Печкин — наш президент!

Успенский. Матерый был человечище. Из моей книги ВПЗР. Которую легко купить

Эдуард Успенский: Чебурашка — это мужик! 

Классик Эдуард Успенский, который дал миру Чебурашку и Простоквашино, чем завоевал непререкаемый авторитет у наших детей, вступил в восьмой десяток жизни и деятельности. Причем очень активно: он пишет, полон планов, продвигает на рынке свои бренды, судится, поет и играет в теннис. Отчего он на встречу пришел в гипсе на правой руке — неудачно упал на корте.

ПЕСЕН? ИХ ЕСТЬ У МЕНЯ

— Про теннис, будь он неладен: вы им занялись раньше, чем Ельцин это ввел в моду?
— Хрен его знает… — ответил он весьма дипломатично. Это красиво: я, мол, не слежу за ньюсмейкерами. Не исключено, что так оно и есть…
— Я вспомнил о вашей передаче «В нашу гавань заходили корабли» и подумал: вот в древнем Китае музыка была государственным делом. Ибо считалось, что она оказывает большое воздействие на человека, и нельзя такое дело пускать на самотек… А вам дали командовать музыкой, ну, какой-то ее частью.
— Знаете, не только в Древнем Китае — и у нас при большевиках музыка была государственным делом. Кто-то — кажется, первый секретарь то ли Белоруссии, то ли Украины — сказал: «Если я пущу сюда польскую музыку, то я не гарантирую, что удержу власть в республике». Музыка раскрепощает людей, не зря же при Сталине даже танго было под запретом! А уж фокстрот тем более. Они долго вытравляли из сознания людей нормальное отношение к песне… А песня тем не менее существовала. И мы с Элеонорой (женой Успенского — прим. ред.) решили вернуть ее людям. В первую очередь мы взялись за детские песни. Я сделал первые две передачи «В нашу гавань заходили корабли» именно для детей — но почему-то их стали слушать взрослые. Мы поняли, что этот рынок невероятно огромен, когда нам стали мешками приходить письма. Там были не только отклики, но и тесты песен, написанные в том числе и старческими почерком, тексты замечательных песен, «Белые туфельки», например. Причем многие песни давались в разных вариантах! Элеонора звонила этим бабушкам, которые слали тексты, выспрашивала у них мелодию, потом звонила Гердту, говорила, что вот есть песня хорошая. Он приезжал, она ему напевала мелодию, музыканты наши тут же играли, это шло в эфир — и песня сразу становилась шлягером. Так мы вернули людям множество песен. «Машину АМО», «В Кейптаунском порту»… Некоторые утраченные пенсии мы собирали по строчкам, а потом люди говорили, что и без нас давно все знали и пели! Был смешной случай. Макаревич недавно пришел к нам на передачу и говорит, что с детства знает песню про Кейптаунский порт — в том виде, в каком мы ее исполняем. Я ему говорю: в том варианте, который ты поешь, есть придуманный мной куплет. «Не может быть!» И тем не менее… «Войдя в тот ресторан, увидев англичан, французы были все разозлены» — мои строчки. Макаревич говорит: «Я думал, это народ написал! Профессионал так написать не может».
— Уели вы его, уели.
— Он хорошо знает наши песни, хорошо их поет. Недавно мы выпустили огромный двухтомник этих песен, две тяжеленные книги, и там почти 13 000 текстов. Одной «Мурки» пять вариантов. Задача, когда мы выступаем, чтоб зал пел с нами, — и мы этого добиваемся: в конце программы зал начинает петь.
— И вот большевики занимались музыкой, а новый режим на музыку плюнул и позволил ею заниматься кому ни попадя. 
— Я думаю, это пока.
— А, вот как! И какую же музыку нам предложат?
— Патриотическую очень. И будут ее предлагать постоянно.
— Типа Газманова?
— На гораздо более низком уровне. Думаю, они музыку возьмут под контроль.
— Надо как-то надышаться впрок свободным воздухом…

