«А девочки возлагали к моим ногам полевые цветы…»
11 мая, 2020 4:33 пп
Tatiana Narbut-kondratieva
Tatiana Narbut-kondratieva:
А вот, кстати, по поводу девочки на гвоздях. И комментарии интересные. Зоя Космодемьянская, упомянутая в комментариях, — один из самых страшных образов, травмирующих детскую психику. О ней рассказывали с особым садизмом и подробностями. У меня были пациентки, которые и во взрослом возрасте, не могли говорить о школьном знакомстве с этой историей без содрогания…
…
Евгений Юрьев:
В детстве я имел внешность идеального пионера, и потому постоянно читал стихи Роберта Рождественского на всяких торжественных мероприятиях, на 9 Мая.
Однажды, в пионерском лагере меня сделали памятником солдату Алёше в Болгарии. Это была такая художественная инсценировка в клубе, я стоял на сцене, в резиновых сапогах, пилотке, с настоящим охотничьим ружьём, а девочки возлагали к моим ногам полевые цветы, под песню Эдуарда Колмановского. Наш отряд победил, я был на вершине славы, девочки меня затянули потом в свой потайной шалаш целоваться.
Мог ли я после таких травм не вырасти матёрым антисоветчиком и подонком, товарищи? Нет, не мог. Советская власть сломала мою психику своей рутинной фальшью.
Поэтому совершенно объяснимо, и даже оправданно то, что теперь, когда Лев Лещенко в телевизоре, тряся ебальником, начинает петь День победы, я вскакиваю, переворачиваю стол и начинаю орать, маршируя, стараясь перекричать его, это сильнее меня, это во мне, это вместо меня, товарищи.
Tatiana Narbut-kondratieva
Tatiana Narbut-kondratieva:
А вот, кстати, по поводу девочки на гвоздях. И комментарии интересные. Зоя Космодемьянская, упомянутая в комментариях, — один из самых страшных образов, травмирующих детскую психику. О ней рассказывали с особым садизмом и подробностями. У меня были пациентки, которые и во взрослом возрасте, не могли говорить о школьном знакомстве с этой историей без содрогания…
…
Евгений Юрьев:
В детстве я имел внешность идеального пионера, и потому постоянно читал стихи Роберта Рождественского на всяких торжественных мероприятиях, на 9 Мая.
Однажды, в пионерском лагере меня сделали памятником солдату Алёше в Болгарии. Это была такая художественная инсценировка в клубе, я стоял на сцене, в резиновых сапогах, пилотке, с настоящим охотничьим ружьём, а девочки возлагали к моим ногам полевые цветы, под песню Эдуарда Колмановского. Наш отряд победил, я был на вершине славы, девочки меня затянули потом в свой потайной шалаш целоваться.
Мог ли я после таких травм не вырасти матёрым антисоветчиком и подонком, товарищи? Нет, не мог. Советская власть сломала мою психику своей рутинной фальшью.
Поэтому совершенно объяснимо, и даже оправданно то, что теперь, когда Лев Лещенко в телевизоре, тряся ебальником, начинает петь День победы, я вскакиваю, переворачиваю стол и начинаю орать, маршируя, стараясь перекричать его, это сильнее меня, это во мне, это вместо меня, товарищи.