Шизофрения — хорошая вещь
3 февраля, 2022 10:42 дп
Мэйдэй
Игорь Бродский поделился
Владимир Рабинович:
Е равняется мц квадрат.
— Tы с санитарами не залупайся, — сказал сумасшедший Таразевич новенькому. — Врач пришел и ушел, а санитар с тобой целые сутки, двадцать пять часов.
— В земных сутках двадцать четыре часа, — возразил новенький.
— Вот видишь, ты и со мной споришь. Это у них за забором двадцать четыре, а у нас двадцать пять. Ты откуда такой к нам попал?
— С под Альфа Центавры.
— Далеко это от Минска?
— Далеко, — вздохнул новенький.
— Ну, и как там у вас?
— Хорошо, — сказал новенький с тоской.
— А у нас сам видишь как, — сказал Таразевич и показал в зарешеченное окно.
— А мне у вас нравится, — сказал инопланетянин. Народ покладистый, много пресной воды, целебные радиоактивные источники.
— Сумасшедший Таразевич посмотрел на инопланетянина внимательно и сказал неопределенно:
— У каждого своя точка зрения. У вас своя, у меня своя.
— Через две точки можно провести прямую и расположить на ней сколько угодно точек зрения, — ответил инопланетянин.
Таразевич улыбнулся и спросил:
— Тебе какой диагноз поставили?
— Не знаю, — сказал инопланетянин, — sch было написано.
— Это шизофрения, — ответил Таразевич. — Хорошая вещь, неизлечимая. Тебе видишь, сразу шизофрению поставили, а мне пришлось несколько лет работать, чтобы ее получить.
Ты, я смотрю, совсем без вещей. У тебя хоть какие-нибудь деньги есть?
— Деньги есть, — сказал новенький и достал из кармана больничных штанов сто рублей.
— О бля, сотка. А я уже забыл как она выглядит.
Таразевич посмотрел ассигнацию на свет и сказал:
— Юз сум-жуз сом. Как потратим?
— Как хотите, — сказал инопланетянин равнодушно.
— Сейчас я с санитаром Вовой поговорю, — сказал сумасшедший Таразевич и постучал в запертую дверь острой палаты условным стуком.
— Ну, что там еще? – спросил из-за двери, недовольный тем что его беспокоят, санитар Вова.
— Нужно на Щедрина сгонять, — сказал сумасшедший Таразевич.
— Я из-за одной бутылки рисковать не стану, — сказал санитар Вова.
— Таразевич показал ему в глазок купюру.
— После пяти, — сказал санитар Вова, — когда врачи уйдут, а фельдшерице нужно будет купить шоколадку «Аленка».
Было уже семь. Стемнело. Таразевич не возвращался. Санитар Вова нервничал.
— Если к восьми не придет, получишь пи***лю, — сказал он инопланетянину.
— Я то здесь при чем? – удивился инопланетянин.
— А при том, — сказал санитар Вова многозначительно.
Без двадцати восемь в двадцать первое отделение два санитара в белых халатах на носилках внесли сумасшедшего Таразевича. Он лежал, сложив по-покойницки руки на груди, и улыбался.
— Что сучилось? — спросил санитар Вова.
— Вот, — сказал Таразевич, — с психбригадой на Щедрина встретился, они меня за две бутылки вина согласились в Новинки доставить. Получилось даже дешевле, чем на такси.
— А зачем этот понт с носилками? – спросил санитар Вова.
— А как я, по-твоему, занес бы вино в больницу?
Он сбросил одеяло, которым был накрыт до подбородка и в ногах у него обнаружился ящик вина.
— Плодово-ягодное по рубль двадцать две, семнадцать градусов, — торжественно объявил Таразевич.
— Зачем столько спиртосодержащей жидкости? — спросил инопланетянин.
— Ну, ты совсем еб**утый, если задаешь такие вопросы, — сказал санитар Вова.
— Вот сдача, сказал сумасшедший Таразевич и выложил на тумбочку горсть грязных бумажек и монеты. Туда пришлось тачку брать, иначе к семи бы не успел, шоколадки не было, я взял конфеты «Комета» – рубль пятьдесят килограмм.
— Стаканов нет, — сказал санитар Вова.
— Что мы интеллигенция какая, чтобы со стаканов. Мы можем и по рабоче-крестьянски с горла.
