Бросок в Украину. Преквел
17 июля, 2022 2:43 дп
Yosef Raskin
Yosef Raskin сейчас с Романом Гольдманом и Bogdan Avramenko:
1.
В начале февраля 2022 мне стало кристально ясно, что Россия нападет на Украину. Доставка запасов крови для переливания в передовые русские части, находящиеся на “учениях” в Белоруссии, никаких сомнений уже не оставляла, а когда российские пограничники начали ловить “украинских диверсантов”, стало понятно, что война начнется буквально на днях.
Я поделился своими соображениями на Фейсбуке, и все мои российские собеседники, а к тому моменту в собеседниках у меня остались только люди не обязательно либеральных убеждений, но образованные, умные и интеллигентные, все они хором сказали, что нечего вам с Байденом истерить, и что войны не может быть, потому что ее не может быть никогда, что война не нужна ни России, ни лично Путину, и все же он, Путин, не такой монстр, каким его представляют на вашем Западе.
Более того, я заключил пари, правда без заклада, с одним россиянином, на то, что война начнется не позже 23 февраля, и он, посмеиваясь, условия пари принял. Я , правда, должен сознаться, думал, что к 23 февраля война уже закончится, и Путин будет принимать парад на Крещатике.
Утром 24 февраля ( по американскому времени) я уже был готов с облегчением признать свое поражение, но как мы все знаем …
Надо сказать, чисто интеллектуальное понимание ситуации не спасло меня от эмоциональной катастрофы, когда неизбежное все таки случилось.
Первые несколько недель меня, так же как и мою жену, бывшую москвичку, и моих друзей, колотило не по детски. Я не мог есть, не мог спать, не мог работать. Я сидел у компьютера, и из меня текли слезы. Никогда не подумал бы что в уравновешенном, в силу специальности достаточно циничном, много чего повидавшем мне есть такой запас слез. Чтобы взять себя за шкирку и пойти на обход, я выключал телефон.
***
Наверно такая слезливость есть феномен возрастной, но не обязательно связанный с интеллектуальным снижением. Вот совсем недавно я разговаривал с моим бывшим боссом из Челнов, который сейчас живет в Вене, и старше меня всего на пару лет. Он человек весьма жизнерадостный, даже жовиальный, прагматичный и не склонный к никаким фанабериям. Так вот он признался, что с начала войны он не в состоянии даже идти помогать беженцам с Украины, потому что может только плакать.
***
Время шло, но реакция не притуплялась. В какой то момент мы с женой стали серьезно беспокоиться о нашем коллективном рассудке, и улетели на неделю в Коста-Рику. Это помогло, но ненамного.
В конце концов во мне стало выкристаллизовываться убеждение, что посылать деньги и вещи для Украины, а так же размахивать языком на Фейсбуке уже недостаточно. Надо что- то СДЕЛАТЬ.
2.
Был уже апрель. Все, буквально все мои знакомые, которые, в отличие от меня, были по своей психофизиологической конституции и по жизненным обстоятельствам способны все бросить прямо сейчас, таки все бросили и уехали волонтерить, в основном в Польшу и в Молдову. Кто-то поехал в ближнюю Мексику, помогать добравшимся туда украинцам и русским беженцам от Путина перебираться в Штаты.
Но у меня жизнь распланирована на полгода вперед, сам я человек очень инертный и осторожный до трусливости, и вариант все бросить прямо сейчас для меня не работал.
Поэтому я стал искать какую-нибудь организацию с которой можно было бы поехать в Украину или на ее границы помогать беженцам, желательно в качестве врача. То есть я совершенно искренне снимал (и снимаю) шляпу перед людьми которые бросились помогать в любом качестве, но все таки я считал ( и считаю), что работа врачом у меня получается лучше, чем чистка картошки или подставление души или жилетки для орошения слезами.
Я отправил аппликацию в “Врачи без границ” и никакого ответа не получил.
Я отправил аппликацию в Международный Красный Крест, который переадресовал меня в американский Красный Крест; последний потребовал меня заполнить такое количество анкет и пройти такие проверки, что я сразу послал их к ебеням.
Я отправил аппликацию в другую американскую организацию, которая по агентурным данным еще с довоенных времен посылала американских врачей во Львов, и никакого ответа не получил.
Я написал в русско-американскую организацию, с которой Женя Пинелис ездил лечить беженцев в Пржемысл, и никакого ответа не получил.
Я связался со своими израильскими друзьями, русскоязычными, чтобы просочиться в израильский госпиталь, работавший в Западной Украине, и выяснил, что госпиталь уже свернулся.