КАРТИНА ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

— Вы много и с болью рассказывали про то как вас не пущали и не издавали при Советах тогдашние начальники детской литературы: Сергей Михалков, Альберт Лиханов, Анатолий Алексин…
— Последний кстати уехал в Израиль и там рассказывает как его преследовали в СССР. Да это не его преследовали, а он! Меня!
— Ну а теперь как, можно вашему брату жить?
— Ну, одно время было плохо, печатали только шлягеры, проверенных людей — меня, Остера, Коваля… И не хотели брать никого нового. Но постепенно благодаря Филатову, который проводит всякие семинары, жизнь стала лучше…
— Филатов — который?
— Сергей Александрович Филатов. У него есть фонд, и он раз в году собирает в доме творчества писателей не только российских, и молдавских, и казахских, которые пишут по-русски. Приезжает человек 300, они живут там неделю, к ним приезжают мастодонты типа Аксенова, Битова, Гладилина, они беседуют, общаются… Стали выходить сборники молодых писателей, в том числе детских. В другой заезд собирают только детских писателей, человек 20. Они друг другу помогают, мы им помогаем, приходят люди из детских журналов. Интернет есть. Люди пробиваются просто на глазах. Вот Стас Востоков делает уже третью книжку. Еще Перелеяев делает книжку. Женщины есть хорошие, которые печатаются. Во всяком случае, молодые ребята, с которыми я занимаюсь, получают не меньше, чем я в их возрасте при большевиках. Сейчас много журналов… В одном журнальчике вышло стихотворение, получил человек 50 долларов, в другом вышел маленький рассказик, снова что-то заплатили, где-то выступил в школе… Можно спокойно жить. Мы помогаем начать и пробиться, а дальше кому как повезет. Если кто-то создаст бренд, у него будет вообще нормальная жизнь.
—20 детских писателей активных! А вы говорили, что и четырех хватило б на страну. Что, даже выбор появился? План перевыполнили? Можно говорить о расцвете?
— Да, я говорил, что детских писателей человека четыре бывает в одно десятилетие на плаву. Сейчас больше. Но про расцвет пока рано говорить. Скажем так: через асфальт пробилось несколько ростков.
— Эдуард Николаевич! Занимаясь детской литературой, вы определяете, каким будет следующее поколении. Что вы им вложите, то и будет, такими они и станут. Так?
— Нет. Куда мне… Телевидение — вот что влияет на детей! На втором месте — компьютерные игры. А потом уже идут детские писатели, и то если родители купят книжку…
— Вот — сделали детский телеканал «Бибигон»… Был когда-то разговор, что его отдадут вам.
— Были переговоры, но… начальники меня не любят. Я слишком самостоятельный.
— Что значит — не любят? Вас даже Путин с юбилеем поздравил!
— А что ему еще оставалось делать? Еще бы он меня не поздравил!
С «Бибигоном» была такая показательная история. Я там выступал. Читаю текст… Там была сценка, когда мой герой заделывает с детьми дырки в окнах перед зимой и говорит: «Дырки бывают даже в бюджетах, в том числе и государственных». Мне сразу делают замечание: «Так нельзя говорить!» Что значит — нельзя? Не надо. Бред… При большевиках такой трусливости не было.
— У вас при старом режиме даже кости в мясе прошли! Когда Шарик говорил: «Я магазинное мясо больше люблю, там костей больше».
— С боями, правда, те кости прошли.
— Хотя это уж настолько была антисоветчина…
— Вот такое детское телевидение открыли: оно со связанными руками. Оно должно будоражить, оно должно привлекать! Каждая передача должна быть событием! А сейчас фильм показали, что-то рассказали — ну и слава Богу. Какие-то передачи типа «Умники и умницы»… Которые ничего никому не дают.
— Это Канделаки где?
— Да, да.
— Ну а че, вроде ж неплохо — вопросы, ответы… 
— Но что дети вынесут из этой программы? В каком году родился Лопе де Вега? Что это? Это все говорильня и больше ничего.
— С другой стороны, я сам иногда думаю: может, не надо уже Тине идти к детям, выступать перед ними — после того как она так ярко засветилась в очень взрослой жизни? С которой она теперь ассоциируется? А не с детьми…
— У меня тоже такое мнение. Детям нужны особые люди. А то так у нас и Ксения Собчак начнет вести детскую программу…
— Вот, Канделаки вещает детям, а вас не пускают.
— Да… А еще недавно открылось детское радио! Я слушаю. Пока оно веселое, по манере — живое. Недавно там обсуждали вопрос: почему у верблюдов бывает и один горб, и два? Вопрос дурацкий и неожиданный, но тем он интересней. И ведущая объясняет…
— Кстати интересно… Вы не запомнили ответ?
— Запомнил.
Дальше Успенский мне объясняет про горбы, а после добавляет:
— Это очень просто рассказано и интересно. Я приблизительно представлял, но не так точно, не так полно…
— О влиянии на детей: вас, значит, все-таки родители контролируют. Вы не напрямую идете к детям.
— Ну я же и сам себя контролирую. Я самый главный контролер! Но я распоясываюсь, я не позволяю себе быть не дерзким. Я стараюсь быть дерзким. Недавно я нашел свое старое стихотворение… Там мальчик заболел, вызвал доктора. И у меня в черновиках были такие строчки:

