«Живёт-живёт человек, тубаретки стругает, а как помер — всё! Никакой пользы…»
24 мая, 2016 4:02 пп
PHIL SUZEMKA
PHIL SUZEMKA:
ВЕСНА. Часть Вторая. НОЧЬ
(часть первая здесь)
Сержант победоносно сел за руль, но сразу же выскочил и снова отбежал от машины.
— Вымай своего упокойника! Совсем сдурели: он там об лопату покорябается, а скажут — насильственная смерть. Счас же вымай!
— Поговори с им, — толкнул председатель отца Игнатия.
Поп поскрёб в бороде:
— Поговорить-то можно, да а ну как и правда корову упрут?.. Иродово семя. Тот год свинью упёрли у пастыря, безбожники, дак тоже не нашли… Зла не хватает!
***
…Валька снова уткнулась в гирьку и удивилась: хуторской весь в крови, а всё твёрдый! Валька презрительно оглянулась на свой край и там поняли, что Вальку они хуторским проиграли. Шкалика опять потянули за угол…
***
— …Баба она специальная, — сказал председатель, — от её совсем спасу нет. Ночью раз из-за забора кинулась. Веришь? — выпугала насмерть! Рука во сохнуть стала…
— Хорошо — рука… — отозвался Пашка.
Они сидели под стогом с бутылкой самогона. Между ними сидел Ванька. В ночи за стогом колбасились удоды.
— Батька говорил — у их перед самой войной одна тоже так-то во на мужиков прыгала… Ты шо себе думаешь?
Пашка молчал. Милиция уехала. Лысый смылся. Отец Игнатий, суча рясой, искал по деревне тракториста.
— Не, — сказал Пашка, — вряд ли — к войне…
Хуторские первыми кинулись разбирать штакетник вокруг площадки. Собственно, все палки просто болтались на гвоздях, так как разбирали их каждые танцы. Шкалик поставил пулемёт на ёнику и, мрачно вытирая кровь, ладил к нему диск, когда получил штакетиной по голове.
— Ёнику ломают! — заорал Шкалик.
***
— Жарко, — сказал председатель и снял кепку.
— Кой чёрт — жарко! — сказал Пашка, забирая кепку и напяливая ее на себя.
— Удоды поют, — сказал председатель.
— Правда, жарко, — согласился Пашка и надел кепку на Зеленухина.
***
Битва была в самом разгаре, когда подтянулись и зрители. Менты болели за хуторских. Менты лузгали семечки из фуражек и орали на тех, кто ломал штакетины.
***
Т-150, блудливо вихляя тележкой, остановился у стога.
— Приехал! — радостно объявил Игнатий, выпрыгивая из кабины. — Пастырь трактора сего пьян аки агнец, сволота такая! Это как?!
— Нормально… — сказал Пашка. — И шо ты с им сделал?
— Отлучил, — сознался поп, — вот проспится — узнает. А как?! — взорвался он вдруг и потряс рясой. — Ехай! Ехай! — а как я в этом во всём ехать должен?! На повороте наперсный крест в руле застрял — чуть с моста не слетел!
Стыдливо матюкаясь, он перебросил крест со спины на грудь.
— Поп-механизатор… — грустно сказал Пашка. — Дожились… Вставай, Иван.
…Хуторские победили. Менты повесили штакетины на жерди и разошлись по постам бдить службу. Шкалик привел Вальку домой, как трофей. Хуторские победили и пошли на брёвнышки праздновать очередную победу над тем краем…
***
Пашка с председателем открыли борт тележки.
— Господи! — изумился поп. — Ты-то откуда?
В тележке, хоронясь за велосипедом, сидела баба.
***
…Валька с привычной стыдливостью примостилась на кровати. Шкалик дал ей журнал «Здоровье». Валька с деланным интересом упёрлась в какой-то чертеж почек, вспоминала «медленный танец» и млела от предчувствий. Шкалик вытащил гирьку и приладил её к ходикам.
***
…Игнатий рулил, Пашка сидел рядом и держал на коленях крест. Председатель и Ванька обнявшись сидели в тележке, подскакивая на кочках.
— Догоняет, — сообщил Пашка. — На тебя тоже кидалась?
