Убийство Джона Леннона, часть 5
20 октября, 2020 6:21 дп
Seva Novgorodsev
Seva Novgorodsev:
(часть четвёртая здесь)
Все увиденное мною из окна самолета в Атланте было результатом послевоенного подъема в Америке. Вернувшиеся с войны обзаводились семьями и, насмотревшись на смерть, щедро творили жизнь. Поколение, родившееся между 1946 и 1956 годом называют «Бейби бумерз». Младенцы в Америке родились в изобилии. Тогда же преуспевающие семьи стали уезжать из городов и селиться в тенистых пригородах. Жены смотрели за домом, отцы ездили в город на работу, дети ходили в тихую местную школу.
Для семейных людей — атмосфера идеальная, но непоседливая молодежь в этой тиши на многие вопросы ответа не получала. Именно в этой благоденствующей среде начинали беситься жиру, курить анашу, пробовать наркотики.
Отец Марка, Дэвид Чапман, в момент рождения сына 5 мая 1955 года, был сержантом американских ВВС, жена его — медсестрой. Позже Чапманы переехали в Индиану, Дэвид получил диплом электрика, работал в нефтяной фирме, потом перешел в финансы. Семья была набожной, Дэвид умел играть на гитаре и давал уроки в местной Ассоциации Христианской Молодежи, научил играть сына. Сына любил, но вел себя по отношению к нему холодно и сдержанно, видать, сказывалась армейская дисциплинка. У эмоционального мальчика отношения со строгим отцом всегда оставались натянутыми.
В Америке нет ни октябрят, ни пионеров, ни комсомольцев, но это не значит, что воспитание молодежи пущено на самотек. В 14 лет Марк Чапман, по настоянию отца, вступил в Ассоциацию Христианской Молодежи, YMCA, то, что в народе называют, вульгарно, словом ИМКА.
Это огромная организация с отделениями в каждом городе и районе. Марку дали наставника, его звали Тони Адамс. Марк сдружился с ним, поверял ему свои юношеские тайны. «За 16 лет работы в Ассоциации у меня было много подопечных, — сказал потом Тони Адамс, — Марк входил в тройку самых способных и усердных ребят».
Педагоги, однако, знали про Марка не все. В 14 лет он выкурил свой первый косяк с марихуаной, в 16 впервые принял ЛСД, потом перепробовал всякое зелье, включая героин. Иногда торчал по пять дней кряду. В школе у него была репутация «первого наркомана штата Джоржия», даже прозвище ему дали — garbage head («голова-помойка»), поскольку он мог принять любую дрянь. Ну, а с наркотиками — известное дело. После взлета наступает паденье, после эйфории — депрессия. Бесы населяют душу непонятным беспокойством.
Родители переживали за Марка, но ничего поделать не могли. Однажды заперли его в своей спальне, тогда буйный подросток свинтил двери с петель, снес их вниз и с шумом ушел. В этот период он дважды убегал из дома.
К 16 годам Марк Чапман вкусил и от Бога и от дьявола. В это время в Атланту приехал известный калифорнийский евангелист Артур Блессид. Марк пошел на встречу. Проповедь сильно подействовала на него, душа его озарилась божественным светом, с ним случилось религиозное переживание. В одночасье он переменился совершенно — из поникшего замкнутого подростка, полного нервной неуверенности в себе, он превратился в аккуратного вежливого юношу с аккуратной прической, который неизменно носил на шее деревянный крест.
Из одной крайности его кидало в другую. Из наркомана, плывущего по жизни без руля и ветрил, он превратился в то, что в Америке называют Jesus freak — в одержимого Иисусом.
Фентон Бреслер, автор книги «убийство Джона Леннона», пишет, что в отношении Марка Чапмана сложились три стойких популярных заблуждения. Первое — что он восхищался Джоном Ленноном и был его «вторым Я». Этот миф имеет свое происхождение.
