«Могла ли я отказать сантехнику Грише?..»
30 июня, 2018 7:36 пп
Евгения Лещинская
Сломался унитаз. Японский. Раньше он пел песни, декламировал стихи, источал свет и дарил радость. А теперь вдруг забился, засорился, занемог.
Пришел японский сантехник из японской фирмы. В белом костюме-двойке с бабочкой и в белых перчатках. Японским стетоскопом прослушал больного. Японским термометром измерил температуру и супер-японским тонометром определил артериальное давление.
Диагноз предполагал сложную операцию, трудный восстановительный период и семьсот баксов на лечение.
Я заметалась в поисках малого самурайского меча вакидзаси, чтобы сделать себе харакири.
И тут провидение послало мне другую сортирную контору с почти родным названием Блэк си – Черное море. Ухватилась за соломину.
И опять пришел сантехник. Без белых перчаток, без бабочки и без штанов. В синих кальсонах «адидас» и тельнике. Гриша.
То есть конечно Грэг, но мы ж свои люди! Гриша обнял мой японский унитаз и шепнул, как положено правильному сантехнику: «Дас из фантастиш!».
Я робко приготовилась к лучшему. И оно не заставило себя ждать. Гриша зубами сцепил какие-то провода и наладил связь с центром. Потом выкроил из куска резины заплатку и соорудил унитазный кардиостимулятор. Потом ковырнул какую-то пимпочку. И японский унитаз ожил! Запел песню, продекламировал стих, источил свет и вызвал в моей измученной душе радость.
Безвременная гибель отменилась. Жизнь заиграла новыми красками. Я так переполнилась нежностью к сантехнику Грише, что предложила ему чай, кофе и танцевать. Гриша, осознавая свое величие, позволил напоить себя горячим с плюшкой и сделался откровенен. Он оказался литератор!
— Пишу стихи, — скромно поделился Гриша. — А приходится возиться в говне! И всё для большой цели – печататься, издаваться.
Я понимающе закивала. Ещё бы, тернии — удел таланта. Вергилий, Данте Алигьери, Лебедев-Кумач…
Взволнованный моим участием, Гриша выудил из своего чемоданчика книжонку и протянул мне: «Моё творчество! Всего 10 баксов!»
Сортир ласково подмигивал зелёным глазом, напевал и предлагал уединиться для интима. Могла ли я после этого отказать сантехнику Грише?!
Поэма называлась «Чужбина». Там была такая строка: «В годину лютой эмиграции познал я горечь изоляции». И разные другие, не менее щемящие строфы.
После Гришиного ухода осторожно закрыла раритет, снесла в мусорный бак.
Через пару недель в доме раздался звонок. Это был он!
Спросил: «Ну как ?»
— Вы насчёт сортира ?- уточнила я.
— Насчёт стихов,- отозвался поэт.
— Незабываемо! – пылко ответила я.
— Ну я так и знал, — скромно согласился творец.- Я понял, вы по литературе волокёте, дома-то эвона скока книг! Я щас мимо как раз еду, хочу глянуть, как там наш японец поживает.
Могла ли я после этих слов отказать сантехнику Грише?
Пришёл. Произвёл профилактический осмотр бывшего больного. Профессионал! Человечище ! Потом скромно выудил из-за пазухи новую купоросную книжицу. Эта потянула на 15 баксов. Потому что про любовь! Там было вот что:
«Я перед Вами бросил сердце на дороге,
И вдруг почувствовал на нём две Ваших ноги.»
После его ухода осторожно закрыла раритет, снесла в мусорный бак.
Прошло пару месяцев. Сегодня обнаружила телефонный мэссидж. Он! И снова издался !
На сей раз политическая сатира. Я, как истинный ценитель, буду первым читателем.
Этим вечером я познала истину нашей бренной жизни: сделал добро — отойди на безопасное расстояние. Чтобы не зацепило ударной волной благодарности.