— На мне, — нагло сказал Игнатий, — водительство господне….
Он оглянулся на велосипед.
— Водительство на тебе тракторное… — вздохнул Пашка. — Значит, кидалась… Скоко годов она так жизни всем не даёт!
— Ничего, — сказал поп. — Моисей сорок лет жидов по пустыне гонял. И нормально! Я так думаю, она вам за грехи послана…
— Вместе с велосипедом своим — огрызнулся Пашка и снова высунулся в окошко. — Догоняет, сволочь!
— Жидам хуже было! — сообщил Игнатий. — За ними негры гнались. Представь?
Пашка попытался представить негров на велосипедах. «Страшное дело!» — подумал Пашка.
***
Валька всё ещё пыталась нащупать гирьку, когда раздался стук в окно.
…Тот год баба эта замуж выходила. На гармошке играл Пашка. А как молодых спать вести, так баба и забеспокоилась.
— Уходим, — тихо сказал лютый на водку студент, — сердцем чую — быть нам женихами.
— Сейчас! — не поверил Пашка. — Ей мужик есть! Мы при чем?!
Студент сказал, что учился в Вязьме и что там таких баб — пруд пруди.
…Студент был прав и его увели. Пашка подумал, что студента надо спасать и попытался растолкать жениха. Чёртов дурак жених заявил, что его счастье от него не уйдёт и снова заснул. А когда пришли за Пашкой, от того осталась только гармошка на табуретке. Вот и вся свадьба.
К мужику потом приходили, просили бросить пить, намекали, что хорошо б заняться семьёй. Первый пришёл студент. Мужик или делал вид, что не понимает намёков, или специально издевался. Сам он был с того края. Студент потом говорил: «Уж на что Вязьма, а и там такого безобразия нету!»
…Ясная луна млела над кладбищем. На могилках сидели редкие влюблённые. Время от времени тишину раздирали истошные вопли — это когда одна пара случайно натыкалась на другую. На кладбище они лезли исключительно из-за патологии: на Хуторе за ними вечно гонялись с колами родители. А тут было тихо, никто не мешал целоваться и трогаться.
Луна млела над крестами, высвечивая в них зелёные лица хуторских, как в прицелах.
***
…Получив по голове штакетиной, Шкалик напрочь забыл, зачем принёс на танцы пулемёт. Потом его увела Валька. И только когда раздался стук в окошко, а за ним крик «Тот край хуторских мочит!», Шкалик опомнился навсегда. Сунув подмышку пулемёт и свинтив с ходиков гирьку, он кинулся на улицу. Валька не знала, то ли ей плакать, то ли журнал «Здоровье» смотреть.
***
— Странное дело, — вздохнул Пашка, — живёт-живёт человек, тубаретки стругает, а как помер — всё! Никакой пользы.
Он посмотрел на попа. Игнатий рулил.
— Вообще-то, — сказал Игнатий, — это где как. К примеру, индейцы какие-то были, дак они со своими покойниками воевали.
— Не понял! — сказал Пашка. — Лупили их, что ли?
— Да не! — на войну ходили. Соберут по деревне мумии, и на войну. Как знамена. Всем обществом, так сказать… Нехристи, чё им!
Пашка задумался, представил индейскую демонстрацию на первое мая и расстроился.
***
У ближайших брёвнышек Шкалик принял командование Хутором. Хуторские гневно свистели в стволы своих обрезов. Тот край напал вероломно: казалось бы, отлупили вас штакетинами, ну и сидите себе как люди! Вместо этого на мирные улицы Хутора ворвались два грузовика с мстителями. И тогда Шкалик принял командование.
***
Игнатий проехал кладбище и остановил трактор у райбольницы. Баба притулила велосипед к забору.
— Где тут у их мумии складывают? — спросил Пашка.
— Вообще-то, — сказал Игнатий, — морг мы проехали, это возле кладбища. Только ты им сразу не говори, а то мы ещё полночи чкаться с ним будем. Чисто ангелы, прости господи!
Пашка пошёл искать доктора, который осматривал Зеленухина. Лысый чёрт доктор пил спирт из пробирки и варил рыбу в квадратной медицинской кастрюле.