В конце-концов моя старинная подруга Одеда, с которой я во времена уже незапамятные работал в приемнике больницы Ихилов в Тель-Авиве, и в конце девяностых ездил с израильской делегацией читать лекции в Харьков и Баку, вывела меня на израильскую же добровольческую организацию НАТАН, которая уже много лет ездит по всему свету по всяким катастрофам, и с начала войны в Украине развернула клинику на польской стороне границы для украинских беженцев.
Там мне ответили, и даже записали в смену, которая должна была ехать в Польшу в конце июня на две недели. И все было бы хорошо, но только было непонятно, поедет ли эта смена, потому что к тому времени поток беженцев в Польшу иссяк, приграничные центры стали закрываться, и нужны ли будут медицинские клиники для беженцев в польском приграничье, никто не знал. Что меня совершенно не устраивало, поскольку я уже выкроил три недели из своего графика, и бессмысленно сидеть в приятном ожидании совершенно не собирался.
И тут через своих ,уже других, израильских знакомых я вышел на организацию ФРИДА.
Ее организовал израильский бизнесмен Роман Гольдман,
Роман Гольдман
который до войны занимался медицинским бизнесом, отправлял врачей из Израиля в Россию и Украину, а пациентов наоборот.
Война оставила его не у дел, но пепел Клааса (или Бучи, если хотите) постучался в его сердце, и Роман со всей своей неукротимой энергией, связями в многих эшелонах власти и достаточно солидными деньгами принялся за организацию волонтерской помощи беженцам внутри Украины. Он накупил амбулансы, набрал украинских докторов и водителей, и с помощью своих партнеров по бизнесу создал вполне жизнеспособную организацию. Волонтеры Фриды начали ездить по городам и весям Украины, оказывая амбулаторную помощь беженцам и местному населению, а также по запросам минздрава перевозить пациентов из больницы в больницу. .
Я написал на фейсбуке Гольдману, он мне не ответил, я написал еще раз, и тут он переадресовал меня украинскому кардиологу Богдану Авраменко,
который служит чем то вроде координатора Фриды на месте. Богдан оказался очень симпатичным молодым человеком, он сразу сказал: Да да, конечно, приезжайте, когда хотите и на сколько хотите, мы вам фронт работ организуем. Без дела сидеть не будете. Чем сразу разрешил самое тяжелое мое сомнение, насчет того, чтобы приехать в Киев и оказаться не у дел.
И я стал собираться.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
ЛИНК НА ФРИДУ
Yosef Raskin
Yosef Raskin сейчас с Романом Гольдманом и Bogdan Avramenko:
1.
В начале февраля 2022 мне стало кристально ясно, что Россия нападет на Украину. Доставка запасов крови для переливания в передовые русские части, находящиеся на “учениях” в Белоруссии, никаких сомнений уже не оставляла, а когда российские пограничники начали ловить “украинских диверсантов”, стало понятно, что война начнется буквально на днях.
Я поделился своими соображениями на Фейсбуке, и все мои российские собеседники, а к тому моменту в собеседниках у меня остались только люди не обязательно либеральных убеждений, но образованные, умные и интеллигентные, все они хором сказали, что нечего вам с Байденом истерить, и что войны не может быть, потому что ее не может быть никогда, что война не нужна ни России, ни лично Путину, и все же он, Путин, не такой монстр, каким его представляют на вашем Западе.
Более того, я заключил пари, правда без заклада, с одним россиянином, на то, что война начнется не позже 23 февраля, и он, посмеиваясь, условия пари принял. Я , правда, должен сознаться, думал, что к 23 февраля война уже закончится, и Путин будет принимать парад на Крещатике.
Утром 24 февраля ( по американскому времени) я уже был готов с облегчением признать свое поражение, но как мы все знаем …
Надо сказать, чисто интеллектуальное понимание ситуации не спасло меня от эмоциональной катастрофы, когда неизбежное все таки случилось.
Первые несколько недель меня, так же как и мою жену, бывшую москвичку, и моих друзей, колотило не по детски. Я не мог есть, не мог спать, не мог работать. Я сидел у компьютера, и из меня текли слезы. Никогда не подумал бы что в уравновешенном, в силу специальности достаточно циничном, много чего повидавшем мне есть такой запас слез. Чтобы взять себя за шкирку и пойти на обход, я выключал телефон.
***
Наверно такая слезливость есть феномен возрастной, но не обязательно связанный с интеллектуальным снижением. Вот совсем недавно я разговаривал с моим бывшим боссом из Челнов, который сейчас живет в Вене, и старше меня всего на пару лет. Он человек весьма жизнерадостный, даже жовиальный, прагматичный и не склонный к никаким фанабериям. Так вот он признался, что с начала войны он не в состоянии даже идти помогать беженцам с Украины, потому что может только плакать.
