Обещания вечной жизни
12 января, 2021 6:57 пп
Seva Novgorodsev
Seva Novgorodsev:
Я человек крещеный, всякого колдовства и шаманства сторонюсь. Но когда, несколько лет назад, мне попала в руки кассета с записью английской дамы-медиума, я ее прослушал до конца.
Эта женщина, в состоянии транса, говорит измененным голосом от имени своего духовного гида по имени Алууха, существа бестелесного, но судя по его выражениям, жившего во второй половине 19 века в Викторианской Англии.
Посетительницы дамы-медиума могли задавать Алуухе вопросы, он отвечал, пространно и неконкретно, но иногда выдавал такое, что не забудешь.
Так Алууха однажды сообщил, что ему дали «крылья», то есть вроде как повысили в должности. На вопрос – есть ли жизнь там, где он находится, он ответил с горькой усмешкой — «есть, если это можно назвать жизнью».
Этот ответ у меня не выходит из головы. Получается, что загробная жизнь бывает разная и что порой в ней особой радости нет. А ведь это — навечно, второй раз уже не помрешь.
Тем не менее, человечество активно ищет бессмертия с самых древних времен. Вспомним египетские мумии хотя бы, или пушкинское — «нет, весь я не умру»…
Обещание жизни вечной с Богом, оно было самой притягательной стороной христианства, во всяком случае, раннего.
По верованиям египтян, человек считался живым когда о нем вспоминали. Скажем, на поминках или в памятную дату, если есть, зачем покойного вспоминать.
Для такого вспоминания могут быть и другие, порой странные причины. Например, в Лондоне в Королевском Колледже Хирургии есть музей.
Понятно, что могут выставлять в музее хирурги — секцию живота, удаленную у графа Мортонского или кусок слепой кишки и задний проход Епископа Дарэмского.
О вставных челюстях Уинстона Черчилля на сегодня тоже сказано немало. Хорошо, что их сохранили. Этими челюстями, можно сказать, мы войну выиграли.
Такое коллекционирование хирургических экспонатов началось с первопроходца анатомии Джона Хантера. Он сделал жанр посмертного вскрытия модным, на его лекции-вивисекции собирались толпы.
Интересно посмотреть, что там, у человека внутри, любопытно поглядеть — как разматывают кишки, все эти 12 метров.
В 1984 году на вскрытие посторонних пускать перестали, был издан специальный закон. Однако несколько лет назад, помнится, эту хантеровскую традицию возобновили в телевизионном варианте.
Под ярким светом софитов, крупным планом, хирург-вивисектор, почему то в черной шляпе, острым скальпелем разрезал какому-то несчастному покойнику пенис, показывая его продольное сечение, а потом раскроил и мошонку, которая внутри устроена на манер инжира, пояснив, что здесь вот и зарождаются сперматозоиды.
И я подумал — госстрах! Бессмертия через хирургию мне не надо.
По этому поводу хорошо высказался Герасимов, питерский поэт 60-х.
«Смерти нет» — сказал он, — пока я жив, моей смерти не существует, а когда я умру, меня для нее не будет существовать».
Seva Novgorodsev
Seva Novgorodsev:
Я человек крещеный, всякого колдовства и шаманства сторонюсь. Но когда, несколько лет назад, мне попала в руки кассета с записью английской дамы-медиума, я ее прослушал до конца.
Эта женщина, в состоянии транса, говорит измененным голосом от имени своего духовного гида по имени Алууха, существа бестелесного, но судя по его выражениям, жившего во второй половине 19 века в Викторианской Англии.
Посетительницы дамы-медиума могли задавать Алуухе вопросы, он отвечал, пространно и неконкретно, но иногда выдавал такое, что не забудешь.
Так Алууха однажды сообщил, что ему дали «крылья», то есть вроде как повысили в должности. На вопрос – есть ли жизнь там, где он находится, он ответил с горькой усмешкой — «есть, если это можно назвать жизнью».
Этот ответ у меня не выходит из головы. Получается, что загробная жизнь бывает разная и что порой в ней особой радости нет. А ведь это — навечно, второй раз уже не помрешь.
Тем не менее, человечество активно ищет бессмертия с самых древних времен. Вспомним египетские мумии хотя бы, или пушкинское — «нет, весь я не умру»…
Обещание жизни вечной с Богом, оно было самой притягательной стороной христианства, во всяком случае, раннего.
По верованиям египтян, человек считался живым когда о нем вспоминали. Скажем, на поминках или в памятную дату, если есть, зачем покойного вспоминать.
Для такого вспоминания могут быть и другие, порой странные причины. Например, в Лондоне в Королевском Колледже Хирургии есть музей.
Понятно, что могут выставлять в музее хирурги — секцию живота, удаленную у графа Мортонского или кусок слепой кишки и задний проход Епископа Дарэмского.
О вставных челюстях Уинстона Черчилля на сегодня тоже сказано немало. Хорошо, что их сохранили. Этими челюстями, можно сказать, мы войну выиграли.
Такое коллекционирование хирургических экспонатов началось с первопроходца анатомии Джона Хантера. Он сделал жанр посмертного вскрытия модным, на его лекции-вивисекции собирались толпы.
Интересно посмотреть, что там, у человека внутри, любопытно поглядеть — как разматывают кишки, все эти 12 метров.
В 1984 году на вскрытие посторонних пускать перестали, был издан специальный закон. Однако несколько лет назад, помнится, эту хантеровскую традицию возобновили в телевизионном варианте.
Под ярким светом софитов, крупным планом, хирург-вивисектор, почему то в черной шляпе, острым скальпелем разрезал какому-то несчастному покойнику пенис, показывая его продольное сечение, а потом раскроил и мошонку, которая внутри устроена на манер инжира, пояснив, что здесь вот и зарождаются сперматозоиды.
И я подумал — госстрах! Бессмертия через хирургию мне не надо.
По этому поводу хорошо высказался Герасимов, питерский поэт 60-х.
«Смерти нет» — сказал он, — пока я жив, моей смерти не существует, а когда я умру, меня для нее не будет существовать».