«Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, за что тебя посадят…»
7 июля, 2021 4:54 пп
Мэйдэй
Николай Подосокорский:
СЕГОДНЯШНЕЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ УСТРОЙСТВО В РОССИИ – ЭТО ПАХАНАТ
Писателю Игорю Губерману сегодня исполняется 85 лет. В интервью РС в 2015 году он так вспоминал о своем советском прошлом: «Меня не могли не посадить. Замечательно говорил мой папа… Когда он видел, с кем я в 70-е годы выпиваю и дружу, а это как раз были диссиденты, сионисты, он любил подойти к столу и сказать: «Гарик, тебя посадят раньше, чем ты этого захочешь». Поэтому меня не могли не посадить. Но здесь такая штука получилась. Я очень подружился с ребятами – евреями-отказниками, учеными. Они придумали совершенно гениальный ход – это Воронель, Азбель, Браиловский, математики, физики, которые сейчас живут в Израиле и живы еще, по счастью. Им отказали в выезде году в 1973-м, в 1974-м, и т. д. И они, чтобы умственные мускулы не завяли, организовали научный семинар, на котором читали свои доклады. Семинар среди научных работников всего мира приобрел такое звучание, что однажды приехало шесть, по-моему, Нобелевских лауреатов – с понтом для участия в конференции Академии наук, а на самом деле сидели у этих ребят на семинаре. И одновременно они выпускали журнал «Евреи в СССР», подпольный.
Выпустили из страны наконец Воронеля, выпустили Азбеля – это главные редакторы и учредители журнала. И мой товарищ Виктор Браиловский, математик, стал главным редактором журнала «Евреи в СССР». И вот его уже решили посадить, потому что шел 1979 год. В общем, меня два замечательно симпатичных гэбэшника, совсем молодых, пригласили (я даже знаю, кто навел), чтобы я посадил Виктора Браиловского. Я должен был написать на него психологическую характеристику и т. д. Ребята были настолько серьезные, что сказали: «Вы, Игорь Миронович, даже, когда уедете в Израиль, мы вам сможем помочь». Я, конечно, отказался. Разговор был двух- или трехчасовой, довольно вежливый. А когда они предложили мне дать подписку о неразглашении, я отказался. Я сказал, что я дикий болтун, я разболтаю это тут же, а еще я пьющий! Так что, не дам подписку. И тут они озверели чудовищно и сказали: «Игорь Миронович, мы вас точно совершенно посадим. Мы вас предупреждаем, потому что вы не можете оставаться живым свидетелем того, что нас можно послать на … и оставаться на свободе». Вот так это было сказано буквально.
Я и вошел в него [лагерь], на самом деле, лагерником. Вы забываете, что Советский Союз был огромным лагерем. Кстати, он так и назывался, мы просто не обращали на это внимание – лагерь мира, социализма и труда. Мы знали цену и миру, и социализму, и труду. Поэтому мы все ужасные лагерники. Хочу сказать, что то сегодняшнее государственное устройство, которое существует в России, лучше всего определяется лагерными выражениями – это паханат. Есть паханы, есть приблатненные придурки, есть полное наплевательство на мужиков, а это интеллигенция, рабочий, крестьянин, народонаселение. Лагерная радиация не могла не сказаться. Ведь сидели миллионы. И эта лагерная радиация на сегодняшней России чудовищно сказалась. Поэтому я вошел туда лагерником и вышел еще более усугубленным лагерником».
Ну и напоследок процитирую несколько гариков:
Я государство вижу статуей:
мужчина в бронзе, полный властности;
под фиговым листочком спрятан
огромный орган безопасности.
Держа самих себя на мушке,
в чем наша слава, честь и сила,
Мы держим подлых у кормушки,
А слабоумных у кормила.
Критерий качества державы —
Успехи сук и подлецов;
Боюсь теперь не старцев ржавых,
А белозубых молодцов.
Как рыбы, мы глубоководны,
Тьмы и давления диету
Освоив так, что непригодны
К свободе, воздуху и свету.
Россия веками рыдает
О детях любимых своих;
Она самых лучших съедает
и плачет печалясь о них.
Не тиражируй, друг мой, слухов,
Компрометирующих власть;
Ведь у недремлющего уха
Внизу не … висит, а пасть.
Мы варимся в странном компоте,
Где лгут за глаза и в глаза,
Где каждый в отдельности против,
А вместе — решительно за.
Когда страна одна — семья,
Все по любви живут и ладят;
Скажи мне, кто твой друг, и я
Скажу, за что тебя посадят.
Смешно, когда толкует эрудит
О тяге нашей к дружбе и доверию;
Всегда в России кто-нибудь сидит:
Одни за дух, другие за материю.
День Конституции напомнил мне
Усопшей бабушки портрет:
Портрет висит в парадной комнате,
А бабушки давно уж нет.
