К 100-летию Би-Би-Си. Начальственное место
22 ноября, 2022 7:54 пп
Seva Novgorodsev
Seva Novgorodsev:
Продолжение, часть 26 (часть 25 здесь)
Каждые полтора месяца Барри исчезал, запираясь на несколько дней в своем кабинете. Секретарь в приемной не разрешала его беспокоить даже по срочным делам. «Барри делает роту, — говорила она приглушенным голосом, — я не знаю, когда он закончит».
Рота (сокращение от rotation — «вращение, чередование») висела на стене в коридоре бумажным парусом, на котором были расписана наша работа — кто делает новости, кто сидит в студии «сквозным ведущим», так называемым «continuity», произнося сакраментальное «говорит Лондон», кто идет в ночную смену и так далее. Выражаясь математически, множество сотрудников N надо было уместить в множество обязанностей R.
Казалось бы, человеку с военным прошлым и штабным опытом работы тут часа на два-три, но Барри был не таков. Составление роты он воспринимал как невыносимое бремя ответственности, как высокую личную трагедию, требовавшую напряжения всех душевных сил и умственных способностей. Скорбная тишина источалась от его закрытой двери, за которой Барри терзал себя ради общего блага.
Наконец двери открывались, на стене появлялась новая рота и начинался народный плач. Больного сердечника поставили работать в ночь, а это ему категорически нельзя, молодую мать упекли в такую смену, что ребенка из яслей не заберешь, сотрудника с дефектами речи на целую неделю поставили картаво объявлять «говорит Лондон». Страсти кипели еще несколько дней, лицо начальника покрывалось нервными пятнами.
Так продолжалось года два или три. Потом секретарем пришла работать девушка с шотландским акцентом. Работу свою она делала играючи, проблемы решала мгновенно. Видя страдания Барри над ротой, она, как бы между прочим, предложила сделать это самой. Она не уединялась, не запиралась, сидела как обычно на своем месте, отвечая на звонки. Рота была готова на следующий день, и что удивительно — все были довольны. Мир и благоденствие воцарились на нашем пятом этаже.
Я с тех пор всем говорю — если хотите, чтобы ваш бизнес процветал, возьмите на работу шотландку.
Русская служба делилась на два отдела, по-английски один назывался Current Affairs, что значит «текущие события», новости, репортажи, короче — политотдел. Слово affair, однако, имеет и другой смысл — «любовная связь, роман».
Ходил упорный слух, что Люся К. закрутила тайный роман с нашим дежурным редактором, англичанином. Мне это напоминало какие-то глухие советские дела и вообще вносило ноту плотской страсти в нашу прозрачную объективность. В виде протеста я повесил над своим столом лозунг Who is your Current Affair?
Другой отдел назывался Features. На профессиональном жаргоне feature — это большая газетная или журнальная статья, посвященная какой-то теме. В нашем случае это были тематические радиопередачи или, как мы их называли, «фичурá».
Я слышал краем уха, что на «фичурах» объявили вакантную должность редактора, но внимания на это не обратил. Все мы помнили, чем кончился предыдущий отбор. Было это года за три до того, еще в эпоху стенгазеты «Самодур».
Тогда впервые решили провести открытый конкурс на пост в «текучих аферах». До тех пор начальников просто откуда-то присылали, а тут — такая демократия. Подало человек десять, среди них много достойных — например, Диран Мегреблян с дипломами американского колледжа и французской Сорбонны; Коля Кожевников, русский былинный красавец, семья которого в гражданскую войну бежала в Харбин, а оттуда перебралась в Австралию (где он получил образование); были там маститые диссиденты, люди с опытом, авторитетом, жизненной позицией.
В самом конце списка, так это, в виде примечания, записался туда и Сеня К., славный малый, но кандидатура — никакая. Работал учителем английского языка где-то в провинции, на Службе прославился свой передачей о любовной переписке Наполеона, страстные письма которого он зачитывал голосом задыхающегося бурундучка из мультфильма. Выдающаяся пошлость.
Если делать ставки на тотализаторе, то больше, чем 1 к 100 он никак не тянул. Ставок, понятно, никто не делал, а зря. Первым к финишу пришла именно эта темная лошадка. Помню всеобщий шок, прокатившийся по Русской службе, полное непонимание извращенной логики английского начальственного «худсовета».
Нового назначенца тут же отправили в Израиль набирать кадры. «Можно быть уверенным, — написал я в «Самодуре», — что в этом наборе не будет людей ростом больше винтовки Мосина с примкнутым штыком». Для справки — это 168 сантиметров, рост, стандартный для рекрутов русской армии конца XIX века, и рост нашего нового назначенца.
Забегая вперед, отмечу, что это начальственное место стало лет на двадцать с лишним тихой зубной болью для всей Службы и, как мне кажется, испортило жизнь самому Сене (он потом взял имя Саймон).
