Как я выдала военную тайну
30 июля, 2020 4:11 пп
Татьяна Рыбакова
Татьяна Рыбакова:
Как я выдала военную тайну
Глядя на дело Ивана Сафронова, вспоминаю свою однодневную карьеру военного журналиста в середине 90-х. Работала я тогда в РБК (в первый и не в последний раз). В то время это было небольшое информагентство, сидевшее в здании телефонной станции. Новости рассылались ещё в печатном виде (сотни тысяч одних курьеров, да), а раз в неделю к ним прибавлялось приложение «Итоги недели». Куда надо было писать лонгриды и интервью.
Вот на интервью меня однажды и послали — к одному из замов тогдашнего Росвооружения (или Промэкспорта? Не помню). Экспертом по вооружениям я, конечно, не была, но тогда журналистика вообще не сильно сегментировалась. К тому же, главная загадка была известна всем: сколько денег Россия получает от экспорта оружия? А я удивляла начальство умением разговорить любого собеседника.
Сейчас сильно подозреваю, что откровенности способствовал мой обманчиво-наивный вид, но факт остается фактом: во время интервью хоть и не с первого захода, но все же мне удалось получить общую цифру экспорта вооружений.
Не успела я, радостная, сдать текст редактору, как герой интервью дозвонился до меня по редакционному телефону (мобильных тогда тоже не было, как и пресс-служб) и потребовал вырванную из него цифру экспорта убрать. Ибо страшная военная тайна.
— Что делаем? — спросила я редактора.
— Запись есть?
— Есть, конечно.
— Тогда на *** пошел. Будет ещё звонить — сама ему это скажу.
На чем вопрос был решен и статья ушла в номер. Ответ редактора я передала герою интервью в более приличном варианте.
А наутро все информагентства выдали сенсацию: раскрыты данные по экспорту оружия Россией. Сенсация была взята не из моего интервью, а из сообщения самого тогдашнее Росвооружения/Промэкспорта. Да не общая сумма, как в моем интервью, а по статьям, пусть и обобщённым. То есть, ведомство, поняв, что сболтнуло лишнего, почесало репу и решило, что особой тайны тут нет — и выдало ещё больше.
С тех пор эти цифры спокойно давались ежегодно и ничего страшного не случалось — наоборот, временами ими даже гордились
А я лишилась сенсации и звания журналиста года.
Я была тогда страшно зла таким умным коварством ведомства. А теперь думаю: случись такое сейчас — корчилось бы мне 10 лет при признании вины и сделке со следствием.
Вот они, лихие 90-е, каковы.
Татьяна Рыбакова
Татьяна Рыбакова:
Как я выдала военную тайну
Глядя на дело Ивана Сафронова, вспоминаю свою однодневную карьеру военного журналиста в середине 90-х. Работала я тогда в РБК (в первый и не в последний раз). В то время это было небольшое информагентство, сидевшее в здании телефонной станции. Новости рассылались ещё в печатном виде (сотни тысяч одних курьеров, да), а раз в неделю к ним прибавлялось приложение «Итоги недели». Куда надо было писать лонгриды и интервью.
Вот на интервью меня однажды и послали — к одному из замов тогдашнего Росвооружения (или Промэкспорта? Не помню). Экспертом по вооружениям я, конечно, не была, но тогда журналистика вообще не сильно сегментировалась. К тому же, главная загадка была известна всем: сколько денег Россия получает от экспорта оружия? А я удивляла начальство умением разговорить любого собеседника.
Сейчас сильно подозреваю, что откровенности способствовал мой обманчиво-наивный вид, но факт остается фактом: во время интервью хоть и не с первого захода, но все же мне удалось получить общую цифру экспорта вооружений.
Не успела я, радостная, сдать текст редактору, как герой интервью дозвонился до меня по редакционному телефону (мобильных тогда тоже не было, как и пресс-служб) и потребовал вырванную из него цифру экспорта убрать. Ибо страшная военная тайна.
— Что делаем? — спросила я редактора.
— Запись есть?
— Есть, конечно.
— Тогда на *** пошел. Будет ещё звонить — сама ему это скажу.
На чем вопрос был решен и статья ушла в номер. Ответ редактора я передала герою интервью в более приличном варианте.
А наутро все информагентства выдали сенсацию: раскрыты данные по экспорту оружия Россией. Сенсация была взята не из моего интервью, а из сообщения самого тогдашнее Росвооружения/Промэкспорта. Да не общая сумма, как в моем интервью, а по статьям, пусть и обобщённым. То есть, ведомство, поняв, что сболтнуло лишнего, почесало репу и решило, что особой тайны тут нет — и выдало ещё больше.
С тех пор эти цифры спокойно давались ежегодно и ничего страшного не случалось — наоборот, временами ими даже гордились
А я лишилась сенсации и звания журналиста года.
Я была тогда страшно зла таким умным коварством ведомства. А теперь думаю: случись такое сейчас — корчилось бы мне 10 лет при признании вины и сделке со следствием.
Вот они, лихие 90-е, каковы.