ТРЕТЬЯ ШТУРМОВАЯ. СТАБПУНКТ. ДЕНЬ СЧАСТЬЯ
16 февраля, 2025 10:52 дп
Мэйдэй
Виктория Ивлева:
Репортаж со стабпункта, на котором ничего не произошло.
— Приезжайте в половину третьего в Изюм, точку скину, это около памятника генералу Волоху,- говорит мне Тичер, пресс-офицер Третьей отдельной штурмовой бригады, ставшей очень известной в Украине благодаря своей храбрости, воинскому умению, бесстрашию и грамотно продуманной коммуникационной стратегии.
Тичер должен отвезти меня на стабилизационный пункт — все называют его просто стабик — место, куда эвакуируют раненых бойцов прямо с передовой и где оказывают им первую медицинскую помощь перед отправкой в госпиталь.
Упаковываю в большой военный рюкзак броник (семь кг), аптечку с обязательными турникетами, сверху пристегиваю каску (полтора кг). Фотоаппарат, пленки, записную книжку, смену белья – в другой рюкзак.
Ехать из Киева до Изюма просто: на поезде до Славянска, и потом минут сорок машиной. В Славянске на платформе много военных, некоторые с цветами, – встречают жен и подруг, приехавших в гости на день-другой. Объятия, поцелуи, молодые девчонки, виснущие на шеях своих возлюбленных… Смотреть на это и радостно, и больно – я понимаю, что кто-то из них, возможно, видится в последний раз.
Дорога от Славянска до Изюма идеальна. Вернее, она была бы идеальна, если бы глаз все время не цеплялся за мертвые обуглившиеся деревья с торчащими вверх черными ветвями, как будто кричащими от боли. За деревьями мелькают мертвые деревни: груды кирпичей, остатки сгоревшей военной техники, зияющие пробоины в крышах уцелевших домов, кое-где залатанные ярко-синим ооновским пластиком, и одинокие печные трубы, столько раз виденные в кино про войну.
Теперь вот вижу и наяву.
Людей нет вообще.
Жизнь в эти места пока не особо возвращается.
В 2022 году здесь проходила линия фронта, и все указатели на дороге до сих пор замазаны белой краской. На обочинах нет никаких билбордов, кроме одного рекламного щита с предложением эвакуировать транспорт.
Изюм – абсолютно прифронтовой город, военные повсюду, города они практически не знают, поэтому для верности спрашиваю дорогу у местных:
— Памятник генералу Волоху далеко?
— Да вон, направо, по проспекту Ленина пройдете, — говорит какая-то женщина обыденным голосом.
«Проспект Ленина» просто бьет по ушам, потому что это немыслимое сочетание для сегодняшней Украины, пережиток далекого прошлого. Все Ленины – в любом виде – запрещены после Майдана по закону 2015 года о декоммунизации. Изюмский – не исключение, теперь это проспект Независимости, но женщине, видимо, удобнее по-старинке.
А за углом – следующий сюрприз:
— Памятник генералу Волоху, Вы спрашиваете? Так его же снесли.
Много позже я выясняю, что генерал Волох погиб под Изюмом в 1943-м во время не самой успешной Изюмской операции, никакого необыкновенного подвига он не совершил, памятник сам по себе ничего из себя не представлял, и местные власти еще в 2023 году подали заявку в министерство культуры, чтобы избавиться от него. Но кому-то, видимо, надоело так долго ждать, и одним прекрасным августовским утром 2024 генерала Волоха нашли в траве неподалеку от постамента.
Постамент от памятника генералу Волоху
Теперь постамент красного гранита стоит один, настоящая же могила генерала Волоха в Москве, на Новодевичьем кладбище.
А меня окликает добродушного вида здоровяк с окладистой бородой, это и есть Тичер.
Подъезжает длинный яркого цвета автобус.
Едем долго, сначала по асфальту, потом проселками. Слышу обрывок тоскливой песни, играет у водителя:
Вино, вино червоне,
А хто ж тебе буде пити
Як я буду в землі гнити?
Вино, вино червоне
Хлопче, хлопче молодий
Інший мене буде пити,
А ти будеш в землi гнити,
Хлопче, хлопче молодий.
