Самое острое воспоминание — пронзительный, сырой, могильный холод тех ночей, когда дежурил у «Норд-Оста». Эти дожди, замешанные иногда со снегом. Куртка, промокавшая вместе с подкладкой-подстежкой. Пара рюмок коньяку, которыми угостил Толик Федоров, однокурсник и известный криминальный журналист.

Я тогда работал в одной газете, ныне почившей, и днем одни ребята из отдела дежурили, а ночи выдавались на мою долю.

И там, около «Норд-Оста», режим ожидания постоянный и ноль новостей. За исключением походов туда, внутрь, людей, которые хоть что-то пытались сделать.

Про то, как разговаривал с Аней Политковской, вышедшей оттуда, я уже писал. Сейчас вспомнил, что почти все время, когда мы с ней встречались, нам приходилось беседовать в сумерках. Особенно смешно было в «Новой газете», которой тогда не компьютерную систему взламывали, а банально вырубали свет, чтобы «посадить» номер.

Мой приятель Сашка, который работал тогда на Рен-ТВ, оказался шустрым малым и еще до выставления оцепления вокруг «Норд-Оста» умудрился снять квартиру с окнами на этот очаг культуры, поставить там камеру, запастись касcетами и аккумуляторами и снимать все подряд. Все в том же режиме ожидания.

Это потом, уже после штурма, который замечательно описал Миша Михайлин в «Ъ», Сашка разбирал посекундно те записи. И там наткнулся на сцену, когда группка спецназа выносит какое-то тело, чуть ли не в плащ-палатке, кладет его справа от центрального входа. Потом бойцы кучкуются, совещаются. Один человек отделяется от кучки (женщина, как мы потом разобрали), подходит к телу, достает пистолет и стреляет. Звук выстрела слабо слышен на записи. (Этот эпизод здесь на видео, в конце сюжета).

Этот эпизод мы отдали Муратову в «Новую газету». Он посмотрел несколько раз, потом включил все «глушилки от прослушки» в своем кабинете и спросил с испуганным лицом: «Что это было?»

У нас почему-то спросил. Потом, уже через газету, у тех, у кого надо было спрашивать.

Ответа нет до сих пор.

Там на многие вопросы нет ответов.

Ментовские оперативники, с которыми мне приходилось работать, на некоторые вопросы ответили, но это капля в море.

Хотя самая важная информация, которой они поделились тогда: взрыв у «Макдоналдса» на «Юго-Западной», где тоже погибли люди, и я выезжал туда, а потом общался начальником московских борцов с оргпреступностью… Именно он и сказал мне позже, что тот взрыв был акцией — предтечей «Норд-Оста». Туда, на тот взрыв, хлынули основные силы правоохранителей, и машины на постах проверяли только те, которые выезжали из города. Именно тогда, по одной из версий, в город и провезли оружие и взрывчатку для «Норд-Оста». То есть операция была многоходовая.

И я вспомнил, как после взрывов домов в Москве интересовался у оперативников, которые каждую неделю в те времена отлавливали два-три пистолета, завозимые из Чечни в Москву. Иногда отлавливали прямо на вокзале в свежеприбывшем поезде… Я спросил: а чегой-то вы столько гексогена просрали?

«Мы здесь не при делах», — сказали мне — и ткнули пальцем в небо.

И я потом еще думал про взрывы домов и про официальную версию о том, как гексоген везли из Чечни в Москву: ничего тупее террористы не могли придумать. И я начал искать, есть ли гексоген где-нибудь поближе к Москве. Оказалось, есть. В самом ближайшем Подмосковье. И склад находится под охраной структур МВД. И когда я поинтересовался, проводился ли сравнительный анализ взрывчатого вещества из домовых подвалов с гексогеном из Московской области, менты сказали, что ничего подобного сделано не было. И не будет. Потому что, во-первых, они не могут взять образцы на складе, который сами же и охраняют, потому что всю их охрану заменили людьми из госбезопасности, которые вообще ни одну мышь на территорию не пропускают. Даже мышь в милицейских погонах. А потом ментов вообще отодвинули от расследования куда подальше…

И еще вспоминаю жену одного телевизионщика, из группы того еще НТВ, которая была на «Норд-Осте» и снимала террористов. Этот звонок был через пару дней после проведения операции, и жена сказала, что, когда внутри велись съемки, один из террористов — он не попал в кадр и не хотел туда попадать — был без маски.

А потом ее муж увидел этого человека в толпе людей, окруживших их съемочную группу, когда они снимали у «Норд-Оста» интервью с каким-то генералом, который отчитывался о блестящем проведении акции по освобождению заложников. Телевизионщик и террорист внимательно посмотрели друг на друга в тот момент. И жена телевизионщика спросила у меня, что теперь делать.

«В ГБ идти, конечно», — сказал я. Глупость, наверное, сказал…

Не знаю, пошел он или нет и повлиял ли этот эпизод на ход расследования. Не знаю. Как не знаю, а вообще-то что-нибудь влияет на этот ХОД?

Противные вопросы. Мерзкие…

В каком виде расследование по «Норд-Осту» находится сейчас — сегодня во всех газетах: НИ В КАКОМ!

Осталось молчание.

И скорбь…

Молчание и скорбь…

PS: Дмитрий Песков ответил на вопрос, почему Путин никак не отмечает страшную годовщину. У Путина, оказывается, свой график. А у нас, оказывается, для того, чтобы помянуть жертв терактов есть специальный день, день Беслана. Вот тогда и помянем всех