«Он не знал, и не мог знать…»
23 октября, 2018 6:36 дп
Олег Утицин
Олег Утицин:
Игорь вернулся из командировки под вечер.
Небо уже чёрное за окном. В отделе накурено — дым плавает. Клавиатуры плавятся — сдача номера идёт.
— На, расшифруй плёнки по-братски, — он протянул мне диктофон. — Я зону топтал. Только что откинулся…
И лёг спать на пол.
В уголке…
— «Ты придёшь, сядешь в угольке…» — мысленно пропел я с грузинским акцентом из репертуара ВИА «Орэра».
Игорь был устамши. Пьян ещё с поезда. И разочарован в жизни. И в людях.
Он же на зону не по своей воле поехал. Туда мало кто по своей воле ездит.
Он поехал сделать интервью с патриотом-черносотенцем, свежеосуждённым за разжигание межнациональной вражды в сторону евреев.
Игорь спал, как младенец в люльке. Так умел спать только Штирлиц, который «тогда ещё не знал».
Вот и Игорь, «в угольке» на ковролине забылся безмятежно.
«Он не знал, и не мог знать», что фигурант его интервью, русский патриот, на самом деле по жизни был евреем.
А солагерники его уважали за патриотизм. А про национальность когда узнали — уже перестали так уважать.
Игорь забылся детским сном, пока я пытался слепить заметку из его диктофонной записи.
«Он не знал, и не мог знать», что фигурант его интервью, узнав, что про него узнали, — повесился на зоне…
Заметка хорошая вышла.
Других тогда старались не делать
Олег Утицин
Олег Утицин:
Игорь вернулся из командировки под вечер.
Небо уже чёрное за окном. В отделе накурено — дым плавает. Клавиатуры плавятся — сдача номера идёт.
— На, расшифруй плёнки по-братски, — он протянул мне диктофон. — Я зону топтал. Только что откинулся…
И лёг спать на пол.
В уголке…
— «Ты придёшь, сядешь в угольке…» — мысленно пропел я с грузинским акцентом из репертуара ВИА «Орэра».
Игорь был устамши. Пьян ещё с поезда. И разочарован в жизни. И в людях.
Он же на зону не по своей воле поехал. Туда мало кто по своей воле ездит.
Он поехал сделать интервью с патриотом-черносотенцем, свежеосуждённым за разжигание межнациональной вражды в сторону евреев.
Игорь спал, как младенец в люльке. Так умел спать только Штирлиц, который «тогда ещё не знал».
Вот и Игорь, «в угольке» на ковролине забылся безмятежно.
«Он не знал, и не мог знать», что фигурант его интервью, русский патриот, на самом деле по жизни был евреем.
А солагерники его уважали за патриотизм. А про национальность когда узнали — уже перестали так уважать.
Игорь забылся детским сном, пока я пытался слепить заметку из его диктофонной записи.
«Он не знал, и не мог знать», что фигурант его интервью, узнав, что про него узнали, — повесился на зоне…
Заметка хорошая вышла.
Других тогда старались не делать