Убийство Джона Леннона, часть 6
21 октября, 2020 8:13 дп
Seva Novgorodsev
Seva Novgorodsev:
Насколько я помню из арифметики, всякая теорема, после ее доказательства, становится постулатом (или что-то в этом роде). В истории с Марком Чапманом, убийцей Джона Леннона, таким постулатом стала теорема о том, что он боготворил своего кумира. Попробуем разобраться и перевести этот постулат назад в разряд теоремы.
В 1973 году, когда Марк оканчивал школу, кумиром его был вовсе не Джон Леннон, а человек ему совершенно противоположный. Это был мультиинструменталист и продюсер Тодд Рандгрен. Между ним и Джоном Ленноном на страницах английской “Мелоди Мейкер”, помнится, произошла перепалка. Рандгрен тогда заявил: «Джон Леннон — не революционер. Кричать о революции — просто глупость. От этого людям становится только неудобно».
В истории наших “рок-посевов” был период, когда меня в письмах призывали не смешивать музыку с политикой. Чаще всего это делали для того, чтобы почтовый цензор пропустил. Но тут случай совсем другой. Тодд Рандгрен так действительно думал. Более того — считал, что музыка дело сугубо личное, а не социальное, и что всякие песни с призывами — бред сумасшедшего.
Одна из его композиций An Elpee’s worth of tunes так нравилась Марку Чапману, что доводила его до слез. Она как раз об этом. Привожу слова, в моем вольном переводе:
Портрет безумца, который хлеб насущный добывает тем, что он альбомы издает
Портрет души, которая болит, пытаясь изменить все в мире
Все это в сущности — ужасно.
Его слова — одна пластмасса.
У автора не мозг — а половинка, он мир стремится изменить своей пластинкой.
Второй постулат относительно Марка Чапмана, который хотелось бы вернуть в разряд теоремы, касается книжки американского классика Селинджера «Над пропастью во ржи». Именно эту книжку нашли у Чапмана в руках сразу после убийства.
После многочисленных статей с литературно-психологическим разбором параллелей, никто не сомневался, что Чапман считал себя героем этой книги. Главного персонажа зовут Холден Колфилд. Ему 16 лет. Колфилд с юношеской пламенной страстью ненавидит лицемерных мещан, понятно, американских.
Можно себе представить изумление полицейских, когда убийца Джона Леннона, отбросив пистолет, никуда не убежал, не скрылся, а в момент задержания тихо стоял перечитывая страницы любимого романа! На внутренней обложки книги рукой Марка Чапмана было выведено: «Холдену Колфилду от Холдена Колфилда, я в это верю.”
В камере предварительного заключения, перед телекамерами, Марк Чапман заявил своим тихим монотонным голосом (кадры эти потом видели миллионы): «я убил Джона Леннона, чтобы привлечь к себе внимание и способствововать росту популярности среди читателей романа Селинджера “Над пропастью во ржи”. Если вы прочитаете книгу и поймете мое прошлое, то увидите, что я — настоящий герой этого романа для своего поколения».
Кадры эти, кстати вошли в документальный фильм британского режиссера Кевина Сима, он называется The Man who shot John Lennon, он транслировался в феврале 1988 года.
Что тут скажешь? Книга классная, более того — классическая. Она введена в школьные программы по литературе 20 века. Роман — своеобразный крестовый поход автора против мещанского лицемерия в Америке, книга настолько повлиявшая на умы молодежи, что многие местные власти нередко изымали ее из своих подведомственных библиотек.
Для журналистов, хорошо знакомых со школьной хрестоматией, история с романом стала лакомым куском. Жизнь имитирует искусство. Придуманное романистом выплескивается со страниц и вторгается в реальную жизнь — чем не сюжет для рассуждений?
Тут мне хотелось бы напомнить вам принцип действия радиолампы. До ее изобретения невозможно было усилить электрический сигнал, нельзя было ни по телефону поговорить на дальнее расстояние, ни спеть-сыграть в микрофон. А принцип лампы в том, что между катодом и анодом, между плюсом и минусом идет поток электронов.