— Во, гляди, — сом! — похвастался он Пашке. — Ты на прививку, что ли?
— На припарки… — буркнул Пашка. — Блин, помереть нельзя, сразу прививают, сволочи!
…Шкалик с пулемётом и два самых отпетых автоматчика, обходя больницу, выдвигались в район кладбища. Хуторские должны были выждать час, после чего атаковать тот край.
***
Пашка, Игнатий и председатель ввели Зеленухина в первую попавшуюся палату и положили на койку. С соседней койки обрадованно вскочил лютый студент.
— У тебя курить есть? — спросил студент у Зеленухина.
Пашка и председатель испуганно переглянулись.
— Лежи молчи! — сказал покойнику поп. — Тебе много говорить вредно.
***
…Шкалик вёл автоматчиков к мосту за кладбищем. За мостом начинался лес. Шкалик должен был отрезать тому краю единственный путь к отступлению.
***
Игнатий залез к Зеленухину в карман и вытащил пачку «Примы».
— На! — сказал он студенту, протягивая сигарету.
Пашка тоже закурил.
— Ну что, Иван… — сказал Игнатий. — Выздоравливай тут!
Председатель икнул. Игнатий машинально перекрестил Зеленухина.
— Ты чё это?! — испугался студент.
Игнатий перекрестил и студента.
— Лежите дружно, — сказал поп, — не балуйтесь…
Пашка посмотрел на Ивана и его передернуло.
— Не кури пока… — сказал Игнатий Зеленухину.
— Встанет — закурит! — весело отозвался студент.
Пашка привалился к двери.
…Валька так и не поняла, что ей теперь делать. Она перевернула страницу и стала читать что-то умное про то, как выгонять глистов. Из окошечка остановившихся без гирьки ходиков свисала кукушка с раззявленной пастью. Валька тупо читала журнал.
Снова грюкнув подойником, в хату вошла Шкаликова мать. Она поставила подойник на пол и посмотрела на Вальку так, словно собиралась её подоить. Валька поняла, что сейчас её выгонят как последнего глиста. Она с чувством плюнула в пасть кукушке и гордо вышла.
to be finished (окончание здесь)
PHIL SUZEMKA
PHIL SUZEMKA:
ВЕСНА. Часть Вторая. НОЧЬ
(часть первая здесь)
Сержант победоносно сел за руль, но сразу же выскочил и снова отбежал от машины.
— Вымай своего упокойника! Совсем сдурели: он там об лопату покорябается, а скажут — насильственная смерть. Счас же вымай!
— Поговори с им, — толкнул председатель отца Игнатия.
Поп поскрёб в бороде:
— Поговорить-то можно, да а ну как и правда корову упрут?.. Иродово семя. Тот год свинью упёрли у пастыря, безбожники, дак тоже не нашли… Зла не хватает!
…Валька снова уткнулась в гирьку и удивилась: хуторской весь в крови, а всё твёрдый! Валька презрительно оглянулась на свой край и там поняли, что Вальку они хуторским проиграли. Шкалика опять потянули за угол…
***
— …Баба она специальная, — сказал председатель, — от её совсем спасу нет. Ночью раз из-за забора кинулась. Веришь? — выпугала насмерть! Рука во сохнуть стала…
— Хорошо — рука… — отозвался Пашка.
Они сидели под стогом с бутылкой самогона. Между ними сидел Ванька. В ночи за стогом колбасились удоды.
— Батька говорил — у их перед самой войной одна тоже так-то во на мужиков прыгала… Ты шо себе думаешь?
Пашка молчал. Милиция уехала. Лысый смылся. Отец Игнатий, суча рясой, искал по деревне тракториста.
— Не, — сказал Пашка, — вряд ли — к войне…
Хуторские первыми кинулись разбирать штакетник вокруг площадки. Собственно, все палки просто болтались на гвоздях, так как разбирали их каждые танцы. Шкалик поставил пулемёт на ёнику и, мрачно вытирая кровь, ладил к нему диск, когда получил штакетиной по голове.
— Ёнику ломают! — заорал Шкалик.
***
— Жарко, — сказал председатель и снял кепку.