Врач погладил его по затылочку,
попросил написать в бутылочку.
Ведь обязаны врачи
брать анализы мочи.

Тогда, при большевиках, я даже думать не смел, что это можно вставить в беловой вариант. А теперь подумал: «Господи, но ведь это нормальнее строчки! Это ж не хулиганство!» Почему нельзя об этом сказать? Так что я, наверно, это вставлю…
— Вот вы говорили, что вам достаточно 15 минут в день по ТВ, и вы б смогли все телезрителям объяснить. А что именно?
— Я так говорил, да?
— Да.
— Довольно дерзкое заявление…
— В вашем стиле. Как вы любите.
— У меня есть две темы для ТВ. Первая — это пропаганда детской литературы. За 15 минут эфира я рассказал бы про того же Востокова, того же Переляева… И про других трех авторов. А они бы рассказали по маленькому стихотворению или зачли бы по маленькому рассказику. Дети увидели бы их, послушали — и захотели бы с ними познакомиться поближе. А вторая тема у меня для взрослых. Я хотел бы им объяснить, что не надо засорять страну. Когда идешь в лес, бери с собой пластиковый пакет. Я говорил бы об этом каждый день! И, думаю, месяца через два люди пошли бы в леса и стали бы их чистить от мусора. Потому что у них есть совесть, и, если их призывать и постоянно напоминать… И я бы в эту передачу приглашал уважаемых людей, они говорили б то же самое. Я хожу в лес всегда с пакетом, и складываю потом мусор в большую кучу.
— Вы думаете, что обладаете таким сильным даром убеждения? Что миллионы будут слушать вас и делать что вы скажете?
— Вы знаете, лет 10—15 назад если я выступал по ТВ, то все люди, которые были поблизости, — все подходили к экрану всегда.
— И почему же они это делали?
— Может, потому, что мои выступления тогда были довольно дерзкими и смелыми, и веселыми… Может, сейчас так не получится. (Хотя какой-то дар убеждения у меня все-таки есть.) А если б это у меня не получилось, на это место мог бы прийти другой человек. Более умеющий убеждать.
— Помните, Солженицын вел передачу?
— Да. Его потом сверху убрали.
— И знаете почему? Рейтинги были низкие, никто не смотрел. Мне сказали люди, которые принимали оба решения — и поставить, и убрать.
— Ну, это разные вещи. Когда на экране появляется Солженицын, на зрителя наваливается усталость от этой темы. Все понимают: сильней того, что уже было сказано, он уже не скажет. Интеллигенты думали: да, да, я знаком с этой темой, — и не смотрели. А простые люди… Думаю, для них это тяжело. Другое дело — говорить о том, что касается всех, здесь и сейчас, во дворе, в парке и на улице. На страну как будто падают из космоса кучи мусора! Надо его убирать! Есть примеры. Например — город Раменское. Там такая красота и чистота! Европейский город! Как будто Мэр города порядок навел, настроил детских площадок… Когда мы с ним по городу идем, то люди подходят и благодарят его. В Раменском поставили памятник Чебурашке и крокодилу Гене, и Шапокляк, и герои Простоквашино стоят. Никто это не ломает! Люди просто приходят и фотографируются. Вот когда из Жуковского попадаешь в Раменское, такое впечатление будто ты из России в Финляндию переезжаешь. Значит, можно!
— Что там за публика?
— Военный городок, они там делают ракеты или самолеты, я не знаю что.
— А-а-а… Особая публика, значит. Служивые люди. Штатские разве смогут?.. Вы как-то рассказывали про книжку, там мальчик был коллекционером и работал с фарцовщиками. Вы ее хвалили: вот, учебник бизнеса! 
— Да, да, это Станислав Рубинчик, латышский писатель. Там мысль такая, что у любого коллекционера рано или поздно приходит любовь к бизнесу. Книга была написана сразу на русском, она при старом режиме еще вышла, в Латвии с этим попроще было. Я не знаю, почему ее не переиздают — чудеснейшая книжка! Очень своевременная.
— И вы тоже решили поучить детей бизнесу. Написали соответствующий учебник. 