Подписывайтесь на мой телеграм-канал: https://t.me/podosokorsky
Мэйдэй
Николай Подосокорский:
СЕГОДНЯШНЕЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ УСТРОЙСТВО В РОССИИ – ЭТО ПАХАНАТ
Писателю Игорю Губерману сегодня исполняется 85 лет. В интервью РС в 2015 году он так вспоминал о своем советском прошлом: «Меня не могли не посадить. Замечательно говорил мой папа… Когда он видел, с кем я в 70-е годы выпиваю и дружу, а это как раз были диссиденты, сионисты, он любил подойти к столу и сказать: «Гарик, тебя посадят раньше, чем ты этого захочешь». Поэтому меня не могли не посадить. Но здесь такая штука получилась. Я очень подружился с ребятами – евреями-отказниками, учеными. Они придумали совершенно гениальный ход – это Воронель, Азбель, Браиловский, математики, физики, которые сейчас живут в Израиле и живы еще, по счастью. Им отказали в выезде году в 1973-м, в 1974-м, и т. д. И они, чтобы умственные мускулы не завяли, организовали научный семинар, на котором читали свои доклады. Семинар среди научных работников всего мира приобрел такое звучание, что однажды приехало шесть, по-моему, Нобелевских лауреатов – с понтом для участия в конференции Академии наук, а на самом деле сидели у этих ребят на семинаре. И одновременно они выпускали журнал «Евреи в СССР», подпольный.
Выпустили из страны наконец Воронеля, выпустили Азбеля – это главные редакторы и учредители журнала. И мой товарищ Виктор Браиловский, математик, стал главным редактором журнала «Евреи в СССР». И вот его уже решили посадить, потому что шел 1979 год. В общем, меня два замечательно симпатичных гэбэшника, совсем молодых, пригласили (я даже знаю, кто навел), чтобы я посадил Виктора Браиловского. Я должен был написать на него психологическую характеристику и т. д. Ребята были настолько серьезные, что сказали: «Вы, Игорь Миронович, даже, когда уедете в Израиль, мы вам сможем помочь». Я, конечно, отказался. Разговор был двух- или трехчасовой, довольно вежливый. А когда они предложили мне дать подписку о неразглашении, я отказался. Я сказал, что я дикий болтун, я разболтаю это тут же, а еще я пьющий! Так что, не дам подписку. И тут они озверели чудовищно и сказали: «Игорь Миронович, мы вас точно совершенно посадим. Мы вас предупреждаем, потому что вы не можете оставаться живым свидетелем того, что нас можно послать на … и оставаться на свободе». Вот так это было сказано буквально.
Я и вошел в него [лагерь], на самом деле, лагерником. Вы забываете, что Советский Союз был огромным лагерем. Кстати, он так и назывался, мы просто не обращали на это внимание – лагерь мира, социализма и труда. Мы знали цену и миру, и социализму, и труду. Поэтому мы все ужасные лагерники. Хочу сказать, что то сегодняшнее государственное устройство, которое существует в России, лучше всего определяется лагерными выражениями – это паханат. Есть паханы, есть приблатненные придурки, есть полное наплевательство на мужиков, а это интеллигенция, рабочий, крестьянин, народонаселение. Лагерная радиация не могла не сказаться. Ведь сидели миллионы. И эта лагерная радиация на сегодняшней России чудовищно сказалась. Поэтому я вошел туда лагерником и вышел еще более усугубленным лагерником».
Ну и напоследок процитирую несколько гариков:
Я государство вижу статуей:
мужчина в бронзе, полный властности;
под фиговым листочком спрятан
огромный орган безопасности.
Держа самих себя на мушке,
в чем наша слава, честь и сила,
Мы держим подлых у кормушки,
А слабоумных у кормила.
Критерий качества державы —
Успехи сук и подлецов;
Боюсь теперь не старцев ржавых,
А белозубых молодцов.
Как рыбы, мы глубоководны,
Тьмы и давления диету
Освоив так, что непригодны
К свободе, воздуху и свету.
Россия веками рыдает
О детях любимых своих;
Она самых лучших съедает
и плачет печалясь о них.
Не тиражируй, друг мой, слухов,
Компрометирующих власть;
Ведь у недремлющего уха
Внизу не … висит, а пасть.
Мы варимся в странном компоте,
Где лгут за глаза и в глаза,
Где каждый в отдельности против,
А вместе — решительно за.
Когда страна одна — семья,
Все по любви живут и ладят;
Скажи мне, кто твой друг, и я
Скажу, за что тебя посадят.
Смешно, когда толкует эрудит
О тяге нашей к дружбе и доверию;
Всегда в России кто-нибудь сидит:
Одни за дух, другие за материю.
День Конституции напомнил мне
Усопшей бабушки портрет:
Портрет висит в парадной комнате,
А бабушки давно уж нет.
Подписывайтесь на мой телеграм-канал: https://t.me/podosokorsky