Дезертир
16 августа, 2019 4:23 пп
Олег Утицин
Уже на дембель уходя, я так горько шутил: «Война начнётся — пойду в военкомат служить, буду повестки мясу разносить…»
А до дембеля, в госпитале, когда я месяца через полтора ходить пытался смочь, и пацана 18-летнего, ранней весной в снежки играющего увидел на улице, он так заразительно хохотал, когда в него попадали, и гнался за обидчиком, отбросив костыли и прыгая на одной ноге… И другого мяса выжившего там повидал.
Да, чуть не забыл, — курить в госпитале категорически было нельзя (для здоровья вредно). И для ходячих — дисциплина армейская как положено. Утреннее и вечернее построения, поверки…
Утром и днём солнце над горами радовало, тающий снег и ручьи. Они про жизнь потому что.
В нашем госпитальном бараке много народу было покалеченного дружбой народов, а в госпитале — много бараков.
Пока я ходить не мог, я привыкал к тому, что умру вот-вот, потом, когда ходить начал, смотрел на тех, кто ходит, уже оценивающе — а вот этот вот сколько проживёт еще? А этот, у которого рука отказала навек, и не понятно врачам, почему. Ходячие — они бодрее лежачих выглядят, скажу я вам военную тайну. Но это ничего не значит на первый взгляд. Запах есть. Запах — он предвестник.
Вот так ходишь, ноги переставляя, смотришь на жизнь и нюхаешь. Эта привычка до госпиталя ещё. А один сидел на скамейке в коридоре и всё время смотрел в пустоту перед собой. То есть, стена перед ним была, и койки двухъярусные с ранеными. Но он своим взглядом — сквозь это.
Как-то пошёл я покурить в секретном месте с Андрюхой вместе, я делал текст уже об этом — мы с Андрюхой в ручье запруду сделали и рыбку, которая там завелась выращивали, чтобы она икру госпиталю давала. Клеопатрой её звали (если кто встретит — привет ей передавайте), Андрюху, после выписки убили за дружбу народов. Но это я потом узнал через много лет, тогда примерно, когда в гостях у проституток московских их телевизор в окно выкинул с 12-го этажа. Там про дружбу народов было, по телевизору.
Так вот, как сейчас помню, иду курить, Андрюха, знаю, ждёт у ручья с полбатоном хлеба — Клёпу кормить, а в фойе — тот сидячий с пронзающим взором, взора не изменив, слушает мужика какого-то гражданского и в шапке гражданской от КГБ. И тот, гражданский втирает: «Замуж она вышла, замуж, успокойся…»
Я прошёл тогда сквозь этот взгляд пронзительный. Холод до сих пор чувствую.
Курить начали, икру взращивать тоже начали. Я спросил у Андрюхи, живого тогда без дружбы народов: «Чо за чувак, вот этот, который сидит и смотрит?»
— А-а, — ответил Андрюха, — дезертир. Из армии сбежал, придурок. Знал, что поймают, но всё равно сбежал, что-то личное там у него. На вокзалах, в аэропортах ловили, он это прочухал, и всех наипал, пёхом шёл через всю страну. Четыре месяца в розыске числился. Домой шёл, мудак, именно дома-то тебя и ждут, любой знает. Там его и повязали. Сюда на психэкспертизу привезли. А какая здесь экспертиза? Тут врачи мозги обратно в черепушки запихивают. Ну вот, сидит тут ждёт чего-то… Мутный. Дезертир, в общем…
…На вечерней поверке Хомут (старшина) выкликивал всех по списку, с комментариями про головку от БМП, когда дисциплину вдруг нарушил дневальный, который сортиры обихаживал тем вечером:
— Там, этот! — крикнул дневальный, — Который сидел всё время! Повесился…
Побежали смотреть.
Повесился.
Да.
Олег Утицин
Уже на дембель уходя, я так горько шутил: «Война начнётся — пойду в военкомат служить, буду повестки мясу разносить…»
А до дембеля, в госпитале, когда я месяца через полтора ходить пытался смочь, и пацана 18-летнего, ранней весной в снежки играющего увидел на улице, он так заразительно хохотал, когда в него попадали, и гнался за обидчиком, отбросив костыли и прыгая на одной ноге… И другого мяса выжившего там повидал.
Да, чуть не забыл, — курить в госпитале категорически было нельзя (для здоровья вредно). И для ходячих — дисциплина армейская как положено. Утреннее и вечернее построения, поверки…
Утром и днём солнце над горами радовало, тающий снег и ручьи. Они про жизнь потому что.
В нашем госпитальном бараке много народу было покалеченного дружбой народов, а в госпитале — много бараков.
Пока я ходить не мог, я привыкал к тому, что умру вот-вот, потом, когда ходить начал, смотрел на тех, кто ходит, уже оценивающе — а вот этот вот сколько проживёт еще? А этот, у которого рука отказала навек, и не понятно врачам, почему. Ходячие — они бодрее лежачих выглядят, скажу я вам военную тайну. Но это ничего не значит на первый взгляд. Запах есть. Запах — он предвестник.
Вот так ходишь, ноги переставляя, смотришь на жизнь и нюхаешь. Эта привычка до госпиталя ещё. А один сидел на скамейке в коридоре и всё время смотрел в пустоту перед собой. То есть, стена перед ним была, и койки двухъярусные с ранеными. Но он своим взглядом — сквозь это.
Как-то пошёл я покурить в секретном месте с Андрюхой вместе, я делал текст уже об этом — мы с Андрюхой в ручье запруду сделали и рыбку, которая там завелась выращивали, чтобы она икру госпиталю давала. Клеопатрой её звали (если кто встретит — привет ей передавайте), Андрюху, после выписки убили за дружбу народов. Но это я потом узнал через много лет, тогда примерно, когда в гостях у проституток московских их телевизор в окно выкинул с 12-го этажа. Там про дружбу народов было, по телевизору.
Так вот, как сейчас помню, иду курить, Андрюха, знаю, ждёт у ручья с полбатоном хлеба — Клёпу кормить, а в фойе — тот сидячий с пронзающим взором, взора не изменив, слушает мужика какого-то гражданского и в шапке гражданской от КГБ. И тот, гражданский втирает: «Замуж она вышла, замуж, успокойся…»
Я прошёл тогда сквозь этот взгляд пронзительный. Холод до сих пор чувствую.
Курить начали, икру взращивать тоже начали. Я спросил у Андрюхи, живого тогда без дружбы народов: «Чо за чувак, вот этот, который сидит и смотрит?»
— А-а, — ответил Андрюха, — дезертир. Из армии сбежал, придурок. Знал, что поймают, но всё равно сбежал, что-то личное там у него. На вокзалах, в аэропортах ловили, он это прочухал, и всех наипал, пёхом шёл через всю страну. Четыре месяца в розыске числился. Домой шёл, мудак, именно дома-то тебя и ждут, любой знает. Там его и повязали. Сюда на психэкспертизу привезли. А какая здесь экспертиза? Тут врачи мозги обратно в черепушки запихивают. Ну вот, сидит тут ждёт чего-то… Мутный. Дезертир, в общем…
…На вечерней поверке Хомут (старшина) выкликивал всех по списку, с комментариями про головку от БМП, когда дисциплину вдруг нарушил дневальный, который сортиры обихаживал тем вечером:
— Там, этот! — крикнул дневальный, — Который сидел всё время! Повесился…
Побежали смотреть.
Повесился.
Да.