— Да… Когда все начало разваливаться, в начале 90-х, я создал издательство «Самовар». Минатомпром нам почему-то помогал. Я тогда задумал сделать серию веселых учебников. Сам я написал учебник по грамматике, Андрей Усачев — учебник по правам человека, Григорий Остер сделал задачник смешной. Все эти книги до сих пор работают. Я обратился к своему знакомому голландскому бизнесмену, чтоб написал учебник по предпринимательству. Так он посчитал, сколько стоит его рабочее время, сколько его он будет тратить на эту книгу, и сверхурочные, — и выставил чуть не 30 тыщ долларов. Огромная, неподъемная сумма! Особенно в те времена. Тогда я поехал в Америку, к талантливой поэтессе Инне Агрон, у которой там свой бизнес. И вот она переводила мне американские учебники бизнеса, и я по этим переводам писал книжку. Туда же вошли ее очень смешные стихи.
В основу учебника легла история крокодила Гены. Он жил в бассейне, ему бросали монетки, и за 10 лет он набрал 10 000 долларов и 10 000 простоквашек. И Гена начинает думать, что делать с этими деньгами. Старуха Шапокляк говорит ему: «Ты положи их в банку и зарой, где я тебе скажу». Другой говорит — надо купить недвижимость. Кто-то советует покупать картины… Гена звонит в Амстердам и спрашивает, почем у них недорогой Гоген. Ему дают цифры, которые не вмещаются в тетрадке. Поэтому крокодил начинает скупать современных художников, своих ровесников. А еще речь в книге идет об инвестициях в недвижимость, о том что такое кредитная карта, что такое ссуда… И многие взрослые мне потом говорили, что они начинали читать детям книжку — и очень много для себя узнали интересного. Смешная книжка!
— А вы сами-то научились бизнесу, в процессе написания?
— В какой-то мере, в какой-то мере… Почему я бросил издательство? Потому что если ты занимаешься издательской деятельностью, лучше забыть о написании книг. Надо выбирать авторов, художников, искать бумагу, — но в какой-то момент все это становится скучным. А когда ты перебрасываешь это на кого-то, то неизвестно, какой у тебя будет результат. Никто не может гарантировать, что твои помощники будут работать так же хорошо, как ты. Издательством я сейчас не занимаюсь, оно живет само по себе. Мой бизнес сейчас — это продвижение моих брендов. У меня их несколько. С некоторых пор мне помогает Александр Зубарев, профессиональный бизнесмен. Он удвоил мои гонорары в первый же год.
— Бренды — это дядя Федор… 
—…и все прочие герои Простоквашино. Печкин — отдельно; как ни странно, он пользуется очень большой популярностью, даже большей, чем все прочие герои.
— А какое этому объяснение?
— Он такой простой, дурошлепистый, свой. Поэтому мороженое «Почтальон Печкин» нравится людям больше, чем «Кот Матроскин», например.
— Печкин на Путина немного похож.
— Да, есть что-то.
— Вы же его хотели в президенты двигать.
— Кого?
— Печкина. В книге какой-то. 
— Я даже не помню. Может, и было…
— Вы не помните, а люди помнят. Кому надо, те всё помнят.
— По-моему, это Венедиктов назначает разных персонажей президентами.
— Не, не, все на вас думают. Какой Венедиктов! Говорят, бренд «Простоквашино» вы продали Абрамовичу. 
— Ну, я продал компании «Юнимилк», за которой стоял Абрамович. Под маркой «Простоквашино» у них продажи молочной продукции утроились.
— А как получилось, что у вас дядя Федор был сначала взрослый, а потом стал невзрослый?
— Когда-то я рассказывал детям истории про лесника дядю Федора, у которого были говорящие собака и кошка. Мне хотелось традиции русские народные сохранить — чтоб кошка с собакой были говорящие. Но чтоб это было не волшебство и не дурь какая-то, а чтоб все было замотивировано. Поэтому я придумал, что эти звери жили у профессора, который изучал язык зверей. Профессор сам ему не научился, а звери у него человеческий язык переняли. Я писал отдельные истории, а потом стал собирать их вместе. Борис Заходер мне сказал: «Надо вам сделать героя мальчиком». Я подумал, подумал — и согласился. Хотя и не сразу.
— Потому что мальчик ближе детям?
— Конечно. Но полное имя у персонажа осталось. Похожая история перед этими у меня была с книжкой «Вниз по волшебной реке». Она тоже начиналась со взрослого персонажа, который путешествовал по русским сказочным местам.