Дело Марка Чапмана досталось, так сказать, по разнарядке, 50-летнему адвокату из Нью-Йорка, Герберту Адлербергу. Он просто стоял на очереди в списке адвокатской коллегии при суде. Малоимущих подсудимых, которые не в состоянии нанять себе юриста, легальной защитой обеспечивают местные власти. «Да, — признался потом Адлерберг, — не повезло. В такую заваруху попал — и всего за 25 долларов в час!»
Перед первым судебным заседанием Адлерберг бегло ознакомился с делом, меньше получаса беседовал с подзащитным. Его первое впечатление — легкое помешательство. Когда он задавал Марку вопросы, тот отвечал, но отвечал свое, не на вопросы, которые ему задавали. Поэтому на первом судебном заседании, по просьбе Адлерберга, дело было отправлено к психиатрам на заключение.
Когда адвокат вышел из суда на улицу, перед ним стояла живая стена из репортеров, фотографов и операторов. Сверкали вспышки, в лицо лезли микрофоны, вопросы сливались в оглушительный гул. Адлербергеру стало не по себе. Вспомнилось убийство Ли Харви Освальда, застреленного под шумок в кишащей толпе. Он чутьем профессионала почувствовал, что вокруг него сгрудились не только журналисты. Надо было что-то говорить, и он выпалил фразу, сразу вошедшую в фольклор: «Подзащитный сказал мне, что с десятилетнего возраста он увлекался и восхищался Джоном Ленноном.» И добавил: «По-моему, он не вполне отдает себе отчет в происходящем».
Это добавление было никому не интересно, потому что шакалы пера и гиены ротационных машин получили свой кусок журналистского мяса, и, вонзив в него зубы, не собирались разжимать свои натренированные челюсти. Легенда о полубезумном поклоннике, о неизвестной копии, убившей знаменитый оригинал, покатилась по страницам мировой прессы, обрастая общественным мнением.
При формировании исторического сознания, да и самой истории, такое мнение имеет куда больше веса, чем какие-то факты.
(Продолжение следует)
Seva Novgorodsev
Seva Novgorodsev:
(часть четвёртая здесь)
Все увиденное мною из окна самолета в Атланте было результатом послевоенного подъема в Америке. Вернувшиеся с войны обзаводились семьями и, насмотревшись на смерть, щедро творили жизнь. Поколение, родившееся между 1946 и 1956 годом называют «Бейби бумерз». Младенцы в Америке родились в изобилии. Тогда же преуспевающие семьи стали уезжать из городов и селиться в тенистых пригородах. Жены смотрели за домом, отцы ездили в город на работу, дети ходили в тихую местную школу.
Для семейных людей — атмосфера идеальная, но непоседливая молодежь в этой тиши на многие вопросы ответа не получала. Именно в этой благоденствующей среде начинали беситься жиру, курить анашу, пробовать наркотики.
Отец Марка, Дэвид Чапман, в момент рождения сына 5 мая 1955 года, был сержантом американских ВВС, жена его — медсестрой. Позже Чапманы переехали в Индиану, Дэвид получил диплом электрика, работал в нефтяной фирме, потом перешел в финансы. Семья была набожной, Дэвид умел играть на гитаре и давал уроки в местной Ассоциации Христианской Молодежи, научил играть сына. Сына любил, но вел себя по отношению к нему холодно и сдержанно, видать, сказывалась армейская дисциплинка. У эмоционального мальчика отношения со строгим отцом всегда оставались натянутыми.
В Америке нет ни октябрят, ни пионеров, ни комсомольцев, но это не значит, что воспитание молодежи пущено на самотек. В 14 лет Марк Чапман, по настоянию отца, вступил в Ассоциацию Христианской Молодежи, YMCA, то, что в народе называют, вульгарно, словом ИМКА.
