Отрывок из оды больничной охране
22 сентября, 2020 11:04 дп
Yosef Raskin
Yosef Raskin:
Больницы по всему миру это очень опасные места. Туда свозят буйных сумасшедших и других не совсем образцовых членов общества в разной степени интоксикации всякими психоактивными веществами; уличные банды пытаются продолжать там свои разборки с недорезаными партнерами по бизнесу; в некоторых странах больные и их родственники считают, что болезнь и забота о ближнем своем освобождает их от обязанности контролировать свои эмоции и поведение, а иногда просто приходят разобраться с медперсоналом за неудовлетворительные результаты лечения.
Когда Израиль посылает медицинские миссии в во всякие далекие страны ликвидировать последствия тех или иных бедствий, частью команды обязательно бывают солдаты элитных частей; они держат периметр, пока врачи и медсестры спасают жизни.
Но и в мирное время в цивилизованных странах охрана является очень важной частью больничного организма.
Поскольку в течение уже долгой своей профессиональной жизни я поработал в почти 20 больницах в четырех странах, то в моей голове создалась некоторая шкала качества госпитальной охраны.
Ноль на этой шкале принадлежит моему первому месту работы — туберкулезной больнице в пригороде Баку ( 1981 -1984), где лежали наркоманы, алкоголики и профессиональные преступники, но никакой охраны, а также работающего телефона не было вообще, а милиция появлялась только тогда, когда надо было арестовать какого нибудь из пациентов.
Правда, за три года работы там был только один случай, когда недавно выписанный не очень довольный молодой человек вернулся со товарищем и они стали махать ножиками перед моим носом. Я уже собрался сильно испугаться, как в ординаторской появился другой пациент, под хорошим градусом, но стоявший высоко в зэковской иерархии, схватил обоих молодых людей за шиворот и пинками прогнал из больницы навсегда.
Десять по этой шкале принадлежит больнице Бельвью в Нью Йорке, где я проходил стажировку в 2002 году, еще из Израиля.
Больница произвела на меня самое отрадное впечатление. Утром на входе стояли и полицейские, в большинстве своем маленькие кругленькие латинос обоего пола, увешанные пистолетами, наручниками, фонариками , баллончиками со слезоточивым газом и прочими гаджетами, и ребята из частной охраны, все на подбор баскетбольного роста мужики, белые и черные, явно бывшие морпехи, в строгих черных костюмах, с выражением на лицах доброжелательным, но исклъчающим всякие мысли о панибратстве. Внутри приемного отделения, запертого на ключ и как следует охраняемого, было отдельное психиатрическое отделение с дверью на замке и собственной охраной. Я, измученный махновщиной израильских приемных покоев, был весьма впечатлен.
А между нулем и десятью …
Во времена моей израильской резидентуры в начале девяностых охранником в одном из тель авивских приемных отделений работал дядя Моше. Он был самый добрый и спокойный мужик лет пятидесяти, размером с трехстворчатый шифоньер с антресолью. Таких теперь не делают.
Когда страсти накалялись, дядя Моше входил в палату и молча вставал за моей спиной. Моя спина, даже вместе с головой , заслоняла очень маленькую часть дяди Моше от взоров всех участников забега. И даже белогорячечным алкоголикам, и буйным маниакальным психопатам сразу становилось понятно, что гора сама пришла, и никаких более наглядных демонстраций того, как сила солому ломит, уже не требовалось.
Потом дядя Моше уволился, его место заняли всякие худосочные студенты, подрабатывавшие ночами в охране. Их вид уже не оказывал такого целительного воздействие, и им таки приходилось пользоваться навыками, приобретенными во времена армейской службы в подразделениях, чьи имена не следует упоминать всуе.
***
Yosef Raskin
Yosef Raskin:
Больницы по всему миру это очень опасные места. Туда свозят буйных сумасшедших и других не совсем образцовых членов общества в разной степени интоксикации всякими психоактивными веществами; уличные банды пытаются продолжать там свои разборки с недорезаными партнерами по бизнесу; в некоторых странах больные и их родственники считают, что болезнь и забота о ближнем своем освобождает их от обязанности контролировать свои эмоции и поведение, а иногда просто приходят разобраться с медперсоналом за неудовлетворительные результаты лечения.
Когда Израиль посылает медицинские миссии в во всякие далекие страны ликвидировать последствия тех или иных бедствий, частью команды обязательно бывают солдаты элитных частей; они держат периметр, пока врачи и медсестры спасают жизни.
Но и в мирное время в цивилизованных странах охрана является очень важной частью больничного организма.
Поскольку в течение уже долгой своей профессиональной жизни я поработал в почти 20 больницах в четырех странах, то в моей голове создалась некоторая шкала качества госпитальной охраны.
Ноль на этой шкале принадлежит моему первому месту работы — туберкулезной больнице в пригороде Баку ( 1981 -1984), где лежали наркоманы, алкоголики и профессиональные преступники, но никакой охраны, а также работающего телефона не было вообще, а милиция появлялась только тогда, когда надо было арестовать какого нибудь из пациентов.
Правда, за три года работы там был только один случай, когда недавно выписанный не очень довольный молодой человек вернулся со товарищем и они стали махать ножиками перед моим носом. Я уже собрался сильно испугаться, как в ординаторской появился другой пациент, под хорошим градусом, но стоявший высоко в зэковской иерархии, схватил обоих молодых людей за шиворот и пинками прогнал из больницы навсегда.
Десять по этой шкале принадлежит больнице Бельвью в Нью Йорке, где я проходил стажировку в 2002 году, еще из Израиля.
Больница произвела на меня самое отрадное впечатление. Утром на входе стояли и полицейские, в большинстве своем маленькие кругленькие латинос обоего пола, увешанные пистолетами, наручниками, фонариками , баллончиками со слезоточивым газом и прочими гаджетами, и ребята из частной охраны, все на подбор баскетбольного роста мужики, белые и черные, явно бывшие морпехи, в строгих черных костюмах, с выражением на лицах доброжелательным, но исклъчающим всякие мысли о панибратстве. Внутри приемного отделения, запертого на ключ и как следует охраняемого, было отдельное психиатрическое отделение с дверью на замке и собственной охраной. Я, измученный махновщиной израильских приемных покоев, был весьма впечатлен.
А между нулем и десятью …
Во времена моей израильской резидентуры в начале девяностых охранником в одном из тель авивских приемных отделений работал дядя Моше. Он был самый добрый и спокойный мужик лет пятидесяти, размером с трехстворчатый шифоньер с антресолью. Таких теперь не делают.
Когда страсти накалялись, дядя Моше входил в палату и молча вставал за моей спиной. Моя спина, даже вместе с головой , заслоняла очень маленькую часть дяди Моше от взоров всех участников забега. И даже белогорячечным алкоголикам, и буйным маниакальным психопатам сразу становилось понятно, что гора сама пришла, и никаких более наглядных демонстраций того, как сила солому ломит, уже не требовалось.
Потом дядя Моше уволился, его место заняли всякие худосочные студенты, подрабатывавшие ночами в охране. Их вид уже не оказывал такого целительного воздействие, и им таки приходилось пользоваться навыками, приобретенными во времена армейской службы в подразделениях, чьи имена не следует упоминать всуе.
***