Это сказка длинная
про дела старинные,
про волшебный дворец
и про меч кладенец.
И о молодце Иване
хорошем человеке,
работавшем в аптеке.

Потом я переделал взрослого в мальчика. Сам. А с мальчиком дядей Федором совет дал Заходер.
— Заходер вас вообще продвигал, это же он вас вытащил на Олимп.
— Да. Он помогал, тащил, обучал. Первая моя с ним серьезная работа была такая: мы писали сценарий комедии из школьной жизни (кажется он назывался «Чернильная бомба») в Ялте, целый месяц. И тогда он сказал: «Мне больше вас учить нечему. Вы все уже умеете». Мне было лет 25 тогда.
— И с тех пор вы умеете все…
— Ну, это он так сказал. Это был приблизительно 1972 год.
— Скажите, а есть какие-то главные правила для человека, который пишет для детей?
— Да нет никаких правил. Просто есть люди, которые просто обречены на то, чтоб быть детскими писателями. Их больше ничего не интересует. Они вращаются среди детей, они ходят в детские библиотеки… Они покупают себе детские компьютерные игры и играют в них. И вот они неизвестно почему пишут повесть за повестью. А есть люди, которые хотят заработать на детской литературе. Это их полное право. Есть взрослые писатели, которые думают: «А почему бы мне не написать детскую книжку?» Одни занимаются детской литературой по какой-то причине, а другие неизвестно почему. И у тех, кто пишет неизвестно почему, получается лучше в два раза.
— А бывают случаи, когда человек пишет для детей очень успешно, а детей не любит?
— Да, были такие случаи, были… Есть такая голландская писательница Анни Шмидт. Когда ей давали премию очередную, им. Андерсена, она сказала: «Я детей терпеть не могу». В этой шутке была изрядная доля правды…
—«Тогда мы у вас забираем премию». 
— Нет. Оставили. Она же заслужила!