***
Время шло, но реакция не притуплялась. В какой то момент мы с женой стали серьезно беспокоиться о нашем коллективном рассудке, и улетели на неделю в Коста-Рику. Это помогло, но ненамного.
В конце концов во мне стало выкристаллизовываться убеждение, что посылать деньги и вещи для Украины, а так же размахивать языком на Фейсбуке уже недостаточно. Надо что- то СДЕЛАТЬ.
2.
Был уже апрель. Все, буквально все мои знакомые, которые, в отличие от меня, были по своей психофизиологической конституции и по жизненным обстоятельствам способны все бросить прямо сейчас, таки все бросили и уехали волонтерить, в основном в Польшу и в Молдову. Кто-то поехал в ближнюю Мексику, помогать добравшимся туда украинцам и русским беженцам от Путина перебираться в Штаты.
Но у меня жизнь распланирована на полгода вперед, сам я человек очень инертный и осторожный до трусливости, и вариант все бросить прямо сейчас для меня не работал.
Поэтому я стал искать какую-нибудь организацию с которой можно было бы поехать в Украину или на ее границы помогать беженцам, желательно в качестве врача. То есть я совершенно искренне снимал (и снимаю) шляпу перед людьми которые бросились помогать в любом качестве, но все таки я считал ( и считаю), что работа врачом у меня получается лучше, чем чистка картошки или подставление души или жилетки для орошения слезами.
Я отправил аппликацию в “Врачи без границ” и никакого ответа не получил.
Я отправил аппликацию в Международный Красный Крест, который переадресовал меня в американский Красный Крест; последний потребовал меня заполнить такое количество анкет и пройти такие проверки, что я сразу послал их к ебеням.
Я отправил аппликацию в другую американскую организацию, которая по агентурным данным еще с довоенных времен посылала американских врачей во Львов, и никакого ответа не получил.
Я написал в русско-американскую организацию, с которой Женя Пинелис ездил лечить беженцев в Пржемысл, и никакого ответа не получил.
Я связался со своими израильскими друзьями, русскоязычными, чтобы просочиться в израильский госпиталь, работавший в Западной Украине, и выяснил, что госпиталь уже свернулся.
В конце-концов моя старинная подруга Одеда, с которой я во времена уже незапамятные работал в приемнике больницы Ихилов в Тель-Авиве, и в конце девяностых ездил с израильской делегацией читать лекции в Харьков и Баку, вывела меня на израильскую же добровольческую организацию НАТАН, которая уже много лет ездит по всему свету по всяким катастрофам, и с начала войны в Украине развернула клинику на польской стороне границы для украинских беженцев.
Там мне ответили, и даже записали в смену, которая должна была ехать в Польшу в конце июня на две недели. И все было бы хорошо, но только было непонятно, поедет ли эта смена, потому что к тому времени поток беженцев в Польшу иссяк, приграничные центры стали закрываться, и нужны ли будут медицинские клиники для беженцев в польском приграничье, никто не знал. Что меня совершенно не устраивало, поскольку я уже выкроил три недели из своего графика, и бессмысленно сидеть в приятном ожидании совершенно не собирался.
И тут через своих ,уже других, израильских знакомых я вышел на организацию ФРИДА.
Ее организовал израильский бизнесмен Роман Гольдман,
Роман Гольдман
который до войны занимался медицинским бизнесом, отправлял врачей из Израиля в Россию и Украину, а пациентов наоборот.
Война оставила его не у дел, но пепел Клааса (или Бучи, если хотите) постучался в его сердце, и Роман со всей своей неукротимой энергией, связями в многих эшелонах власти и достаточно солидными деньгами принялся за организацию волонтерской помощи беженцам внутри Украины. Он накупил амбулансы, набрал украинских докторов и водителей, и с помощью своих партнеров по бизнесу создал вполне жизнеспособную организацию. Волонтеры Фриды начали ездить по городам и весям Украины, оказывая амбулаторную помощь беженцам и местному населению, а также по запросам минздрава перевозить пациентов из больницы в больницу. .
Я написал на фейсбуке Гольдману, он мне не ответил, я написал еще раз, и тут он переадресовал меня украинскому кардиологу Богдану Авраменко,
который служит чем то вроде координатора Фриды на месте. Богдан оказался очень симпатичным молодым человеком, он сразу сказал: Да да, конечно, приезжайте, когда хотите и на сколько хотите, мы вам фронт работ организуем. Без дела сидеть не будете. Чем сразу разрешил самое тяжелое мое сомнение, насчет того, чтобы приехать в Киев и оказаться не у дел.
И я стал собираться.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
ЛИНК НА ФРИДУ