— Тогда давай ты первым, — сказал санитар Вова.
— Уважаешь? – спросил сумасшедший Таразевич.
— Нет, просто не люблю оставлять.
— А ты? — спросил он у новенького?
Новенький отрицательно покачал головой.
— Я так и думал, — сказал сумасшедший Таразевич. — Тогда возьми себе конфеты.
— Ну, ладно. Как говорится: «Зай гезунд!»
Он вставил горлышко бутылки себе в рот запрокинул голову и в такой позе стал похож на гипсовую скульптуру пионера-горниста в парке культуры и отдыха имени Горького.
— Вот, — отдал он санитару Вове бутылку с остатком вина. — Можешь проверить. Ровно половина.
— Как ты это делаешь? – спросил санитар Вова.
— По глоткам, — сказал сумасшедший Таразевич, — семь глотков. — У меня глоток ровно пятьдесят граммов.
Санитар Вова глотнул из бутылки, сел на корточки, спиной упираясь в стену, закурил и сказал:
— Если так дальше пойдет, будет третья мировая война.
— Четвертая, — поправил Таразевич.
— Что-то я совсем запутался, а когда третья была?
— Недавно совсем.
— А какой год сейчас?
— Шестнадцатый.
— И что?
— Проиграли.
— Кому?
— Этим, — сказал Таразевич и неопределенно показал куда-то влево наверх.
— И что теперь?
— Все мы мы батарейки.
— В смысле?
— Даем энергию.
Вова еще раз глотнул из бутылки, задумался, вдруг неожиданно рассердился и спросил у Таразевича:
— Тебя это сильно еб*т?
— Да мне это пох. Меня другое волнует, — ответил Таразевич.
— А именно?
— Куда делось золото партии?
Санитар Вова допил свою порцию вина, посидел немного и сказал, обращаясь к новенькому:
— Не возражаешь, я в твоей постели полежу. Что-то мне не очень от этого чернила. Хер знает чего они туда мешают. Травят, суки, народ.
— Ну все, теперь он до утра не проснется. Я ему туда две таблетки аминазина плюнул, — сказал сумасшедший Таразевич. Хочешь, наденем белые халаты и пойдем в женское отделение.
— Что там? – спросил новенький.
— По половому снесемся, — сказал Таразевич.
В женском отделении их уже ждали.
— Ой, Толик, Толик пришел! Что ты нам принес? Конфеты. «Комета» мои любимые. Ты такой симпатичный в этом халате. А у нас сегодня баня была. Кого ты к нам привел?
— Знакомьтесь, девочки. Инопланетянин с Альфа Центавры, — Таразевич вывел за руку новенького на середину комнаты.
— А он уже леченый?
— Нет пока, только сегодня поступил.
— Тогда я первая, — сказала худощавая симпатичная блондинка в красивом, небольничного стандарта халате.
— Давай, иди с ней, — подтолкнул новенького в спину Таразевич.
— Что я должен буду делать? – спросил инопланетянин.
— Ничего особенного, — сказал сумасшедший Таразевич. Запердолишь ей разок и все. На большее не соглашайся и впустую сосать не давай, чтобы не расходоваться. Тут таких, как она много. Шизофрения – болезнь молодых, — сказал он явно кого-то копируя.
— Я не умею пердолить, — сказал инопланетянин.
— Что, ни разу не пробовал?
— Ни разу.
— Не боись. Она тебе все покажет.
— Слышишь, Наташа, — обратился он к блондинке — пацан в первый раз, так что ты притормаживай.
— Посмотрим, какой он пацан, — сказала блондинка и погладила инопланетянина по заднице.
— Ее Наташа зовут? — спросил инопланетянин.
— х** ее знает, как ее зовут, — сказал сумасшедший Таразевич. Все они наташи.
— Я не могу пердолить, у меня сейчас сеанс связи, — виновато сказал инопланетянин.
— Связь с инопланетной цивилизацией. Святое дело, — сказал Таразевич.
— Мне нужна ваша помощь, — сказал новенький.
— Как сумасшедший сумасшедшему, – широко развел руками Таразевич.
— Вы что, в самом деле считаете себя сумасшедшим? – спросил новенький.
— А как же. С чего бы мы здесь иначе. Пойдем отсюда. Какая здесь связь, не дадут сосредоточиться.