ГНЕЗДО СИОНИСТОВ

— А как вы, будущий детский писатель, попали в МАИ?
— Я был хорошим математиком. И физику знал прекрасно. Брал всякие месте на олимпиадах. И хотел попасть в МИФИ, потому что это — самый трудный институт. Проходили люди со всеми тройками, — сдать экзамены было невозможно трудно! А я сдал экзамены на все четверки, но меня не приняли. Думаю, все дело было в том, что у меня был привод в милицию…
— Возможно. Там же допуски, все военное и секретное… А может, вас по пятой графе не взяли, — как Михаила Фридмана, который поступал в тот же самый вуз? (Или на физтех? Всего не упомнишь.)
— А пятая — это евреи, да? Нет, у меня такой графы не было. Мой отец в ЦК работал! Туда евреев не брали.
— Да ладно вам….
— Хотя… Я жил в доме ЦК, и там был такой Борис Ревский, помощник Берии, — чистый еврей. Вдвоем с женой занимал огромную квартиру, в то время как все ютились в тесноте. Конечно, в ЦК были евреи, — но, как правило, их не брали в аппарат, где идет рабочая служба.
— А вас Тяжельников, секретарь ЦК комсомола, обвинял, что вы представляете сионистское лобби.
— Да, да, сионистское гнездо было у нас.
— Тяжельников не подумавши сказал, просто не знал, что ваш папаша служил в ЦК когда-то. Да?
— Они говорили, что еврейскую литературу можно было бы сильно поприжать, если бы ее не возглавлял русский Успенский. Такие были ситуации… Сионистское гнездо у нас было такое: Юрий Коваль, Сергей Иванов, я и Остер Гришка — он был в гнезде нашем единственный еврей…

«ЕСЛИ БЫ Я БЫЛ РОУЛИНГ»

— Вот Роулинг, — как она стала миллиардером? Что это — случайность, везение, маркетинговый ход? Ей кто-то дал умный совет типа тех, что вы получали от Заходера?
— Не знаю… Думаю, тут как с велосипедом. Многие его изобретают, но не патентуют. А кто-то один берет патент. Роулинг поняла, что сделала изобретение, и задешево его не продавала. Она ждала, пока ей предложат хорошие условия. К тому ж она очень грамотно пишет… И книжки очень позитивные у нее. Я несколько прочитал.
— Чтоб опыт перенять или для удовольствия?
— Сперва было интересно, а потом стало скучно, — когда я заметил, что там все повторяется… Идет только некоторое нарастание силы колдунов. И потом меня стала раздражать эта подлость: сегодня персонаж хороший, а потом оказывается, что он друг Воланда — не Воланда, а как его?
— Не знаю. Я не читал. 
— И еще там начинает пахнуть автором. Когда события развиваются сами по себе, мне это нравится. А когда вдруг начинаешь понимать, что автор пишет так, потому что ему так интересней или нужнее… Тогда становится скучно. В последних книжках это появляется.
— Но детям в принципе можно давать Роулинг?
— Можно, можно. Там есть уважение к друзьям, уважение к семье, к знаниям, — все это есть. Что надо. И уважение к коллективу — даже такие ценности абсолютно большевицкие там есть.
— А вот если бы у вас был миллиард как у Роулинг, как бы вы им распорядились? Как крокодил Гена?
— Я созвал бы думающих людей и стал бы советоваться. Но, думаю, я бы обязательно сделал у нас что-то вроде Диснейленда — по нашим простоквашинским делам. А что, в Швеции я видел музей Астрид Линдгрен, где все ее герои представлены. Это очень здорово, и наши герои не хуже. Можем сделать поляну сказок, Лукоморье, где будут чисто русские герои и русские аттракционы. А еще я бы студию немедленно бы запустил.
— Татарского?
— Его студия работает. Можно было б создать новую, созвать молодежь и хорошо платить. Люди так начнут работать! Только деньги нужны с запасом с хорошим. Как издательство «Самовар» у меня работало? Почему люди несли мне первому свои лучшие тексты? Потому что я платил больше всех! Я первым делом давал аванс каждому! 50 процентов! Я раздал все деньги — но они потом вернулись, когда книжки вышли. Издательство сохранилось.

