«Все мы в такой момент похожи на Скуратова…»
8 октября, 2021 6:16 пп
Диляра Тасбулатова
Диляра Тасбулатова:
Утро началось бодро: Митя (то есть Дмитрий Муратов, главред самой главной оппозиционной газеты, «Новой газеты» то бишь) стал нобелиантом!
Потрясающе!
Молодцы нобелевский комитет!
И вот тут, конечно, как не вставить свои пять коп.
О том, как я довольно продолжительное время служила в Новой газете.
Лозунг лагерей — «На работу как на праздник» — в этом, пожалуй, единственном случае в моей обширной биографии, звучал без сарказма.
А «Митя» — потому что его все так звали, на ты и по имени.
Незабываемые были планерки. например, когда Скуратова прокурора засветили с девушками низкой соц ответственности, и все писали в заголовках (там мутное было изо на скандальной кассете) — «Человек, похожий на Скуратова», Митя сказал: ну все мы в такой момент похожи на Скуратова.
Поздравляю от души (теперь нужно будет по имени отчеству, видимо).
Ну и в такой прекрасный день напомню свой рассказик где главных героя два — Наум Коржавин и Дмитрий Муратов.
ПАМЯТИ КОРЖАВИНА
В Новой газете, где я имела честь служить когда-то, была забавная секретарша Танька, очень наивная.
У Таньки было два качества: потрясающая наивность и редкой красоты ноги. Таких красивых ног — длинных, сильных и одновременно изящных я больше никогда не видела.
Танька сидела на рецепции и все время прибегала в редакцию с какой-нибудь новостью — кто к нам пришел и пускать ли его. Или типа вызвать милицию.
Однажды она прибежала с криком, что вот какой-то алкаш рвется, на что ей главный, Митя Муратов, сказал:
— Гнать к е…ням!
(А это оказался писатель Битов)
В другой раз она прибежала на этих своих фантастических ногах с криком:
— Там какой-то дедушка в ушанке рвется.
— Поди проверь (сказал мне главный) Вдруг опять Битов, но в зимнем прикиде.
Я пошла: там стоял «Эмка» или «Нёма» Коржавин.
— Пусть пройдет (сказала я Таньке)
— Это к тебе? (спросила строгая Танька). — Идите на улицу, в редакции нельзя с родственниками встречаться.
— Это родственник Мити.
Эмка начал уже закипать.
Тут выбежал сам Митя, крутя пальцем у виска и шикая на Таньку, приобнял Эмку и с величайшим почтением препроводил в буфет.
— Убьет он старика, — грустно сказала Танька.
— В каком смысле?
— Щас увидишь.
Я заглянула через полчаса в буфет, где за столом сидели Эмка с Митей, огромным красавцем сибирского типа (борода, румянец, синие очи, прямо хоть щас на рекламу Россия щедрая душа) и перед ними стояла бутыль литра в полтора водки.
И жалкая закуска: немного селедки и огурцы.
Перед Эмкой — мензурка.
Эмка говорил, что Россия типа во мгле, а Митя, красный и счастливый, радостно поддакивая Эмке (во мгле, во мгле!) пил водку стаканАми.
Немало поражая Эмку: видно было, что в Мите он обрел так называемого мифологического русского богатыря, да еще и либеральных наклонностей.
Эмка был похож на человека, только что откинувшегося с зоны: ушанка, тулуп, валенки.
А Митя на купца Первой Гильдии, слушающего революционные речи пожилого еврея с огромным вниманием: как будто хотел отсыпать на революцию.
Диляра Тасбулатова
Диляра Тасбулатова:
Утро началось бодро: Митя (то есть Дмитрий Муратов, главред самой главной оппозиционной газеты, «Новой газеты» то бишь) стал нобелиантом!
Потрясающе!
Молодцы нобелевский комитет!
И вот тут, конечно, как не вставить свои пять коп.
О том, как я довольно продолжительное время служила в Новой газете.
Лозунг лагерей — «На работу как на праздник» — в этом, пожалуй, единственном случае в моей обширной биографии, звучал без сарказма.
А «Митя» — потому что его все так звали, на ты и по имени.
Незабываемые были планерки. например, когда Скуратова прокурора засветили с девушками низкой соц ответственности, и все писали в заголовках (там мутное было изо на скандальной кассете) — «Человек, похожий на Скуратова», Митя сказал: ну все мы в такой момент похожи на Скуратова.
Поздравляю от души (теперь нужно будет по имени отчеству, видимо).
Ну и в такой прекрасный день напомню свой рассказик где главных героя два — Наум Коржавин и Дмитрий Муратов.
ПАМЯТИ КОРЖАВИНА
В Новой газете, где я имела честь служить когда-то, была забавная секретарша Танька, очень наивная.
У Таньки было два качества: потрясающая наивность и редкой красоты ноги. Таких красивых ног — длинных, сильных и одновременно изящных я больше никогда не видела.
Танька сидела на рецепции и все время прибегала в редакцию с какой-нибудь новостью — кто к нам пришел и пускать ли его. Или типа вызвать милицию.
Однажды она прибежала с криком, что вот какой-то алкаш рвется, на что ей главный, Митя Муратов, сказал:
— Гнать к е…ням!
(А это оказался писатель Битов)
В другой раз она прибежала на этих своих фантастических ногах с криком:
— Там какой-то дедушка в ушанке рвется.
— Поди проверь (сказал мне главный) Вдруг опять Битов, но в зимнем прикиде.
Я пошла: там стоял «Эмка» или «Нёма» Коржавин.
— Пусть пройдет (сказала я Таньке)
— Это к тебе? (спросила строгая Танька). — Идите на улицу, в редакции нельзя с родственниками встречаться.
— Это родственник Мити.
Эмка начал уже закипать.
Тут выбежал сам Митя, крутя пальцем у виска и шикая на Таньку, приобнял Эмку и с величайшим почтением препроводил в буфет.
— Убьет он старика, — грустно сказала Танька.
— В каком смысле?
— Щас увидишь.
Я заглянула через полчаса в буфет, где за столом сидели Эмка с Митей, огромным красавцем сибирского типа (борода, румянец, синие очи, прямо хоть щас на рекламу Россия щедрая душа) и перед ними стояла бутыль литра в полтора водки.
И жалкая закуска: немного селедки и огурцы.
Перед Эмкой — мензурка.
Эмка говорил, что Россия типа во мгле, а Митя, красный и счастливый, радостно поддакивая Эмке (во мгле, во мгле!) пил водку стаканАми.
Немало поражая Эмку: видно было, что в Мите он обрел так называемого мифологического русского богатыря, да еще и либеральных наклонностей.
Эмка был похож на человека, только что откинувшегося с зоны: ушанка, тулуп, валенки.
А Митя на купца Первой Гильдии, слушающего революционные речи пожилого еврея с огромным вниманием: как будто хотел отсыпать на революцию.