«Вы что, с ума сошли? Это русский, откуда у него деньги?..»
24 июня, 2016 7:43 дп
Сергей Протасов
BREXIT
А я помню Европу 1990-го — как мы все радовались, что теперь мир будет общим, единым и прекрасным! Я ехал в поезде, и немец-попутчик поспорил, что я не замечу, как в окне кончится Германия и начнется Бельгия. Я заметил — мусора стало больше. Но восторг после родных заборов и колючек был полный — братья, братья вокруг, пофигу, что они богаче, а мы беднее — зато никто теперь не смотрит друг на друга в оптический прицел.
Эйфория фантастическая. И на английской таможне — хоп! — «а деньги у вас с собой есть? Нет-нет, с 9 фунтами в кармане мы вас в ЮКей не пустим!»
Подбежала тётка, такая старая Мэри Поппинс, серенькая вся, в аккуратно заштопанной кофте, и как закричит на таможенника: «Вы что, с ума сошли? Это русский, откуда у него деньги? Пустите его, иначе я с ним тут останусь! Парень, возьми у меня… сколько нужно? 50? 100? Гестапо вы, а не таможня! Вы хоть понимаете, через что им пришлось пройти?!!»
Вот так маленькая английская бабуля продавила меня через все административные барьеры внутрь своей Великой Британии.
А через десять лет русских в Лондоне было уже чуть меньше, чем пакистанцев. И все такие богатые, такие крутые. «Эти англики — тупые, сука! Они зарабатывать не умеют и только ноют, что жизнь херовая»…
Да, фигня всё, ребята, мне не стыдно, потому что не вы — моя родина. Моя родина — та бабка, которая наорала на таможню и встала за меня, нищего русского, горой.
А те, кто стадом утоптал 50-летнего человека в асфальт, родина вас, крутых и богатых.
Вы в ней живёте всегда, где бы ни жили. Я знаю, что мать моя, и отец, и дед, возникни необходимость, также вступились бы за кого-то, как та англичанка за меня. Потому что для нормального человека существует только одна граница, которую не перейти — граница человечности.
Все остальные рубежи придуманы, чтобы сгонять нас в стада. И чтобы потом загоны называть родиной.
Сергей Протасов
BREXIT
А я помню Европу 1990-го — как мы все радовались, что теперь мир будет общим, единым и прекрасным! Я ехал в поезде, и немец-попутчик поспорил, что я не замечу, как в окне кончится Германия и начнется Бельгия. Я заметил — мусора стало больше. Но восторг после родных заборов и колючек был полный — братья, братья вокруг, пофигу, что они богаче, а мы беднее — зато никто теперь не смотрит друг на друга в оптический прицел.
Эйфория фантастическая. И на английской таможне — хоп! — «а деньги у вас с собой есть? Нет-нет, с 9 фунтами в кармане мы вас в ЮКей не пустим!»
Подбежала тётка, такая старая Мэри Поппинс, серенькая вся, в аккуратно заштопанной кофте, и как закричит на таможенника: «Вы что, с ума сошли? Это русский, откуда у него деньги? Пустите его, иначе я с ним тут останусь! Парень, возьми у меня… сколько нужно? 50? 100? Гестапо вы, а не таможня! Вы хоть понимаете, через что им пришлось пройти?!!»
Вот так маленькая английская бабуля продавила меня через все административные барьеры внутрь своей Великой Британии.
А через десять лет русских в Лондоне было уже чуть меньше, чем пакистанцев. И все такие богатые, такие крутые. «Эти англики — тупые, сука! Они зарабатывать не умеют и только ноют, что жизнь херовая»…
Да, фигня всё, ребята, мне не стыдно, потому что не вы — моя родина. Моя родина — та бабка, которая наорала на таможню и встала за меня, нищего русского, горой.
А те, кто стадом утоптал 50-летнего человека в асфальт, родина вас, крутых и богатых.
Вы в ней живёте всегда, где бы ни жили. Я знаю, что мать моя, и отец, и дед, возникни необходимость, также вступились бы за кого-то, как та англичанка за меня. Потому что для нормального человека существует только одна граница, которую не перейти — граница человечности.
Все остальные рубежи придуманы, чтобы сгонять нас в стада. И чтобы потом загоны называть родиной.