Между ними ставят сетку, на сетку подается слабый сигнал, скажем от того же микрофона. Этот слабый сигнал заставляет меняться поток электронов, который сильнее в сотни или тысячи раз. Результат — нечто слабое, но подсунутое в нужное место, управляет гораздо более мощным, но слепым.
Можно соглашаться или не соглашаться с Фентоном Бреслером, но в его развернутой картине нейролингвистического программирования будущего убийцы Джона Леннона, роман Сэлинджера играет ключевую роль.
Окончив школу в мае 1973 года, Марк Чапман уехал из родительского дома и не возвращался туда потом никогда. С приятелем по имени Майкл Макфарланд они направились в Чикаго. Там сняли квартирку и прожили несколько месяцев, пока не стало ясно, что свои намеченные планы осуществить они не смогут и что надо как-то иначе зарабатывать на жизнь.
Пути их разошлись. Именно это друг-приятель Майкл Макфарланд в день убийства Леннона звонил из Калифорнии одной общей знакомой и, рыдая в трубку, говорил «Марк не мог этого сделать, он добрый и хороший парень, это совсем не в его характере!»
Что же у него был за характер? Вопрос не праздный. Мы с вами, господа, выстраиваем психологический портрет убийцы. Все, кто знал его по школе, в один голос говорят — с дамами вежлив, учтив, с девушками ласков. Хорошо играет на гитаре, красиво поет. Девчонки его любили, с двумя дружил, но по скромности эти отношения остались платоническими.
После возвращения из бесплодной поездки в Чикаго в поисках работы Марк обратился в родную ассоциацию Молодых Христиан и туда его приняли с удовольствием — характер что надо. Взяли на временной основе, определив работать с детьми. Для постоянной работы требовалось высшее образование, поэтому тогда же Марк поступил в колледж без отрыва от христианского производства.
А производство это шло очень успешно. Дети Марка обожали, он вел себя не как воспитатель, он был одним из них. Летом следующего, 1974 года, учитывая его педагогические успехи, начальство определило Марка замдиректором летнего лагеря.
Тогда же, в 1974 году, американская Ассоциация Молодых Христиан начала свою международную деятельность. Смысл ее — организация молодежных лагерей отдыха и встреч в различных странах для дружбы и взаимопонимания. Другими словами — своеобразная система комсомольско-молодежных лагерей типа «Спутник», только с обратным знаком.
В феврале 1975 года Марк Чапман написал заявление и заполнил анкету. То ли ему с детьми работать надоело, то ли неизвестная нам сила вербовала его в загранкомандировку, мы не знаем. Известно, что в июне 1975-го он оказался в Ливане, в Бейруте — как раз перед самой заварухой.
Весь этот период в личном деле Марка Чапмана почему то оказался изъятым из архивов. Но в нью-йоркском архиве ИМКИ уцелело его заявление и вступительная анкета. В графе «куда бы вы хотели поехать работать больше всего?» рукой Чапмана начертаны довольно странные слова — В СОВЕТСКИЙ СОЮЗ.
Почему 19-ти летний юноша, молодой христианин из южных штатов, который никогда за границу-то не выезжал, захотел поехать именно в далекую Россию — непонятно. Более того, с 25 марта по 6 июня 1975 года он посещал курсы русского языка при государственном университете штата Джоржия. Знаний его оказалось недостаточно, да еще молод был, незрел. Чапмана отсеяли, и в Россию он не поехал. Поехал он в другую горячую точку планеты — в Бейрут.
Людям, помнящим доперестроечную Россию, картина сразу становится ясной — всякий заграничный представитель, будь он журналист, работник Аэрофлота, член торгпредства и так далее — был таковым только во-вторых. Во-первых он был коммунистом и сотрудником КГБ.
Две сверхдержавы с увлечением шпионили друг за другом, на эту глобальную игру в «казаки-разбойники» выделялись немеряные деньги из госбюджетов, участники игр пользовались огромными привилегиями, ходили в ореоле тайны, известной им одним.
Конечно, игра была серьезной и для иных оканчивалась летальным исходом, но таковые были в подавляющем или, вернее, в подавляемом меньшинстве.
