерство захватывают сильнейшие. В нашей среде безответственных, вечно испуганных обывателей сформировались нравственные каноны современного провластного криминала. Как управлять теми, кто – боится? Держать в страхе. А боятся, просто – боятся, уже несколько поколений подряд. Именно страх главенствует в подсознании и управляет сознанием, именно страх провоцирует всех и каждого на самые лёгкие решения – и они не заставляют себя ждать. Мы сами предельно упрощаем собственное бытие, назначая кого-то другого ответственным за наши страхи. А этот другой – от страха – сводит управление к тоталитарной одномерности и православнутой псевдорелигиозности.
До какой степени частное существование никак не зависит от любой власти, знают люди духа, люди осмысленной и твёрдой воли. Чем их больше, тем скорее меняется общественный строй в их стране.