— Кой чёрт — жарко! — сказал Пашка, забирая кепку и напяливая ее на себя.
— Удоды поют, — сказал председатель.
— Правда, жарко, — согласился Пашка и надел кепку на Зеленухина.
***
Битва была в самом разгаре, когда подтянулись и зрители. Менты болели за хуторских. Менты лузгали семечки из фуражек и орали на тех, кто ломал штакетины.
***
Т-150, блудливо вихляя тележкой, остановился у стога.
— Приехал! — радостно объявил Игнатий, выпрыгивая из кабины. — Пастырь трактора сего пьян аки агнец, сволота такая! Это как?!
— Нормально… — сказал Пашка. — И шо ты с им сделал?
— Отлучил, — сознался поп, — вот проспится — узнает. А как?! — взорвался он вдруг и потряс рясой. — Ехай! Ехай! — а как я в этом во всём ехать должен?! На повороте наперсный крест в руле застрял — чуть с моста не слетел!
Стыдливо матюкаясь, он перебросил крест со спины на грудь.
— Поп-механизатор… — грустно сказал Пашка. — Дожились… Вставай, Иван.
…Хуторские победили. Менты повесили штакетины на жерди и разошлись по постам бдить службу. Шкалик привел Вальку домой, как трофей. Хуторские победили и пошли на брёвнышки праздновать очередную победу над тем краем…
***
Пашка с председателем открыли борт тележки.
— Господи! — изумился поп. — Ты-то откуда?
В тележке, хоронясь за велосипедом, сидела баба.
***
…Валька с привычной стыдливостью примостилась на кровати. Шкалик дал ей журнал «Здоровье». Валька с деланным интересом упёрлась в какой-то чертеж почек, вспоминала «медленный танец» и млела от предчувствий. Шкалик вытащил гирьку и приладил её к ходикам.
***
…Игнатий рулил, Пашка сидел рядом и держал на коленях крест. Председатель и Ванька обнявшись сидели в тележке, подскакивая на кочках.
— Догоняет, — сообщил Пашка. — На тебя тоже кидалась?
— На мне, — нагло сказал Игнатий, — водительство господне….
Он оглянулся на велосипед.
— Водительство на тебе тракторное… — вздохнул Пашка. — Значит, кидалась… Скоко годов она так жизни всем не даёт!
— Ничего, — сказал поп. — Моисей сорок лет жидов по пустыне гонял. И нормально! Я так думаю, она вам за грехи послана…
— Вместе с велосипедом своим — огрызнулся Пашка и снова высунулся в окошко. — Догоняет, сволочь!
— Жидам хуже было! — сообщил Игнатий. — За ними негры гнались. Представь?
Пашка попытался представить негров на велосипедах. «Страшное дело!» — подумал Пашка.
***
Валька всё ещё пыталась нащупать гирьку, когда раздался стук в окно.
…Тот год баба эта замуж выходила. На гармошке играл Пашка. А как молодых спать вести, так баба и забеспокоилась.
— Уходим, — тихо сказал лютый на водку студент, — сердцем чую — быть нам женихами.
— Сейчас! — не поверил Пашка. — Ей мужик есть! Мы при чем?!
Студент сказал, что учился в Вязьме и что там таких баб — пруд пруди.
…Студент был прав и его увели. Пашка подумал, что студента надо спасать и попытался растолкать жениха. Чёртов дурак жених заявил, что его счастье от него не уйдёт и снова заснул. А когда пришли за Пашкой, от того осталась только гармошка на табуретке. Вот и вся свадьба.
К мужику потом приходили, просили бросить пить, намекали, что хорошо б заняться семьёй. Первый пришёл студент. Мужик или делал вид, что не понимает намёков, или специально издевался. Сам он был с того края. Студент потом говорил: «Уж на что Вязьма, а и там такого безобразия нету!»
…Ясная луна млела над кладбищем. На могилках сидели редкие влюблённые. Время от времени тишину раздирали истошные вопли — это когда одна пара случайно натыкалась на другую. На кладбище они лезли исключительно из-за патологии: на Хуторе за ними вечно гонялись с колами родители. А тут было тихо, никто не мешал целоваться и трогаться.