БЕСТОЛКОВЫЙ УЧИТЕЛЬ?

— Вы часто говорите об уважении к учителям — что, вообще ко всем? Каким бы учитель ни был? Даже если бестолковый?
— Да, даже если он плохой. Есть такое понятие — уважение к дающему знание. Даже если он дает плохие знания и не умеет этого делать, все равно не надо говорить ребенку, что математик идиот — это очень вредно.
— Но учителей-то хороших мало.
— Надо относиться к дающему знание не только как к учителю. А как к книге, которая дает знание, как к товарищу по партии. Тот, кто дает знание, должен быть уважаем.
— Ну что же… Возьму это на вооружение. Видя иной раз бестолковость учителей, я сам детям на это указывал. Лучше молчать?.. 
— Или говорить что-то вроде: «Конечно, Анна Степановна неправа, когда говорит, что дважды два — это восемь. Но она училась в институте. Она что-то знает. Какие-то знания она может дать…»
— Я вспомнил, как в молодости я ходил в общежитие пединститута решать проблемы досуга. И какие ж я там видел ужасающие картины! Какие там встречались мне лахудры! Как они себя вели! Я думал — Боже мой, через годик-другой эти девки разъедутся по школам и будут там пальцы кидать: «Здравствуйте, дети! Меня зовут Мариванна!»
— Я думаю что школа их потом приведет в чувство. Она формирует учителя больше чем институт! Все-таки школы у нас хорошие.
— Значит, школа их отрихтует… Вы меня утешили. Все дело — в хороших учителях?
— Один хороший учитель ничего не сделает. Нужны единомышленники. Есть хороший коллектив — все будет хорошо. Вот у меня есть подшефный интернат, это в дер. Ляхово, там работают замечательные педагоги, просто фантастические. Туда запихивают хулиганов, а через год они становятся другими: книги начинают читать, не оторвешь. Педагоги так дают образование, что дети в 13 лет школу заканчивают. Так сейчас решили это дело притормозить, год пропустить…

ПАПА РИМСКИЙ И САША ТАТАРСКИЙ

— А правда, что папа римский советовал смотреть советские мультфильмы?
— Это мне сказал Роман Качанов когда-то. Это тот Папа который был до Павла. Он сказал, что советские мультфильмы несут христианские ценности. И это действительно так! Какой наш фильм ни возьми — он очень добрый. А Саша Татарский, — какие у него были мультфильмы? Он хулиган и циник был иногда, но какие он чистые фильмы делал! Надо его студию поднимать на ноги, пока коллектив сохранился…

