БОГ И ЛУНА

Сергей Протасов

Сергей Протасов:

Лýна его звали. С ударением на первом слоге. И голова его блестела — лысая, как луна. И шрамы на ней напоминали кратеры. Лýна вообще был весь покрыт шрамами. Быстрый, жилистый, тощий. На смуглом теле – как молнии в ночи – косые, ломаные, тонкие и извилистые – шрамы. «Лýна, — кричал я ему сквозь грохот отбойника, — прикрой голову — напечёт!» Лýна лишь вполоборота улыбался мне, сверкая металлическими зубами и зрачками, в которых тонуло жёсткое калифорнийское небо. Он голову не жалел. Он вообще ничего про себя не жалел. 45 градусов в горах, мы ломаем старую бетонную дорожку на самом солнцепёке. Камни больно отлетают в лицо, но если Лýна напевает рэп, если пневматический отбойник для него – ритм-секция, то камни Лýне пофиг. Чернильный дракон на его правом бицепсе тоже пересечён шрамом. Лýна поёт, дракон танцует. Шрам вспыхивает и гаснет. Песня про любовь, пушки и тюрьму, а танец… только дракон знает, о чём. Лýна – зверь. Он работает насмерть, словно сражается. В перерыве он курит и слушает других, сам не говорит. Сегодня, правда, он спросил меня, как русские относятся к мексиканцам? Когда я ответил, что, в принципе, нормально, он только молча одобрительно кивнул. Тогда я набрался смелости и задал ему вопрос: «Лýна, откуда шрамы?» В нашей бригаде, кроме меня, сидели все. Но только Луне удалось сделать три ходки до 22-х лет. Кража со взломом, ограбление, нанесение телесных повреждений. Авторитетный Лестер – обаятельный чернокожий коротышка – сумел добиться такого результата только к пятидесяти. Бывший чемпион-футболист Дерек и вовсе сидел только раз. Белый Ричард чалился в детской колонии и в рехабе. При этом, Луна из нас самый правильный. Он живёт по десяти заповедям, по воскресеньям служит в церкви, ходит с волонтёрами в трущобы — уговаривать наркоманов бросить кайф. Неуважительный трёп про женщин не одобряет. Он вообще не любит слова. Но мне он почему-то ответил. Говорил он прямо в меня, как будто никого рядом не было. А в бригаде, на минуточку, нас шестеро. Три негра, Лýна, я и Ричард. Я за собой знаю – люди думают обо мне лучше, чем я есть. Рассказывают мне такое, о чем всю предыдущую жизнь молчат. Может, потому, что, рассказав мне, они всё самое страшное забывают? Бывает, знаете, такой человек-исповедальная будка. Ничего в нем нет, кроме пустоты. тишины и свойства примирять людей с их плохими воспоминаниями. «Сальвадорцы и черные резали меня в тюрьме, — сказал Луна совершенно спокойно, — потому что я у одних взял кайф, чтобы передать другим, а по пути Господь меня надоумил спустить эту дурь в унитаз. Я сам год с героина слезал. Дурачков молодых стало жалко. Взял и весь фунт вывалил в сральник. Вот тогда-то они меня вечером прямо в душе в заточки и взяли. Со всех сторон – в живот, по лицу, в спину, по венам. Не знаю, как сознание не потерял, не знаю, не помню, как ушёл. Помню только – охранник ко мне подбегает, кричит: «Что случилось? Нападение, драка?» А я ему: «Всё норм, начальник. С лестницы упал». И тут второй сзади говорит: «Да у него в спине нож торчит!». Потом я отключился. Думал, умер. Даже обрадоваться успел. Но нет, не умер… Это была третья ходка, в ней Бог мне явился». «Луна, а как выглядит Бог? На кого похож?» «Такой – весь в белом, глаза грустные. И молодой совсем. Пока меня зашивали, он рядом сидел, руку мою держал». «Мексиканец?» Лýна посмотрел на меня удивлённо: «Нет, еврей». Перерыв кончился. Лýна опять взялся за отбойник. Он снова пробивался сквозь бетон, и камни летели в него как в непризнанного древнего пророка. Лýна пел рэп. Дракон на бицепсе, перетянутый шрамом, багровел и приплясывал. И кто-то молодой, в белом стоял рядом с этим парнем, положив ему на плечо руку. Нет, про глаза ничего не скажу, не видел. Потому что далеко мне было до него. Очень. Как до луны. © Крылья для одиночек © Сергей Протасов