— Мне нужен доступ к коротковолновому радиоприемнику, — сказал инопланетянин.
— А, — сказал Таразевич, многозначительно улыбаясь, — 49, 31, 25, 19 метров. «Океан» — экспортный вариант у главврача в кабинете.
— Как туда попасть?
— Ключ нужен.
— Где его взять? Я заплачу, — сказал инопланетянин.
— Только для тебя, — сказал сумасшедший Таразевич и полез к спящему санитару Вове в карман.
В кабинете у главврача за большим самодельным письменным столом, подарком директора завода холодильников, чью страдающую шизофренией жену регулярно подлечивал в своем отделении Ефим Израйлевич Кац, стоял радиоприемник. Это был даже не экспортный вариант, это был левый, вынесенный с радиозавода по частям приемник с продленными, специально настроенными диапазонами, на которых западные радиостанции не глушились.
Инопланетянин сел за стол, пододвинул к себе большой тяжелый транзистор, включил и начал крутить ручку настройки.
— Ладно, — сказал Таразевич, — не буду мешать, — и удалился, осторожно прикрыв дверь. Через полчаса, когда он вернулся, то увидел инопланетянина печально склонившегося над радиоприемником из которого шел мощный гул, свист и бульканье глушилки.
— Чего пригорюнился? — спросил Таразевич.
— Да вот музыку слушаю, песню передают, специально для меня.
— Как называется?
— Трава у дома, — сказал Инопланетянин.
— В смысле анаши? – спросил Таразевич.
— Да нет, просто трава.
— Завидую я вам, е***атам, — сказал Таразевич. Вы от природы как бы подкуренные или бухие, и никто вам не может этого запретить, и никто вас за это посадить не может. Мозговой метаболизм, все на уровне молекул. *уй поймешь без микроскопа. А здесь бутылка водки за четыре двенадцать на пару часов и потом опять реальность данная нам в ощущениях. Я чего только не пробовал. Ну, максимум на сутки, и потом опять этот дурной сон.
— Все относительно, — сказал инопланетянин.
— Ну да, е равняется мц квадрат, — ответил сумасшедший Таразевич печально.
Мэйдэй
Игорь Бродский поделился
Владимир Рабинович:
Е равняется мц квадрат.
— Tы с санитарами не залупайся, — сказал сумасшедший Таразевич новенькому. — Врач пришел и ушел, а санитар с тобой целые сутки, двадцать пять часов.
— В земных сутках двадцать четыре часа, — возразил новенький.
— Вот видишь, ты и со мной споришь. Это у них за забором двадцать четыре, а у нас двадцать пять. Ты откуда такой к нам попал?
— С под Альфа Центавры.
— Далеко это от Минска?
— Далеко, — вздохнул новенький.
— Ну, и как там у вас?
— Хорошо, — сказал новенький с тоской.
— А у нас сам видишь как, — сказал Таразевич и показал в зарешеченное окно.
— А мне у вас нравится, — сказал инопланетянин. Народ покладистый, много пресной воды, целебные радиоактивные источники.
— Сумасшедший Таразевич посмотрел на инопланетянина внимательно и сказал неопределенно:
— У каждого своя точка зрения. У вас своя, у меня своя.
— Через две точки можно провести прямую и расположить на ней сколько угодно точек зрения, — ответил инопланетянин.
Таразевич улыбнулся и спросил:
— Тебе какой диагноз поставили?
— Не знаю, — сказал инопланетянин, — sch было написано.
— Это шизофрения, — ответил Таразевич. — Хорошая вещь, неизлечимая. Тебе видишь, сразу шизофрению поставили, а мне пришлось несколько лет работать, чтобы ее получить.
Ты, я смотрю, совсем без вещей. У тебя хоть какие-нибудь деньги есть?
— Деньги есть, — сказал новенький и достал из кармана больничных штанов сто рублей.
— О бля, сотка. А я уже забыл как она выглядит.
Таразевич посмотрел ассигнацию на свет и сказал:
— Юз сум-жуз сом. Как потратим?
— Как хотите, — сказал инопланетянин равнодушно.
— Сейчас я с санитаром Вовой поговорю, — сказал сумасшедший Таразевич и постучал в запертую дверь острой палаты условным стуком.