Seva Novgorodsev
Seva Novgorodsev:
Насколько я помню из арифметики, всякая теорема, после ее доказательства, становится постулатом (или что-то в этом роде). В истории с Марком Чапманом, убийцей Джона Леннона, таким постулатом стала теорема о том, что он боготворил своего кумира. Попробуем разобраться и перевести этот постулат назад в разряд теоремы.
В 1973 году, когда Марк оканчивал школу, кумиром его был вовсе не Джон Леннон, а человек ему совершенно противоположный. Это был мультиинструменталист и продюсер Тодд Рандгрен. Между ним и Джоном Ленноном на страницах английской “Мелоди Мейкер”, помнится, произошла перепалка. Рандгрен тогда заявил: «Джон Леннон — не революционер. Кричать о революции — просто глупость. От этого людям становится только неудобно».
В истории наших “рок-посевов” был период, когда меня в письмах призывали не смешивать музыку с политикой. Чаще всего это делали для того, чтобы почтовый цензор пропустил. Но тут случай совсем другой. Тодд Рандгрен так действительно думал. Более того — считал, что музыка дело сугубо личное, а не социальное, и что всякие песни с призывами — бред сумасшедшего.
Одна из его композиций An Elpee’s worth of tunes так нравилась Марку Чапману, что доводила его до слез. Она как раз об этом. Привожу слова, в моем вольном переводе:
Портрет безумца, который хлеб насущный добывает тем, что он альбомы издает
Портрет души, которая болит, пытаясь изменить все в мире
Все это в сущности — ужасно.
Его слова — одна пластмасса.
У автора не мозг — а половинка, он мир стремится изменить своей пластинкой.
Второй постулат относительно Марка Чапмана, который хотелось бы вернуть в разряд теоремы, касается книжки американского классика Селинджера «Над пропастью во ржи». Именно эту книжку нашли у Чапмана в руках сразу после убийства.
После многочисленных статей с литературно-психологическим разбором параллелей, никто не сомневался, что Чапман считал себя героем этой книги. Главного персонажа зовут Холден Колфилд. Ему 16 лет. Колфилд с юношеской пламенной страстью ненавидит лицемерных мещан, понятно, американских.
Можно себе представить изумление полицейских, когда убийца Джона Леннона, отбросив пистолет, никуда не убежал, не скрылся, а в момент задержания тихо стоял перечитывая страницы любимого романа! На внутренней обложки книги рукой Марка Чапмана было выведено: «Холдену Колфилду от Холдена Колфилда, я в это верю.”
В камере предварительного заключения, перед телекамерами, Марк Чапман заявил своим тихим монотонным голосом (кадры эти потом видели миллионы): «я убил Джона Леннона, чтобы привлечь к себе внимание и способствововать росту популярности среди читателей романа Селинджера “Над пропастью во ржи”. Если вы прочитаете книгу и поймете мое прошлое, то увидите, что я — настоящий герой этого романа для своего поколения».
Кадры эти, кстати вошли в документальный фильм британского режиссера Кевина Сима, он называется The Man who shot John Lennon, он транслировался в феврале 1988 года.
Что тут скажешь? Книга классная, более того — классическая. Она введена в школьные программы по литературе 20 века. Роман — своеобразный крестовый поход автора против мещанского лицемерия в Америке, книга настолько повлиявшая на умы молодежи, что многие местные власти нередко изымали ее из своих подведомственных библиотек.
Для журналистов, хорошо знакомых со школьной хрестоматией, история с романом стала лакомым куском. Жизнь имитирует искусство. Придуманное романистом выплескивается со страниц и вторгается в реальную жизнь — чем не сюжет для рассуждений?
Тут мне хотелось бы напомнить вам принцип действия радиолампы. До ее изобретения невозможно было усилить электрический сигнал, нельзя было ни по телефону поговорить на дальнее расстояние, ни спеть-сыграть в микрофон. А принцип лампы в том, что между катодом и анодом, между плюсом и минусом идет поток электронов.