ЧЕБУРАШКА ДОМА И В ЯПОНИИ

— А вот Олимпийский медведь — он ведь сильно похож на Чебурашку?
— Уши большие и глаза вытаращенные — вот и все сходство.
— А мне кажется, они очень похожи. 
— Нет, нет. Тем более книжка вышла в 1965-м, а мишка появился в 1980-м. Чебурашка все-таки старше.
— Я как раз и имею в виду, что мишка у Чебурашки кое-что позаимствовал… Скажите, а хвост есть у вашего персонажа?
— Есть. Маленький. Пупырышек такой.
— А, пардон, какого пола Чебурашка?
— Мужик.
— А будет он жениться, плодиться?
— Ну такой проблемы я перед ним не ставил… Предлагали мне написать про то, как Чебурашка ищет своих родственников…
— На сайте одноклассники.ру?
— Да, кстати, хорошая мысль. Надо войти туда на сайт и зарегистрироваться — «Чебурашка ищет друзей и родственников».
— С ним какие-то изменения происходят — или это застывший персонаж?
— Ну, что-то с ним случается. Есть история про то, как Чебурашке надоело жить в телефонной будке, и его друзья устроили демонстрацию перед мэрией — чтоб дали квартиру. Приехал чиновник, посмотрел и говорит — действительно, у вас маленькая площадь. Но если мы положим будку на бок, у вас площадь сразу утроится!
— Это вы про оба нацпроекта в одном флаконе — каждому дать наноквартиру?
— Они добились своего, и Чебурашка таки получил квартиру.
— Стоп, а дом же они строили, для друзей! У него ж должна уже быть квартира? Что он ее, продал? 
— Нет, не так. Тот дом, который построили друзья, они отдали под детский сад, и в нем Чебурашка работает игрушкой.
— А! Дом перевели из жилого фонда в нежилой! Понял… Я слышал, японцы активно работают с Чебурашкой. Неужели они его выше оценили чем русские?
— Значительно выше. Он хорошо лег на японский характер! Японцы — нежные такие люди…
— Особенно нежные у них самураи.
— Да… Сейчас японцы готовят выставку о происхождении Чебурашки, они попросили у меня вещи, имеющие отношение к созданию персонажа — рисунки, черновики. Они делают очень обаятельные игрушки: всякие фартуки, коврики, подушки, часы — все что хочешь. А еще они сделали Чебурашку, у которого глазки закрываются.
— А там дети хоть понимают, что это русская тема?
— Конечно! Они даже слово «Чебурашка» пишут на русском языке!
— Я слышал что это все от слова «чебурахнуться»? Вы его где услышали?
— Я однажды услышал его от своего приятеля. Редкое слово, редкое… Я услышал его — и приспособил к литературе. Если б я не сказал, что оно есть в словаре Даля, все б думали что это я сам придумал…

ИНДИГО

— А что дети индиго, про которых сейчас столько говорят?
— Я не знаю массовое, ли это явление. Но могу сказать, что вокруг меня есть несколько таких детей. Они очень быстро соображают, мгновенно осваиваются в любой ситуации, они чрезвычайно эгоистичны. Умеют подчинять себе окружающих — даже родителей.
— Это все вроде же хорошо? По теперешним временам?
— Трудно сказать, во что это выльется… Если этого ребенка как в паззл в какой-то вставить в коллектив, в среду, где он не будет выделяться, не будет считать себя царем человечества — одно дело. А если он будет считать себя сильно умным, то, скорей всего, поглупеет годам к пятнадцати, и вся его индигость уйдет. Это хрупкий материал такой…
— Это вы сейчас про внуков своих говорите?
— Про внуков и про других ребят, с которыми сталкиваюсь. В каждом классе таких сейчас по 3-4 человека… Они очень моторные, мешают другим заниматься. Хотя, может, это явление всегда было? Просто все было иначе: меня двор шлифовал, а теперь внуки сами взрослых шлифуют. Двор учил не преступать законов товарищества, не жадничать, я в итоге стал более или менее управляемым.
— А теперь двора — то нету.
— Нету…
— Спасибо Юрию Михалычу за точечную застройку!
— Ура!

Приложение 
(Из словаря Даля)

ЧЕБУРАХАТЬ, чебурахнуть что, чебурыхнуть, сиб. бросить, кинуть, опрокинуть с громом, грохнуть, шлепнуть; | Чебурахнуть или чебурахнуться, упасть, грянуться, грохнуться, растянуться. Чебурах м. точка чебураха, перечап, точка равновесия, опрокидная точка. Вещь на чебурахе, лежит или стоит на перевесе, чуть тронь, так опрокинется.
Ловушки на крыс, на тетеревов делаются на чебурахе. Фигляр ходит по канату на чебурахе. Чебурак м. волжск. чебурашка ж. чебурок или чебурка,
чабурок, кляпыш, шашка бурлацкой лямки, привешенная на хвосте; она захлестывается для тяги за подачу (на судне), или за бечеву (на берегу).
Чебурашка, об. ванька-встанька, куколка, которая, как ни кинь ее, сама встает на ноги. Зачебурить чебурок, захлестнуть за бичеву. Чебуткать ребенка, кур. качать на своей ноге.