— Ну, что там еще? – спросил из-за двери, недовольный тем что его беспокоят, санитар Вова.
— Нужно на Щедрина сгонять, — сказал сумасшедший Таразевич.
— Я из-за одной бутылки рисковать не стану, — сказал санитар Вова.
— Таразевич показал ему в глазок купюру.
— После пяти, — сказал санитар Вова, — когда врачи уйдут, а фельдшерице нужно будет купить шоколадку «Аленка».
Было уже семь. Стемнело. Таразевич не возвращался. Санитар Вова нервничал.
— Если к восьми не придет, получишь пи***лю, — сказал он инопланетянину.
— Я то здесь при чем? – удивился инопланетянин.
— А при том, — сказал санитар Вова многозначительно.
Без двадцати восемь в двадцать первое отделение два санитара в белых халатах на носилках внесли сумасшедшего Таразевича. Он лежал, сложив по-покойницки руки на груди, и улыбался.
— Что сучилось? — спросил санитар Вова.
— Вот, — сказал Таразевич, — с психбригадой на Щедрина встретился, они меня за две бутылки вина согласились в Новинки доставить. Получилось даже дешевле, чем на такси.
— А зачем этот понт с носилками? – спросил санитар Вова.
— А как я, по-твоему, занес бы вино в больницу?
Он сбросил одеяло, которым был накрыт до подбородка и в ногах у него обнаружился ящик вина.
— Плодово-ягодное по рубль двадцать две, семнадцать градусов, — торжественно объявил Таразевич.
— Зачем столько спиртосодержащей жидкости? — спросил инопланетянин.
— Ну, ты совсем еб**утый, если задаешь такие вопросы, — сказал санитар Вова.
— Вот сдача, сказал сумасшедший Таразевич и выложил на тумбочку горсть грязных бумажек и монеты. Туда пришлось тачку брать, иначе к семи бы не успел, шоколадки не было, я взял конфеты «Комета» – рубль пятьдесят килограмм.
— Стаканов нет, — сказал санитар Вова.
— Что мы интеллигенция какая, чтобы со стаканов. Мы можем и по рабоче-крестьянски с горла.
— Тогда давай ты первым, — сказал санитар Вова.
— Уважаешь? – спросил сумасшедший Таразевич.
— Нет, просто не люблю оставлять.
— А ты? — спросил он у новенького?
Новенький отрицательно покачал головой.
— Я так и думал, — сказал сумасшедший Таразевич. — Тогда возьми себе конфеты.
— Ну, ладно. Как говорится: «Зай гезунд!»
Он вставил горлышко бутылки себе в рот запрокинул голову и в такой позе стал похож на гипсовую скульптуру пионера-горниста в парке культуры и отдыха имени Горького.
— Вот, — отдал он санитару Вове бутылку с остатком вина. — Можешь проверить. Ровно половина.
— Как ты это делаешь? – спросил санитар Вова.
— По глоткам, — сказал сумасшедший Таразевич, — семь глотков. — У меня глоток ровно пятьдесят граммов.
Санитар Вова глотнул из бутылки, сел на корточки, спиной упираясь в стену, закурил и сказал:
— Если так дальше пойдет, будет третья мировая война.
— Четвертая, — поправил Таразевич.
— Что-то я совсем запутался, а когда третья была?
— Недавно совсем.
— А какой год сейчас?
— Шестнадцатый.
— И что?
— Проиграли.
— Кому?
— Этим, — сказал Таразевич и неопределенно показал куда-то влево наверх.
— И что теперь?
— Все мы мы батарейки.
— В смысле?
— Даем энергию.
Вова еще раз глотнул из бутылки, задумался, вдруг неожиданно рассердился и спросил у Таразевича:
— Тебя это сильно еб*т?
— Да мне это пох. Меня другое волнует, — ответил Таразевич.
— А именно?
— Куда делось золото партии?
Санитар Вова допил свою порцию вина, посидел немного и сказал, обращаясь к новенькому:
— Не возражаешь, я в твоей постели полежу. Что-то мне не очень от этого чернила. Хер знает чего они туда мешают. Травят, суки, народ.
— Ну все, теперь он до утра не проснется. Я ему туда две таблетки аминазина плюнул, — сказал сумасшедший Таразевич. Хочешь, наденем белые халаты и пойдем в женское отделение.
