«Он сейчас в Израиле»
15 июня, 2019 11:14 дп
Лев Новожёнов
Лев Новожёнов:
Это про меня кое-где пишут. Приятно встречать упоминание своего имени, неважно, в каком контексте. Значит, следят за передвижениями твоего тела, даже посреди бурных событий, интересуются мелочами твоего быта, забираются в твоё прошлое и предсказывают твоё будущее. Значит не последний ты человек на свете. Но откуда они знают, что ты в Израиле? Неужели кто-то провёл независимое расследование в отношении твоей скромной персоны?
Никуда не спрячешься от пристального взора общественности. Потом вдруг вспоминаешь, что ты ведь сам постоянно упоминаешь, что ты сейчас в Израиле; как же ты мог забыть? Правильно пишут, что у тебя сейчас деменция, и не следует обижаться: ведь интересуются твоим здоровьем. Красивое слово деменция. А ведь могли грубо написать: маразм.
А один как с ножом к горлу пристал:
— Скажите, вам нравится Соловьёв?
— Помилуйте, — говорю, — с чего вдруг такие вопросы?
— Ага, значит нравится, нравится, нравится! Я это давно уже подозревал, потому что вы никогда про него не пишете.
И чуть ли не требовал, чтобы я поклялся на «Архипелаге ГУЛАГ» Солженицына, что мне не нравится Соловьёв. Я этого сделать не мог, потому что никаких сильных чувств ни отторжения, ни приязни к нему не испытываю.
Ладно, расколюсь: мне нравится Сергей Михеев. Особенно когда он кроет интернет. Ещё мне нравится современный философ охранительного направления Тимофей Сергейцев. По-моему, они очень талантливые. Ещё я недавно перечитал дневники другого реакционера, жившего на рубеже позапрошлого и прошлого веков, А. С. Суворина, приятеля Чехова. Очень ярко передаёт тогдашние брожение умов, интриги, сплетни, разоблачения… И всё, конечно, во имя светлого будущего.
Скоро собираюсь в Москву. Но вряд ли кто напишет: «Он теперь в Москве.» Это неинтересно. Ничего разоблачительного в этом не чувствуется и ни на какие мысли не наводит.
Это не то что «он теперь в Израиле».
Лев Новожёнов
Лев Новожёнов:
Это про меня кое-где пишут. Приятно встречать упоминание своего имени, неважно, в каком контексте. Значит, следят за передвижениями твоего тела, даже посреди бурных событий, интересуются мелочами твоего быта, забираются в твоё прошлое и предсказывают твоё будущее. Значит не последний ты человек на свете. Но откуда они знают, что ты в Израиле? Неужели кто-то провёл независимое расследование в отношении твоей скромной персоны?
Никуда не спрячешься от пристального взора общественности. Потом вдруг вспоминаешь, что ты ведь сам постоянно упоминаешь, что ты сейчас в Израиле; как же ты мог забыть? Правильно пишут, что у тебя сейчас деменция, и не следует обижаться: ведь интересуются твоим здоровьем. Красивое слово деменция. А ведь могли грубо написать: маразм.
А один как с ножом к горлу пристал:
— Скажите, вам нравится Соловьёв?
— Помилуйте, — говорю, — с чего вдруг такие вопросы?
— Ага, значит нравится, нравится, нравится! Я это давно уже подозревал, потому что вы никогда про него не пишете.
И чуть ли не требовал, чтобы я поклялся на «Архипелаге ГУЛАГ» Солженицына, что мне не нравится Соловьёв. Я этого сделать не мог, потому что никаких сильных чувств ни отторжения, ни приязни к нему не испытываю.
Ладно, расколюсь: мне нравится Сергей Михеев. Особенно когда он кроет интернет. Ещё мне нравится современный философ охранительного направления Тимофей Сергейцев. По-моему, они очень талантливые. Ещё я недавно перечитал дневники другого реакционера, жившего на рубеже позапрошлого и прошлого веков, А. С. Суворина, приятеля Чехова. Очень ярко передаёт тогдашние брожение умов, интриги, сплетни, разоблачения… И всё, конечно, во имя светлого будущего.
Скоро собираюсь в Москву. Но вряд ли кто напишет: «Он теперь в Москве.» Это неинтересно. Ничего разоблачительного в этом не чувствуется и ни на какие мысли не наводит.
Это не то что «он теперь в Израиле».