Но военные, подсаживающиеся время от времени в автобус, спокойны, дядька рядом со мной грызет орехи, а многие еще и шутки шутят, потешаются друг над другом. Вот один спрашивает у водителя:
— У тебя пепси есть?
— Нi.
— Эх, жаль, а вот бы у тебя раздавали пепси и колу, как в самолете!
— Ага, — подхватывает другой, — и стюардесса ходит такая, боками плавно покачивая.
На следующей остановке заходит корпулентный человек, не толстый, но широкий. Это боевой медик со стабпункта, позывной «Вагон».
Он осматривает сидящих и спрашивает:
— У вас у всех броники есть?
— Да зачем нам броники, — несется в ответ. – Ты такого размера, что нам броники не нужны, ты нас закроешь. Ты ж вагон.
Все, включая Вагона, ржут.
Кстати, позывной Вагон придумал себе сам, это просто первые буквы его имени и фамилии.
На сиденье передо мной сидит молодая девушка в военной форме. Я еще не знаю, ни как ее зовут, ни кто она, ни того, что именно она и станет главной героиней этого репортажа.
До места добираемся почти в потемках. Фары выхватывают прислоненные к стене окровавленные носилки.
Дыхание войны все ближе.
Так начинается мой репортаж со стабпункта Третьей ОШБ.
Дальше будет про то, как я сижу и тупо жду раненых, страстно желая, чтобы их не было, чтобы хотя бы сегодня, именно сегодня, пока я здесь, все были бы живы, – но при этом я сижу и жду их, прислушиваясь к каждому звуку. Какой-то подлый дьявольский голос внутри нашептывает: все равно ж они будут, это война, так пусть будут сейчас, пока ты здесь, ты журналист, и знаешь: нет события – нет репортажа.
А зачем он нужен, этот репортаж, если условие его – мучения человека? – задаю я вопрос себе.
Продолжение — на сайте РАДИО СВОБОДА, вот, по ссылке.
СПЕШИТЕ ПРОЧИТАТЬ. Пока еще РАДИО СВОБОДА существует и работает для всех нас
Мэйдэй
Виктория Ивлева:
Репортаж со стабпункта, на котором ничего не произошло.
— Приезжайте в половину третьего в Изюм, точку скину, это около памятника генералу Волоху,- говорит мне Тичер, пресс-офицер Третьей отдельной штурмовой бригады, ставшей очень известной в Украине благодаря своей храбрости, воинскому умению, бесстрашию и грамотно продуманной коммуникационной стратегии.
Тичер должен отвезти меня на стабилизационный пункт — все называют его просто стабик — место, куда эвакуируют раненых бойцов прямо с передовой и где оказывают им первую медицинскую помощь перед отправкой в госпиталь.
Упаковываю в большой военный рюкзак броник (семь кг), аптечку с обязательными турникетами, сверху пристегиваю каску (полтора кг). Фотоаппарат, пленки, записную книжку, смену белья – в другой рюкзак.
Ехать из Киева до Изюма просто: на поезде до Славянска, и потом минут сорок машиной. В Славянске на платформе много военных, некоторые с цветами, – встречают жен и подруг, приехавших в гости на день-другой. Объятия, поцелуи, молодые девчонки, виснущие на шеях своих возлюбленных… Смотреть на это и радостно, и больно – я понимаю, что кто-то из них, возможно, видится в последний раз.
Дорога от Славянска до Изюма идеальна. Вернее, она была бы идеальна, если бы глаз все время не цеплялся за мертвые обуглившиеся деревья с торчащими вверх черными ветвями, как будто кричащими от боли. За деревьями мелькают мертвые деревни: груды кирпичей, остатки сгоревшей военной техники, зияющие пробоины в крышах уцелевших домов, кое-где залатанные ярко-синим ооновским пластиком, и одинокие печные трубы, столько раз виденные в кино про войну.
Теперь вот вижу и наяву.
Людей нет вообще.
Жизнь в эти места пока не особо возвращается.