Seva Novgorodsev
Seva Novgorodsev:
Продолжение, часть 26 (часть 25 здесь)
Каждые полтора месяца Барри исчезал, запираясь на несколько дней в своем кабинете. Секретарь в приемной не разрешала его беспокоить даже по срочным делам. «Барри делает роту, — говорила она приглушенным голосом, — я не знаю, когда он закончит».
Рота (сокращение от rotation — «вращение, чередование») висела на стене в коридоре бумажным парусом, на котором были расписана наша работа — кто делает новости, кто сидит в студии «сквозным ведущим», так называемым «continuity», произнося сакраментальное «говорит Лондон», кто идет в ночную смену и так далее. Выражаясь математически, множество сотрудников N надо было уместить в множество обязанностей R.
Казалось бы, человеку с военным прошлым и штабным опытом работы тут часа на два-три, но Барри был не таков. Составление роты он воспринимал как невыносимое бремя ответственности, как высокую личную трагедию, требовавшую напряжения всех душевных сил и умственных способностей. Скорбная тишина источалась от его закрытой двери, за которой Барри терзал себя ради общего блага.
Наконец двери открывались, на стене появлялась новая рота и начинался народный плач. Больного сердечника поставили работать в ночь, а это ему категорически нельзя, молодую мать упекли в такую смену, что ребенка из яслей не заберешь, сотрудника с дефектами речи на целую неделю поставили картаво объявлять «говорит Лондон». Страсти кипели еще несколько дней, лицо начальника покрывалось нервными пятнами.
Так продолжалось года два или три. Потом секретарем пришла работать девушка с шотландским акцентом. Работу свою она делала играючи, проблемы решала мгновенно. Видя страдания Барри над ротой, она, как бы между прочим, предложила сделать это самой. Она не уединялась, не запиралась, сидела как обычно на своем месте, отвечая на звонки. Рота была готова на следующий день, и что удивительно — все были довольны. Мир и благоденствие воцарились на нашем пятом этаже.
Я с тех пор всем говорю — если хотите, чтобы ваш бизнес процветал, возьмите на работу шотландку.
Русская служба делилась на два отдела, по-английски один назывался Current Affairs, что значит «текущие события», новости, репортажи, короче — политотдел. Слово affair, однако, имеет и другой смысл — «любовная связь, роман».
Ходил упорный слух, что Люся К. закрутила тайный роман с нашим дежурным редактором, англичанином. Мне это напоминало какие-то глухие советские дела и вообще вносило ноту плотской страсти в нашу прозрачную объективность. В виде протеста я повесил над своим столом лозунг Who is your Current Affair?
Другой отдел назывался Features. На профессиональном жаргоне feature — это большая газетная или журнальная статья, посвященная какой-то теме. В нашем случае это были тематические радиопередачи или, как мы их называли, «фичурá».
Я слышал краем уха, что на «фичурах» объявили вакантную должность редактора, но внимания на это не обратил. Все мы помнили, чем кончился предыдущий отбор. Было это года за три до того, еще в эпоху стенгазеты «Самодур».
Тогда впервые решили провести открытый конкурс на пост в «текучих аферах». До тех пор начальников просто откуда-то присылали, а тут — такая демократия. Подало человек десять, среди них много достойных — например, Диран Мегреблян с дипломами американского колледжа и французской Сорбонны; Коля Кожевников, русский былинный красавец, семья которого в гражданскую войну бежала в Харбин, а оттуда перебралась в Австралию (где он получил образование); были там маститые диссиденты, люди с опытом, авторитетом, жизненной позицией.
В самом конце списка, так это, в виде примечания, записался туда и Сеня К., славный малый, но кандидатура — никакая. Работал учителем английского языка где-то в провинции, на Службе прославился свой передачей о любовной переписке Наполеона, страстные письма которого он зачитывал голосом задыхающегося бурундучка из мультфильма. Выдающаяся пошлость.
Если делать ставки на тотализаторе, то больше, чем 1 к 100 он никак не тянул. Ставок, понятно, никто не делал, а зря. Первым к финишу пришла именно эта темная лошадка. Помню всеобщий шок, прокатившийся по Русской службе, полное непонимание извращенной логики английского начальственного «худсовета».
Нового назначенца тут же отправили в Израиль набирать кадры. «Можно быть уверенным, — написал я в «Самодуре», — что в этом наборе не будет людей ростом больше винтовки Мосина с примкнутым штыком». Для справки — это 168 сантиметров, рост, стандартный для рекрутов русской армии конца XIX века, и рост нашего нового назначенца.
Забегая вперед, отмечу, что это начальственное место стало лет на двадцать с лишним тихой зубной болью для всей Службы и, как мне кажется, испортило жизнь самому Сене (он потом взял имя Саймон).