Между ними ставят сетку, на сетку подается слабый сигнал, скажем от того же микрофона. Этот слабый сигнал заставляет меняться поток электронов, который сильнее в сотни или тысячи раз. Результат — нечто слабое, но подсунутое в нужное место, управляет гораздо более мощным, но слепым.
Можно соглашаться или не соглашаться с Фентоном Бреслером, но в его развернутой картине нейролингвистического программирования будущего убийцы Джона Леннона, роман Сэлинджера играет ключевую роль.
Окончив школу в мае 1973 года, Марк Чапман уехал из родительского дома и не возвращался туда потом никогда. С приятелем по имени Майкл Макфарланд они направились в Чикаго. Там сняли квартирку и прожили несколько месяцев, пока не стало ясно, что свои намеченные планы осуществить они не смогут и что надо как-то иначе зарабатывать на жизнь.
Пути их разошлись. Именно это друг-приятель Майкл Макфарланд в день убийства Леннона звонил из Калифорнии одной общей знакомой и, рыдая в трубку, говорил «Марк не мог этого сделать, он добрый и хороший парень, это совсем не в его характере!»
Что же у него был за характер? Вопрос не праздный. Мы с вами, господа, выстраиваем психологический портрет убийцы. Все, кто знал его по школе, в один голос говорят — с дамами вежлив, учтив, с девушками ласков. Хорошо играет на гитаре, красиво поет. Девчонки его любили, с двумя дружил, но по скромности эти отношения остались платоническими.
После возвращения из бесплодной поездки в Чикаго в поисках работы Марк обратился в родную ассоциацию Молодых Христиан и туда его приняли с удовольствием — характер что надо. Взяли на временной основе, определив работать с детьми. Для постоянной работы требовалось высшее образование, поэтому тогда же Марк поступил в колледж без отрыва от христианского производства.
А производство это шло очень успешно. Дети Марка обожали, он вел себя не как воспитатель, он был одним из них. Летом следующего, 1974 года, учитывая его педагогические успехи, начальство определило Марка замдиректором летнего лагеря.
Тогда же, в 1974 году, американская Ассоциация Молодых Христиан начала свою международную деятельность. Смысл ее — организация молодежных лагерей отдыха и встреч в различных странах для дружбы и взаимопонимания. Другими словами — своеобразная система комсомольско-молодежных лагерей типа «Спутник», только с обратным знаком.
В феврале 1975 года Марк Чапман написал заявление и заполнил анкету. То ли ему с детьми работать надоело, то ли неизвестная нам сила вербовала его в загранкомандировку, мы не знаем. Известно, что в июне 1975-го он оказался в Ливане, в Бейруте — как раз перед самой заварухой.
Весь этот период в личном деле Марка Чапмана почему то оказался изъятым из архивов. Но в нью-йоркском архиве ИМКИ уцелело его заявление и вступительная анкета. В графе «куда бы вы хотели поехать работать больше всего?» рукой Чапмана начертаны довольно странные слова — В СОВЕТСКИЙ СОЮЗ.
Почему 19-ти летний юноша, молодой христианин из южных штатов, который никогда за границу-то не выезжал, захотел поехать именно в далекую Россию — непонятно. Более того, с 25 марта по 6 июня 1975 года он посещал курсы русского языка при государственном университете штата Джоржия. Знаний его оказалось недостаточно, да еще молод был, незрел. Чапмана отсеяли, и в Россию он не поехал. Поехал он в другую горячую точку планеты — в Бейрут.
Людям, помнящим доперестроечную Россию, картина сразу становится ясной — всякий заграничный представитель, будь он журналист, работник Аэрофлота, член торгпредства и так далее — был таковым только во-вторых. Во-первых он был коммунистом и сотрудником КГБ.
Две сверхдержавы с увлечением шпионили друг за другом, на эту глобальную игру в «казаки-разбойники» выделялись немеряные деньги из госбюджетов, участники игр пользовались огромными привилегиями, ходили в ореоле тайны, известной им одним.
Конечно, игра была серьезной и для иных оканчивалась летальным исходом, но таковые были в подавляющем или, вернее, в подавляемом меньшинстве.