В 2022 году здесь проходила линия фронта, и все указатели на дороге до сих пор замазаны белой краской. На обочинах нет никаких билбордов, кроме одного рекламного щита с предложением эвакуировать транспорт.
Изюм – абсолютно прифронтовой город, военные повсюду, города они практически не знают, поэтому для верности спрашиваю дорогу у местных:
— Памятник генералу Волоху далеко?
— Да вон, направо, по проспекту Ленина пройдете, — говорит какая-то женщина обыденным голосом.
«Проспект Ленина» просто бьет по ушам, потому что это немыслимое сочетание для сегодняшней Украины, пережиток далекого прошлого. Все Ленины – в любом виде – запрещены после Майдана по закону 2015 года о декоммунизации. Изюмский – не исключение, теперь это проспект Независимости, но женщине, видимо, удобнее по-старинке.
А за углом – следующий сюрприз:
— Памятник генералу Волоху, Вы спрашиваете? Так его же снесли.
Много позже я выясняю, что генерал Волох погиб под Изюмом в 1943-м во время не самой успешной Изюмской операции, никакого необыкновенного подвига он не совершил, памятник сам по себе ничего из себя не представлял, и местные власти еще в 2023 году подали заявку в министерство культуры, чтобы избавиться от него. Но кому-то, видимо, надоело так долго ждать, и одним прекрасным августовским утром 2024 генерала Волоха нашли в траве неподалеку от постамента.
Постамент от памятника генералу Волоху
Теперь постамент красного гранита стоит один, настоящая же могила генерала Волоха в Москве, на Новодевичьем кладбище.
А меня окликает добродушного вида здоровяк с окладистой бородой, это и есть Тичер.
Подъезжает длинный яркого цвета автобус.
Едем долго, сначала по асфальту, потом проселками. Слышу обрывок тоскливой песни, играет у водителя:
Вино, вино червоне,
А хто ж тебе буде пити
Як я буду в землі гнити?
Вино, вино червоне
Хлопче, хлопче молодий
Інший мене буде пити,
А ти будеш в землi гнити,
Хлопче, хлопче молодий.
Но военные, подсаживающиеся время от времени в автобус, спокойны, дядька рядом со мной грызет орехи, а многие еще и шутки шутят, потешаются друг над другом. Вот один спрашивает у водителя:
— У тебя пепси есть?
— Нi.
— Эх, жаль, а вот бы у тебя раздавали пепси и колу, как в самолете!
— Ага, — подхватывает другой, — и стюардесса ходит такая, боками плавно покачивая.
На следующей остановке заходит корпулентный человек, не толстый, но широкий. Это боевой медик со стабпункта, позывной «Вагон».
Он осматривает сидящих и спрашивает:
— У вас у всех броники есть?
— Да зачем нам броники, — несется в ответ. – Ты такого размера, что нам броники не нужны, ты нас закроешь. Ты ж вагон.
Все, включая Вагона, ржут.
Кстати, позывной Вагон придумал себе сам, это просто первые буквы его имени и фамилии.
На сиденье передо мной сидит молодая девушка в военной форме. Я еще не знаю, ни как ее зовут, ни кто она, ни того, что именно она и станет главной героиней этого репортажа.
До места добираемся почти в потемках. Фары выхватывают прислоненные к стене окровавленные носилки.
Дыхание войны все ближе.
Так начинается мой репортаж со стабпункта Третьей ОШБ.
Дальше будет про то, как я сижу и тупо жду раненых, страстно желая, чтобы их не было, чтобы хотя бы сегодня, именно сегодня, пока я здесь, все были бы живы, – но при этом я сижу и жду их, прислушиваясь к каждому звуку. Какой-то подлый дьявольский голос внутри нашептывает: все равно ж они будут, это война, так пусть будут сейчас, пока ты здесь, ты журналист, и знаешь: нет события – нет репортажа.
А зачем он нужен, этот репортаж, если условие его – мучения человека? – задаю я вопрос себе.
Продолжение — на сайте РАДИО СВОБОДА, вот, по ссылке.
СПЕШИТЕ ПРОЧИТАТЬ. Пока еще РАДИО СВОБОДА существует и работает для всех нас