— Что там? – спросил новенький.
— По половому снесемся, — сказал Таразевич.
В женском отделении их уже ждали.
— Ой, Толик, Толик пришел! Что ты нам принес? Конфеты. «Комета» мои любимые. Ты такой симпатичный в этом халате. А у нас сегодня баня была. Кого ты к нам привел?
— Знакомьтесь, девочки. Инопланетянин с Альфа Центавры, — Таразевич вывел за руку новенького на середину комнаты.
— А он уже леченый?
— Нет пока, только сегодня поступил.
— Тогда я первая, — сказала худощавая симпатичная блондинка в красивом, небольничного стандарта халате.
— Давай, иди с ней, — подтолкнул новенького в спину Таразевич.
— Что я должен буду делать? – спросил инопланетянин.
— Ничего особенного, — сказал сумасшедший Таразевич. Запердолишь ей разок и все. На большее не соглашайся и впустую сосать не давай, чтобы не расходоваться. Тут таких, как она много. Шизофрения – болезнь молодых, — сказал он явно кого-то копируя.
— Я не умею пердолить, — сказал инопланетянин.
— Что, ни разу не пробовал?
— Ни разу.
— Не боись. Она тебе все покажет.
— Слышишь, Наташа, — обратился он к блондинке — пацан в первый раз, так что ты притормаживай.
— Посмотрим, какой он пацан, — сказала блондинка и погладила инопланетянина по заднице.
— Ее Наташа зовут? — спросил инопланетянин.
— х** ее знает, как ее зовут, — сказал сумасшедший Таразевич. Все они наташи.
— Я не могу пердолить, у меня сейчас сеанс связи, — виновато сказал инопланетянин.
— Связь с инопланетной цивилизацией. Святое дело, — сказал Таразевич.
— Мне нужна ваша помощь, — сказал новенький.
— Как сумасшедший сумасшедшему, – широко развел руками Таразевич.
— Вы что, в самом деле считаете себя сумасшедшим? – спросил новенький.
— А как же. С чего бы мы здесь иначе. Пойдем отсюда. Какая здесь связь, не дадут сосредоточиться.
— Мне нужен доступ к коротковолновому радиоприемнику, — сказал инопланетянин.
— А, — сказал Таразевич, многозначительно улыбаясь, — 49, 31, 25, 19 метров. «Океан» — экспортный вариант у главврача в кабинете.
— Как туда попасть?
— Ключ нужен.
— Где его взять? Я заплачу, — сказал инопланетянин.
— Только для тебя, — сказал сумасшедший Таразевич и полез к спящему санитару Вове в карман.
В кабинете у главврача за большим самодельным письменным столом, подарком директора завода холодильников, чью страдающую шизофренией жену регулярно подлечивал в своем отделении Ефим Израйлевич Кац, стоял радиоприемник. Это был даже не экспортный вариант, это был левый, вынесенный с радиозавода по частям приемник с продленными, специально настроенными диапазонами, на которых западные радиостанции не глушились.
Инопланетянин сел за стол, пододвинул к себе большой тяжелый транзистор, включил и начал крутить ручку настройки.
— Ладно, — сказал Таразевич, — не буду мешать, — и удалился, осторожно прикрыв дверь. Через полчаса, когда он вернулся, то увидел инопланетянина печально склонившегося над радиоприемником из которого шел мощный гул, свист и бульканье глушилки.
— Чего пригорюнился? — спросил Таразевич.
— Да вот музыку слушаю, песню передают, специально для меня.
— Как называется?
— Трава у дома, — сказал Инопланетянин.
— В смысле анаши? – спросил Таразевич.
— Да нет, просто трава.
— Завидую я вам, е***атам, — сказал Таразевич. Вы от природы как бы подкуренные или бухие, и никто вам не может этого запретить, и никто вас за это посадить не может. Мозговой метаболизм, все на уровне молекул. *уй поймешь без микроскопа. А здесь бутылка водки за четыре двенадцать на пару часов и потом опять реальность данная нам в ощущениях. Я чего только не пробовал. Ну, максимум на сутки, и потом опять этот дурной сон.
— Все относительно, — сказал инопланетянин.
— Ну да, е равняется мц квадрат, — ответил сумасшедший Таразевич печально.