«А теперь всё — главный помер, они и подсуетились!..»
26 февраля, 2017 8:47 дп
Tatiana Narbut-kondratieva
Tatiana Narbut-kondratieva:
Знания — сила!
Кажется, последний раз я искренне присоединилась к официальной скорби, когда умер Брежнев.
Плакала даже.
Хотя по-честному — это не была боль потери. Жуткий страх за себя.
Войны я боялась с младенчества. Войны с Америкой, разумеется. Я даже измеряла портновским метром на глобусе площадь Америки и СССР — понятно, же победит та, что больше.
СССР выходил больше, но это не успокаивало.
Я была политически грамотным октябрёнком и знала про агрессивный блок НАТО. Со странами НАТО Америка получалась крупнее. А в верность стран СЭВ и западных союзных республик идеалам социализма я не верила. Я была умным октябрёнком. Так что выходило — победят нас империалисты. Захватят и поработят.
Как выглядит оккупация я знала из советских фильмов о войне. И боялась до тошноты и пылающего затылка.
Известие о смерти дорого Леонида Ильича распространилось по школе задолго до официальной скорбной линейки. В моём циничном сердце вызывало оно скорее изумление и любопытство — оказывается, они смертны, и вдруг теперь что-то изменится? Но тут прибежал мальчик из «б» класса (они почему-то все сплетни первыми узнавали) и сообщил, что американцы уже переехали нашу с Америкой границу на танках.
«Как?! Как переехали границу?! Зачем?» — уточнила я из обморока.
«Как-как, — бэшка решил меня не щадить. — война! Их же только Брежнев сдерживал. А теперь всё — главный помер, они и подсуетились!»
(Хорошее представление было у пионерии об устройстве мира. Анекдоты про Брежнева в детском саду рассказывали, а помер — осиротели и любой нас захватить может)
И вот тут я разрыдалась.
В голове пронеслись все кадры советского кино — бомбёжки, блокадный хлеб, похоронки, концлагеря… Жизнь закончилась, пришла война… «не хочется думать о смерти мгновенной в 12 девчоночьих лет»…
Голосили, впрочем все. Прощались с жизнью и папами военными. Почему никто не верил в мощь нашего оружия? Наверное, потому что рядом с ним жили и иллюзий не питали.
И вдруг посреди рыданий раздался спокойный голос нашей отличницы:
«Сухопутную границу?» — спросила она.
«Да!» — ответил информированный бэшка.
«С США?»-
«Ну, конечно! С кем ещё?!» —
«На танках?» —
«Да! Ну может на мотоциклах ещё (фильмы все одни смотрели) чего надо-то?» —
«Да ничего. Просто у нас с США нет сухопутной границы».
Я вынырнула из обморока и отчаяния и кинулась к контурной карте. Нет! И правда нет! На кораблях могли! На танках — нет! «Географию учите!» — посоветовала умная одноклассница и уткнулась в учебник.
Уроков в тот день больше не было. Мы немного поскорбели на траурной линейке и занялись распределением мест в траурный караул — всем хотелось стоять в карауле, пока идёт урок математики. Но математичка цинично пресекла траурные мероприятия: «они помирать будут, а у меня подготовка к контрольной!»
Так я получила три важнейших жизненных урока: контрольная всё равно будет. Скорбью не отвертишься. Информацию нужно проверять. Знания — не только много печали, но и избавление от страха.
Tatiana Narbut-kondratieva
Tatiana Narbut-kondratieva:
Знания — сила!
Кажется, последний раз я искренне присоединилась к официальной скорби, когда умер Брежнев.
Плакала даже.
Хотя по-честному — это не была боль потери. Жуткий страх за себя.
Войны я боялась с младенчества. Войны с Америкой, разумеется. Я даже измеряла портновским метром на глобусе площадь Америки и СССР — понятно, же победит та, что больше.
СССР выходил больше, но это не успокаивало.
Я была политически грамотным октябрёнком и знала про агрессивный блок НАТО. Со странами НАТО Америка получалась крупнее. А в верность стран СЭВ и западных союзных республик идеалам социализма я не верила. Я была умным октябрёнком. Так что выходило — победят нас империалисты. Захватят и поработят.
Как выглядит оккупация я знала из советских фильмов о войне. И боялась до тошноты и пылающего затылка.
Известие о смерти дорого Леонида Ильича распространилось по школе задолго до официальной скорбной линейки. В моём циничном сердце вызывало оно скорее изумление и любопытство — оказывается, они смертны, и вдруг теперь что-то изменится? Но тут прибежал мальчик из «б» класса (они почему-то все сплетни первыми узнавали) и сообщил, что американцы уже переехали нашу с Америкой границу на танках.
«Как?! Как переехали границу?! Зачем?» — уточнила я из обморока.
«Как-как, — бэшка решил меня не щадить. — война! Их же только Брежнев сдерживал. А теперь всё — главный помер, они и подсуетились!»
(Хорошее представление было у пионерии об устройстве мира. Анекдоты про Брежнева в детском саду рассказывали, а помер — осиротели и любой нас захватить может)
И вот тут я разрыдалась.
В голове пронеслись все кадры советского кино — бомбёжки, блокадный хлеб, похоронки, концлагеря… Жизнь закончилась, пришла война… «не хочется думать о смерти мгновенной в 12 девчоночьих лет»…
Голосили, впрочем все. Прощались с жизнью и папами военными. Почему никто не верил в мощь нашего оружия? Наверное, потому что рядом с ним жили и иллюзий не питали.
И вдруг посреди рыданий раздался спокойный голос нашей отличницы:
«Сухопутную границу?» — спросила она.
«Да!» — ответил информированный бэшка.
«С США?»-
«Ну, конечно! С кем ещё?!» —
«На танках?» —
«Да! Ну может на мотоциклах ещё (фильмы все одни смотрели) чего надо-то?» —
«Да ничего. Просто у нас с США нет сухопутной границы».
Я вынырнула из обморока и отчаяния и кинулась к контурной карте. Нет! И правда нет! На кораблях могли! На танках — нет! «Географию учите!» — посоветовала умная одноклассница и уткнулась в учебник.
Уроков в тот день больше не было. Мы немного поскорбели на траурной линейке и занялись распределением мест в траурный караул — всем хотелось стоять в карауле, пока идёт урок математики. Но математичка цинично пресекла траурные мероприятия: «они помирать будут, а у меня подготовка к контрольной!»
Так я получила три важнейших жизненных урока: контрольная всё равно будет. Скорбью не отвертишься. Информацию нужно проверять. Знания — не только много печали, но и избавление от страха.