Граждане! Ни у кого не завалялся малый самурайский меч вакидзаси ?
Евгения Лещинская
Сломался унитаз. Японский. Раньше он пел песни, декламировал стихи, источал свет и дарил радость. А теперь вдруг забился, засорился, занемог.
Пришел японский сантехник из японской фирмы. В белом костюме-двойке с бабочкой и в белых перчатках. Японским стетоскопом прослушал больного. Японским термометром измерил температуру и супер-японским тонометром определил артериальное давление.
Диагноз предполагал сложную операцию, трудный восстановительный период и семьсот баксов на лечение.
Я заметалась в поисках малого самурайского меча вакидзаси, чтобы сделать себе харакири.
И тут провидение послало мне другую сортирную контору с почти родным названием Блэк си – Черное море. Ухватилась за соломину.
И опять пришел сантехник. Без белых перчаток, без бабочки и без штанов. В синих кальсонах «адидас» и тельнике. Гриша.
То есть конечно Грэг, но мы ж свои люди! Гриша обнял мой японский унитаз и шепнул, как положено правильному сантехнику: «Дас из фантастиш!».
Я робко приготовилась к лучшему. И оно не заставило себя ждать. Гриша зубами сцепил какие-то провода и наладил связь с центром. Потом выкроил из куска резины заплатку и соорудил унитазный кардиостимулятор. Потом ковырнул какую-то пимпочку. И японский унитаз ожил! Запел песню, продекламировал стих, источил свет и вызвал в моей измученной душе радость.
Безвременная гибель отменилась. Жизнь заиграла новыми красками. Я так переполнилась нежностью к сантехнику Грише, что предложила ему чай, кофе и танцевать. Гриша, осознавая свое величие, позволил напоить себя горячим с плюшкой и сделался откровенен. Он оказался литератор!
— Пишу стихи, — скромно поделился Гриша. — А приходится возиться в говне! И всё для большой цели – печататься, издаваться.
Я понимающе закивала. Ещё бы, тернии — удел таланта. Вергилий, Данте Алигьери, Лебедев-Кумач…
Взволнованный моим участием, Гриша выудил из своего чемоданчика книжонку и протянул мне: «Моё творчество! Всего 10 баксов!»
Сортир ласково подмигивал зелёным глазом, напевал и предлагал уединиться для интима. Могла ли я после этого отказать сантехнику Грише?!
Поэма называлась «Чужбина». Там была такая строка: «В годину лютой эмиграции познал я горечь изоляции». И разные другие, не менее щемящие строфы.
После Гришиного ухода осторожно закрыла раритет, снесла в мусорный бак.
Через пару недель в доме раздался звонок. Это был он!
Спросил: «Ну как ?»
— Вы насчёт сортира ?- уточнила я.
— Насчёт стихов,- отозвался поэт.
— Незабываемо! – пылко ответила я.
— Ну я так и знал, — скромно согласился творец.- Я понял, вы по литературе волокёте, дома-то эвона скока книг! Я щас мимо как раз еду, хочу глянуть, как там наш японец поживает.
Могла ли я после этих слов отказать сантехнику Грише?
Пришёл. Произвёл профилактический осмотр бывшего больного. Профессионал! Человечище ! Потом скромно выудил из-за пазухи новую купоросную книжицу. Эта потянула на 15 баксов. Потому что про любовь! Там было вот что:
«Я перед Вами бросил сердце на дороге,
И вдруг почувствовал на нём две Ваших ноги.»
После его ухода осторожно закрыла раритет, снесла в мусорный бак.
Прошло пару месяцев. Сегодня обнаружила телефонный мэссидж. Он! И снова издался !
На сей раз политическая сатира. Я, как истинный ценитель, буду первым читателем.
Этим вечером я познала истину нашей бренной жизни: сделал добро — отойди на безопасное расстояние. Чтобы не зацепило ударной волной благодарности.
Граждане! Ни у кого не завалялся малый самурайский меч вакидзаси ?