«У неё научиться хвостики завязывать…»
10 апреля, 2021 10:11 дп
Tanya Loskutova
Lenna Hessen:
Прошлой ночью не стало Tanya Loskutova
Я пила чай на кухне у маминой подруги Рузи и не могла отвести взгляда от “витража” на окне, которое выходило в ванную. У нас дома аналогичное окно было густо замазано белилами еще до моего рождения, и это казалось мне порядком вещей.
Картину на стекле нарисовала Рузе в подарок, жившая в смежной квартире Таня. Картина на стекле, картина на окне между ванной и кухней!, поразила мое воображение, а иметь в доме соседку-художницу превратилось в мечту.
Собранные в два хвостика Танины волосы были для меня воплощением женского обаяния. Я мечтала и верила, что, если только я смогу отрастить такие, стану неотразимой.
Рузя принесла маме в подарок на день рожденья разделочную доску, пользоваться которой не предполагалось: к доске вылепленная, выпеченная, расписанная и обшитая нарядами прикреплена была хлебная баба Таниной работы.
Почему-то раньше не пришло в голову спросить, сколько этих игривых и капризных баб создала Таня, но, пока она их лепила, ничего другого мы с мамой своим друзьям не дарили.
Мой старший брат женился на дочке Рузи, которая, оказалась Таниной подругой. Несколько лет спустя я вышла замуж на “Аэропорт”. И, разумеется, оказалось, что сестра моего мужа — лучшая подруга Тани.
Летним вечером с мужем мы пришли на ужин к его друзьям. Мне казалось, что никого из гостей я не знала, и смущалась я ужасно. Настолько, что, когда женщина, сидевшая напротив, спросила меня: “Простите, Вы не дочка Бориса?”, я решительно ответила: “ Нет!”. К счастью, появилась Таня и немедленно воскликнула: “Ленка! У тебя ногти на ногах покрашены! Какая же красота!”. От щедрости комплимента из уст художника, я очухалась, вспомнила, что я дочь Бориса, узнала в задавшей мне вопрос незнакомке свою кузину и прониклась к Тане вечной благодарностью.
Таниной соседкой я побыла недолго, пересекались мы от случая к случаю, рассказывали друг дружке про сыновей — ее Алешу и моего Алешу. Близко никогда не сходились, а ощущение близости было всегда. И всегда мне хотелось по-детски чему-нибудь у нее научиться: хвостики завязывать, с селедки одним движением кожу снимать, картошку неописуемо жарить. Рисовать. Писать. Любить. Помнить. Научиться невозможному: быть, как Таня.
Нет больше моей Тани. И никаких взрослых слов у меня не находится, чтобы об этом думать или говорить. Читаю выплывшее из детства стихотворение Симонова “Смерть друга” и утираю слезы:
Неправда, друг не умирает,
Лишь рядом быть перестает.
Он кров с тобой не разделяет,
Из фляги из твоей не пьет.
В землянке, занесен метелью,
Застольной не поет с тобой
И рядом, под одной шинелью,
Не спит у печки жестяной.
Но все, что между вами было,
Все, что за вами следом шло,
С его останками в могилу
Улечься вместе не смогло.
Упрямство, гнев его, терпенье —
Ты все себе в наследство взял,
Двойного слуха ты и зренья
Пожизненным владельцем стал…
Tanya Loskutova
Lenna Hessen:
Прошлой ночью не стало Tanya Loskutova
Я пила чай на кухне у маминой подруги Рузи и не могла отвести взгляда от “витража” на окне, которое выходило в ванную. У нас дома аналогичное окно было густо замазано белилами еще до моего рождения, и это казалось мне порядком вещей.
Картину на стекле нарисовала Рузе в подарок, жившая в смежной квартире Таня. Картина на стекле, картина на окне между ванной и кухней!, поразила мое воображение, а иметь в доме соседку-художницу превратилось в мечту.
Собранные в два хвостика Танины волосы были для меня воплощением женского обаяния. Я мечтала и верила, что, если только я смогу отрастить такие, стану неотразимой.
Рузя принесла маме в подарок на день рожденья разделочную доску, пользоваться которой не предполагалось: к доске вылепленная, выпеченная, расписанная и обшитая нарядами прикреплена была хлебная баба Таниной работы.
Почему-то раньше не пришло в голову спросить, сколько этих игривых и капризных баб создала Таня, но, пока она их лепила, ничего другого мы с мамой своим друзьям не дарили.
Мой старший брат женился на дочке Рузи, которая, оказалась Таниной подругой. Несколько лет спустя я вышла замуж на “Аэропорт”. И, разумеется, оказалось, что сестра моего мужа — лучшая подруга Тани.
Летним вечером с мужем мы пришли на ужин к его друзьям. Мне казалось, что никого из гостей я не знала, и смущалась я ужасно. Настолько, что, когда женщина, сидевшая напротив, спросила меня: “Простите, Вы не дочка Бориса?”, я решительно ответила: “ Нет!”. К счастью, появилась Таня и немедленно воскликнула: “Ленка! У тебя ногти на ногах покрашены! Какая же красота!”. От щедрости комплимента из уст художника, я очухалась, вспомнила, что я дочь Бориса, узнала в задавшей мне вопрос незнакомке свою кузину и прониклась к Тане вечной благодарностью.
Таниной соседкой я побыла недолго, пересекались мы от случая к случаю, рассказывали друг дружке про сыновей — ее Алешу и моего Алешу. Близко никогда не сходились, а ощущение близости было всегда. И всегда мне хотелось по-детски чему-нибудь у нее научиться: хвостики завязывать, с селедки одним движением кожу снимать, картошку неописуемо жарить. Рисовать. Писать. Любить. Помнить. Научиться невозможному: быть, как Таня.
Нет больше моей Тани. И никаких взрослых слов у меня не находится, чтобы об этом думать или говорить. Читаю выплывшее из детства стихотворение Симонова “Смерть друга” и утираю слезы:
Неправда, друг не умирает,
Лишь рядом быть перестает.
Он кров с тобой не разделяет,
Из фляги из твоей не пьет.
В землянке, занесен метелью,
Застольной не поет с тобой
И рядом, под одной шинелью,
Не спит у печки жестяной.
Но все, что между вами было,
Все, что за вами следом шло,
С его останками в могилу
Улечься вместе не смогло.
Упрямство, гнев его, терпенье —
Ты все себе в наследство взял,
Двойного слуха ты и зренья
Пожизненным владельцем стал…