ТВЕРСКИЕ ЭМИРАТЫ

Разбор залётов

В любом городе, а тем паче в любой столице, всегда интересно смотреть национальное телевидение. Даже без знания языка. Это как увеличительное стёклышко. Или детский «секрет». Зарытый кусочек детского представления о красоте и жизни. Не каждому позволено даже взглянут на него. Поэтому и «секрет»… А тут достаточно кнопки. И вот она — страна перед тобой в представлениях и кознях. Но… Только не у нас!
Мы побродили по верблюжьему рынку на границе Эмиратов и Омана. Мясные верблюжата были уже связаны и положены в ряд как дрова – иногда штабелями. По-нашенски – телятина. Тут было больше всего недовольства. «Говядина» существовала на ногах. Были и беговые. Но мы не сумели их различить. Ор животных и злые очи продавцов-афганцев как-то не оставляли надежны поглазеть на верблюдов всех мастей и возрастов. Нас предупредили – на своём языке не говорить. И, тем не менее, проскакивало… Жена, Аня, закончила английскую школу и изучала язык в университете. Сын бывал в Англии. А я? Я нес какой-то испано-английский русский бред. Это было время уже европейских восторгов при виде русского, но ещё афганской злобы ко всему советскому. Память о наших войсках ещё жила на рынке… Всё пропитывалось потявой вонью, агрессивной непослушностью верблюдов и жёсткостью к ним людей. Сын Илья сделал несколько фотоснимков, и мы отправились к выходу. Хотелось пить. Скоро наткнулись на европейский сетевой отель. Заказали соки и кофе. Официантка в пустом ресторане сразу заговорила на русском. Познакомились. Учитель литературы из Могилёва. Она всё принесла и включила телевизор. Там шла трансляция концерта из какого-то шикарного зала. Он был наполнен людьми в национальных одеждах. Певец запомнился идеальной «подчеркнутой» щетиной и прекрасным голосом. Песнь его была нескончаема, что позволило мне у Раисы, так звали официантку, попросить пояснений. Я их получил.
— Он очень известный тут. Ну, как Кобзон наш… Но поёт только национальные баллады или сказания… Не знаю, как точнее назвать, – сказала она, собирая наши стаканы и чашки. — Это рассказы о любви. Ну, как у нас какой-нибудь «Плачь Ярославны». Или что-то ещё, про любовь Ильи Муромца, – добавила Раиса и ушла с подносом.
— Да вроде бы я не слышала, чтоб Муромец кого-то любил. Или есть сказания на эту тему, – засмеялась вслед жена.
И тут появился в телевизоре его величество «крупный план». Только глаза были видны в прорези чадры. И по этим глазам текли слёзы. Слёзы неутираемые и непромокаемые. Я поверил! И полез за деньгами расплатиться с официанткой.
-Это каждый божий день… У кого-то глаза на мокром месте. Актёров что ли приглашают… Или действительно, чувствительно? – заметила Раиса отсчитывая сдачу.
Через несколько часов мы были уже в Шардже. В двухэтажной стекляшке заказали чай и кальян. Тогда он для нас был в диковинку. Мы с сыном сидели у стеклянной стены. Она выходила на маленькую улочку или дворик. Которые прекрасно просматривались. Две тени мелькнули к свету фонаря. Две женщины что-то непонятное делали друг с другом. Одна, более худая, сняла с другой платок, который закрывал нижнюю часть лица. Что-то развязала и на свет появилась грудь! В этот момент обладательница прелести подняла глаза наверх и увидела две пары мужских глаз. Это был выстрел, залп, канонада или салют! Нет! Снайперский посыл фантастической энергии вверх. Из-под покровов вылетела и вторая птица-лебедь. Уже не без помощи прелестницы. Которая повела плечами, сделав цыганочку. От чего два лебедя забились в сумерках. Я ощутил на губах восковую сладость…
Не очень понимая, что происходит, первая девушка перехватила взгляд и тоже увидела нас. Мы видели лишь её глаза. В течение трех-четырёх секунд всё приобрело первоначальный вид. Две женские фигуры растаяли в темноте.
-Тебе не кажется, что эти глаза плакали там, в трансляции концерта? – спросил я сына
— Нет. Мы их ровняем, как и они нас, — ответил Илья.
— Что вы там рассматриваете? – спросила Аня. Она сидела поодаль и боролась с кальяном.
-Да так… Ничего. Илья Муромец. Тверские Эмираты, — пересказ не имел никакого смысла