Языческий праздник мирового пролетариата
25 января, 2020 9:04 дп
Seva Novgorodsev
Seva Novgorodsev:
До первомая еще жить да жить, но в этом году я решил подготовиться заранее. Теоретически. Начнем с корней.
Три тысячи лет назад жители Древней Италии поклонялись богине Майе — покровительнице земли и плодородия. В честь нее последний месяц весны назвали маем, а в его первый день устраивались гулянья и торжества, в основном чтобы пахота и сев не вышли боком.
Многие века праздник был сугубо языческим, природно-сезонным, пока Второй Конгресс Интернационала под руководством Клары Цеткин не постановил в 1889 году праздновать его «всем мировым пролетариатом». И мы праздновали, как праздновали! Но сегодня я хочу вспомнить одну малоизвестную ипостась первомая.
1 мая 1807 года английский парламент с подачи Лорда Уильберфорса принял решение – отменить работорговлю. Англичане не только сами ее прекратили, но принялись, с поистине религиозным рвением, убеждать другие страны последовать за ними.
Во Франции, в Португалии, в Испании, и тем более в развивающейся Америке на них смотрели, мягко говоря, как на чудаков. Все люди братья? Это что значит, мы, белые, культурные, образованные, с приятными манерами, умением играть на фортепьяно, писать чувствительные стихи, строить дворцы и храмы и прочая – мы братья, извините, этим дикарям?
И продолжали возить рабов, украденных из Африки своими же соседями, которые продавали добычу через прибрежные станции. Этими станциями на востоке обычно заправляли торговцы-арабы, а на западе — местные вожди. Через Атлантику ежегодно перевозили по 60 тысяч рабов. Английский военный флот патрулировал океанские пути, пытаясь остановить поток живого товара, на испанской территории в Фернандо По даже организовали военную базу.
Над высокими порывами легко издеваться. Великий Гете тогда цинично писал, что «англичане делают это с одной целью – оставить африканцев в Африке и эксплуатировать их прямо на месте.» Бразилия протестовала – англичане хотят разрушить наше сельское хозяйство.
На Кубе, видный христианский епископ заявлял, что рабство – это «необходимый переходный период для окультуривания африканцев». «Любые бездумные попытки освободить нынешних рабов – писал он – будут для них катастрофой, поскольку они живут и работают на отлично организованных плантациях».
Позже, после американской войны между севером и югом, окончившейся как известно отменой рабства в США, южные плантаторы назвали политику Авраама Линкольна «культурным геноцидом».
Другими словами, мы с вами сегодня знаем, что рабство – это плохо, но два века назад далеко не все это понимали. Выступавший в том же английском парламенте видный деятель, профессор права, заявлял что «нам не следует учить испанцев гуманности». Сегодня, двести лет спустя, мы попрежнему учим. Правда на сей раз не испанцев, а ближний и средний восток, и не гуманности, а демократии.
Какое мы, собственно говоря, имеем право? У них свои традиции и культура, у нас свои. Если в исламском обществе женщины не стремятся к образованию, или не хотят, чтобы их лечил врач-мужчина, или им удобно быть на полном материальном и моральном попечении отца, а потом мужа, то что в этом плохого? А с Запада лезут со своей свободой или демократией.
И все же, если снова заглянуть в прошлое, получается, что лезть все равно надо, не знаю, правда, в какой форме.
Это, господа, исторические уроки первомая.
Seva Novgorodsev
Seva Novgorodsev:
До первомая еще жить да жить, но в этом году я решил подготовиться заранее. Теоретически. Начнем с корней.
Три тысячи лет назад жители Древней Италии поклонялись богине Майе — покровительнице земли и плодородия. В честь нее последний месяц весны назвали маем, а в его первый день устраивались гулянья и торжества, в основном чтобы пахота и сев не вышли боком.
Многие века праздник был сугубо языческим, природно-сезонным, пока Второй Конгресс Интернационала под руководством Клары Цеткин не постановил в 1889 году праздновать его «всем мировым пролетариатом». И мы праздновали, как праздновали! Но сегодня я хочу вспомнить одну малоизвестную ипостась первомая.
1 мая 1807 года английский парламент с подачи Лорда Уильберфорса принял решение – отменить работорговлю. Англичане не только сами ее прекратили, но принялись, с поистине религиозным рвением, убеждать другие страны последовать за ними.
Во Франции, в Португалии, в Испании, и тем более в развивающейся Америке на них смотрели, мягко говоря, как на чудаков. Все люди братья? Это что значит, мы, белые, культурные, образованные, с приятными манерами, умением играть на фортепьяно, писать чувствительные стихи, строить дворцы и храмы и прочая – мы братья, извините, этим дикарям?
И продолжали возить рабов, украденных из Африки своими же соседями, которые продавали добычу через прибрежные станции. Этими станциями на востоке обычно заправляли торговцы-арабы, а на западе — местные вожди. Через Атлантику ежегодно перевозили по 60 тысяч рабов. Английский военный флот патрулировал океанские пути, пытаясь остановить поток живого товара, на испанской территории в Фернандо По даже организовали военную базу.
Над высокими порывами легко издеваться. Великий Гете тогда цинично писал, что «англичане делают это с одной целью – оставить африканцев в Африке и эксплуатировать их прямо на месте.» Бразилия протестовала – англичане хотят разрушить наше сельское хозяйство.
На Кубе, видный христианский епископ заявлял, что рабство – это «необходимый переходный период для окультуривания африканцев». «Любые бездумные попытки освободить нынешних рабов – писал он – будут для них катастрофой, поскольку они живут и работают на отлично организованных плантациях».
Позже, после американской войны между севером и югом, окончившейся как известно отменой рабства в США, южные плантаторы назвали политику Авраама Линкольна «культурным геноцидом».
Другими словами, мы с вами сегодня знаем, что рабство – это плохо, но два века назад далеко не все это понимали. Выступавший в том же английском парламенте видный деятель, профессор права, заявлял что «нам не следует учить испанцев гуманности». Сегодня, двести лет спустя, мы попрежнему учим. Правда на сей раз не испанцев, а ближний и средний восток, и не гуманности, а демократии.
Какое мы, собственно говоря, имеем право? У них свои традиции и культура, у нас свои. Если в исламском обществе женщины не стремятся к образованию, или не хотят, чтобы их лечил врач-мужчина, или им удобно быть на полном материальном и моральном попечении отца, а потом мужа, то что в этом плохого? А с Запада лезут со своей свободой или демократией.
И все же, если снова заглянуть в прошлое, получается, что лезть все равно надо, не знаю, правда, в какой форме.
Это, господа, исторические уроки первомая.