Это огромная организация с отделениями в каждом городе и районе. Марку дали наставника, его звали Тони Адамс. Марк сдружился с ним, поверял ему свои юношеские тайны. «За 16 лет работы в Ассоциации у меня было много подопечных, — сказал потом Тони Адамс, — Марк входил в тройку самых способных и усердных ребят».
Педагоги, однако, знали про Марка не все. В 14 лет он выкурил свой первый косяк с марихуаной, в 16 впервые принял ЛСД, потом перепробовал всякое зелье, включая героин. Иногда торчал по пять дней кряду. В школе у него была репутация «первого наркомана штата Джоржия», даже прозвище ему дали — garbage head («голова-помойка»), поскольку он мог принять любую дрянь. Ну, а с наркотиками — известное дело. После взлета наступает паденье, после эйфории — депрессия. Бесы населяют душу непонятным беспокойством.
Родители переживали за Марка, но ничего поделать не могли. Однажды заперли его в своей спальне, тогда буйный подросток свинтил двери с петель, снес их вниз и с шумом ушел. В этот период он дважды убегал из дома.
К 16 годам Марк Чапман вкусил и от Бога и от дьявола. В это время в Атланту приехал известный калифорнийский евангелист Артур Блессид. Марк пошел на встречу. Проповедь сильно подействовала на него, душа его озарилась божественным светом, с ним случилось религиозное переживание. В одночасье он переменился совершенно — из поникшего замкнутого подростка, полного нервной неуверенности в себе, он превратился в аккуратного вежливого юношу с аккуратной прической, который неизменно носил на шее деревянный крест.
Из одной крайности его кидало в другую. Из наркомана, плывущего по жизни без руля и ветрил, он превратился в то, что в Америке называют Jesus freak — в одержимого Иисусом.
Фентон Бреслер, автор книги «убийство Джона Леннона», пишет, что в отношении Марка Чапмана сложились три стойких популярных заблуждения. Первое — что он восхищался Джоном Ленноном и был его «вторым Я». Этот миф имеет свое происхождение.
Дело Марка Чапмана досталось, так сказать, по разнарядке, 50-летнему адвокату из Нью-Йорка, Герберту Адлербергу. Он просто стоял на очереди в списке адвокатской коллегии при суде. Малоимущих подсудимых, которые не в состоянии нанять себе юриста, легальной защитой обеспечивают местные власти. «Да, — признался потом Адлерберг, — не повезло. В такую заваруху попал — и всего за 25 долларов в час!»
Перед первым судебным заседанием Адлерберг бегло ознакомился с делом, меньше получаса беседовал с подзащитным. Его первое впечатление — легкое помешательство. Когда он задавал Марку вопросы, тот отвечал, но отвечал свое, не на вопросы, которые ему задавали. Поэтому на первом судебном заседании, по просьбе Адлерберга, дело было отправлено к психиатрам на заключение.
Когда адвокат вышел из суда на улицу, перед ним стояла живая стена из репортеров, фотографов и операторов. Сверкали вспышки, в лицо лезли микрофоны, вопросы сливались в оглушительный гул. Адлербергеру стало не по себе. Вспомнилось убийство Ли Харви Освальда, застреленного под шумок в кишащей толпе. Он чутьем профессионала почувствовал, что вокруг него сгрудились не только журналисты. Надо было что-то говорить, и он выпалил фразу, сразу вошедшую в фольклор: «Подзащитный сказал мне, что с десятилетнего возраста он увлекался и восхищался Джоном Ленноном.» И добавил: «По-моему, он не вполне отдает себе отчет в происходящем».
Это добавление было никому не интересно, потому что шакалы пера и гиены ротационных машин получили свой кусок журналистского мяса, и, вонзив в него зубы, не собирались разжимать свои натренированные челюсти. Легенда о полубезумном поклоннике, о неизвестной копии, убившей знаменитый оригинал, покатилась по страницам мировой прессы, обрастая общественным мнением.
При формировании исторического сознания, да и самой истории, такое мнение имеет куда больше веса, чем какие-то факты.
(Продолжение следует)