Луна млела над крестами, высвечивая в них зелёные лица хуторских, как в прицелах.
***
…Получив по голове штакетиной, Шкалик напрочь забыл, зачем принёс на танцы пулемёт. Потом его увела Валька. И только когда раздался стук в окошко, а за ним крик «Тот край хуторских мочит!», Шкалик опомнился навсегда. Сунув подмышку пулемёт и свинтив с ходиков гирьку, он кинулся на улицу. Валька не знала, то ли ей плакать, то ли журнал «Здоровье» смотреть.
***
— Странное дело, — вздохнул Пашка, — живёт-живёт человек, тубаретки стругает, а как помер — всё! Никакой пользы.
Он посмотрел на попа. Игнатий рулил.
— Вообще-то, — сказал Игнатий, — это где как. К примеру, индейцы какие-то были, дак они со своими покойниками воевали.
— Не понял! — сказал Пашка. — Лупили их, что ли?
— Да не! — на войну ходили. Соберут по деревне мумии, и на войну. Как знамена. Всем обществом, так сказать… Нехристи, чё им!
Пашка задумался, представил индейскую демонстрацию на первое мая и расстроился.
***
У ближайших брёвнышек Шкалик принял командование Хутором. Хуторские гневно свистели в стволы своих обрезов. Тот край напал вероломно: казалось бы, отлупили вас штакетинами, ну и сидите себе как люди! Вместо этого на мирные улицы Хутора ворвались два грузовика с мстителями. И тогда Шкалик принял командование.
***
Игнатий проехал кладбище и остановил трактор у райбольницы. Баба притулила велосипед к забору.
— Где тут у их мумии складывают? — спросил Пашка.
— Вообще-то, — сказал Игнатий, — морг мы проехали, это возле кладбища. Только ты им сразу не говори, а то мы ещё полночи чкаться с ним будем. Чисто ангелы, прости господи!
Пашка пошёл искать доктора, который осматривал Зеленухина. Лысый чёрт доктор пил спирт из пробирки и варил рыбу в квадратной медицинской кастрюле.
— Во, гляди, — сом! — похвастался он Пашке. — Ты на прививку, что ли?
— На припарки… — буркнул Пашка. — Блин, помереть нельзя, сразу прививают, сволочи!
…Шкалик с пулемётом и два самых отпетых автоматчика, обходя больницу, выдвигались в район кладбища. Хуторские должны были выждать час, после чего атаковать тот край.
***
Пашка, Игнатий и председатель ввели Зеленухина в первую попавшуюся палату и положили на койку. С соседней койки обрадованно вскочил лютый студент.
— У тебя курить есть? — спросил студент у Зеленухина.
Пашка и председатель испуганно переглянулись.
— Лежи молчи! — сказал покойнику поп. — Тебе много говорить вредно.
***
…Шкалик вёл автоматчиков к мосту за кладбищем. За мостом начинался лес. Шкалик должен был отрезать тому краю единственный путь к отступлению.
***
Игнатий залез к Зеленухину в карман и вытащил пачку «Примы».
— На! — сказал он студенту, протягивая сигарету.
Пашка тоже закурил.
— Ну что, Иван… — сказал Игнатий. — Выздоравливай тут!
Председатель икнул. Игнатий машинально перекрестил Зеленухина.
— Ты чё это?! — испугался студент.
Игнатий перекрестил и студента.
— Лежите дружно, — сказал поп, — не балуйтесь…
Пашка посмотрел на Ивана и его передернуло.
— Не кури пока… — сказал Игнатий Зеленухину.
— Встанет — закурит! — весело отозвался студент.
Пашка привалился к двери.
…Валька так и не поняла, что ей теперь делать. Она перевернула страницу и стала читать что-то умное про то, как выгонять глистов. Из окошечка остановившихся без гирьки ходиков свисала кукушка с раззявленной пастью. Валька тупо читала журнал.
Снова грюкнув подойником, в хату вошла Шкаликова мать. Она поставила подойник на пол и посмотрела на Вальку так, словно собиралась её подоить. Валька поняла, что сейчас её выгонят как последнего глиста. Она с чувством плюнула в пасть кукушке и гордо вышла.
to be finished (окончание здесь)