Жратва титанов
1 августа, 2021 9:32 дп
Владимир Строчков
Владимир Строчков:
Некто
(гастромифологическая поэма)
Доедены яблок фрукты
и груды белого хлеба,
спит в чёрных одеждах Нюктэ,
родная сестра Эреба,
и спит в ней раздетый некто,
не глядя в ночное небо.
Отец её, доктор Хаос,
вправляет Аргусу астры,
чей Эрос надут, как парус,
от сока лимонных устриц.
(Но паюс, сожрали паюс
и сёмгу паскуды-сёстры,
три мерзкие бляди Мойры,
Лахесис, Атропос, Клото!
Осталась лишь банка мойвы
и кляклый ил от компота.)
Но розовоперстою Эос
разбужен, проснётся некто,
натянет штаны (надеюсь)
как важную часть проекта,
застелет небрежно койку,
заварит утренний кофе,
положит сахар и цитрус,
корицу, капельку кайфа
коньячного – самый цимес!,
закурит и станет с дымом
глотать душистую жижу,
как будто не в Верхних Дырах,
а где-то в кафе в Париже,
ну, скажем, на Пляс Пигале
сидит, и мокнýв рогалик –
сухую кривую корку –
сжуёт, докурив махорку
ментоловых More поганых.
Тут скажет метеосводня,
что будет сыро и серо,
и в срач наступит сегодня,
хтоническая Гемера,
а следом Содом с Гоморрой
наступят куда как скоро.
И вот уже день господень
сулит обеденный полдень.
И тут рассказать нелишне,
как некто строит яишню:
колбаски полукопчёной
кружочки, кружки сардельки
на дно сковородки чёрной
укладывает, как деньги,
в болотце постного масла,
поджаривает, а сверху,
перевернув кружочки,
зелёного лука массу
наваливает, как перхоть
и жарит до нужной точки
шипенья; взбив три куриных
яйца с молоком, привычно
на сковороду половину
спускает жижи яичной;
как только она схватилась, –
поверху ломтики сыра,
поверх – помидорный силос,
а следом яиц, что было,
сливает жидкий остаток;
на слабом огне с десяток
минут это всё доводит
под крышкой; яишня всходит
огромным блином румяным
пальца в два толщиною,
и некто, жратву титана
цепляя вилкой стальною,
потея и задыхаясь,
запихивает в мамону.
(Но паюс, сожрали паюс
и сёмгу, суки, с лимоном!)
Сипящий, багрово-синий,
падёт, обожравшись, некто
и SOSы по SMSке
слать будет по телефону,
но тройка злобных эриний,
явившись во всём их блеске –
немыслимая Мегера,
чудовищная Алекто
и страшная Тизифона –
не даст устойчивой связи
прорваться сквозь атмосферу,
наделав в ней безобразий –
лишь местью и знамениты
свирепые эвмениды, –
и будет мучиться долго
несчастный некто от астмы
и вредной пожрать привычки.
(Но паюс, лимон и сёмгу,
как всем совершенно ясно,
сожрали фурий сестрички!
Вот им бы, суки, и мстили
в своём хтоническом стиле.
Но их лишь ругнёт для вида
суровая Немезида.).
Тем временем понемногу
приходит сумрачный вечер.
Очухавшись, слава богу,
скромным ужином лечит
некто свои болезни.
Салатик из помидоров
в сметане куда полезней
обеденной гекатомбы,
он укрощает норов
и ставит в желудке пломбы;
а следом стаканчик чая
с цитрусом, в подстаканник,
опасливо приобщая
к чаю маленький пряник,
некто пьёт, зарекаясь
(до завтрева) от обжорства.
(Но паюс! Сожрали паюс!
Как смоют Мойры позор свой!)
А вскоре приходит Нюктэ
и с нею сын её Гипнос,
и вот засыпает некто,
и снова ему приснилось,
что прибыл за ним Танатос,
особо не церемонясь,
а он вроде как Донатас,
в том смысле, что Банионис,
из старой литовской ленты,
где все никак не хотели
от пуль умирать моментом,
а только в своей постели,
и он, как солдат солдату,
на чистой литовской мове:
– Пошёл ты в жёпас, Танатос,
не волк по своей я крови,
меня только равный, братас,
убьёт, как и я, литовец,
от грека ж до жмуди пропасть,
так что пошёл ты в жёпас! –
И посрамлённый, каясь,
Танатос отводит руки…
(Но паюс! Сожрали паюс!
Вот суки-то! Суки! Суки!,
умяли сёмгу и фрукты,
и белые груди хлеба!)
…Спит в чёрных одеждах Нюктэ,
родная сестра Эреба,
и спит в ней раздутый некто
ухом в ночное небо.
______________________
Упоминаемые персонажи греческой мифологии:
Нюктэ – богиня ночи, дочь Хаоса и сестра Эреба, от которого она родила Гемеру, Гипноса, Танатоса, Немесиду, Мойр и множество других божеств.
Эреб – бог вечного мрака, сын Хаоса и брат Нюктэ.
Хаос – божественная категория космогонии, первичное состояние Вселенной, бесформенная совокупность материи и пространства (в противоположность порядку).
Аргус – стоглазый титан.
Мойры (или Парки) – богини судьбы, дочери Нюктэ и Эреба. Клото — прядущая нить жизни, Лахесис – отмеряющая её длину. Атропос — перерезающая нить.
Эос – богиня утренней зари.
Гемера – богиня дня, дочь Хаоса и Нюктэ, сестра Гипноса.
Эринии – богини мщения, дочери Нюктэ и Эреба. Мегера (Завистница), Алекто (Непрощающая) и Тизифона (мстящая за убийство).
Немесида – крылатая богиня возмездия, дочь Нюктэ и Эреба.
Гипнос – бог сна, сын Нюктэ и Эреба, брат Танатоса.
Танатос – бог смерти, сын Нюктэ и Эреба, брат Гипноса.
21.08.2010, Верхнее Ступино.
Владимир Строчков
Владимир Строчков:
Некто
(гастромифологическая поэма)
Доедены яблок фрукты
и груды белого хлеба,
спит в чёрных одеждах Нюктэ,
родная сестра Эреба,
и спит в ней раздетый некто,
не глядя в ночное небо.
Отец её, доктор Хаос,
вправляет Аргусу астры,
чей Эрос надут, как парус,
от сока лимонных устриц.
(Но паюс, сожрали паюс
и сёмгу паскуды-сёстры,
три мерзкие бляди Мойры,
Лахесис, Атропос, Клото!
Осталась лишь банка мойвы
и кляклый ил от компота.)
Но розовоперстою Эос
разбужен, проснётся некто,
натянет штаны (надеюсь)
как важную часть проекта,
застелет небрежно койку,
заварит утренний кофе,
положит сахар и цитрус,
корицу, капельку кайфа
коньячного – самый цимес!,
закурит и станет с дымом
глотать душистую жижу,
как будто не в Верхних Дырах,
а где-то в кафе в Париже,
ну, скажем, на Пляс Пигале
сидит, и мокнýв рогалик –
сухую кривую корку –
сжуёт, докурив махорку
ментоловых More поганых.
Тут скажет метеосводня,
что будет сыро и серо,
и в срач наступит сегодня,
хтоническая Гемера,
а следом Содом с Гоморрой
наступят куда как скоро.
И вот уже день господень
сулит обеденный полдень.
И тут рассказать нелишне,
как некто строит яишню:
колбаски полукопчёной
кружочки, кружки сардельки
на дно сковородки чёрной
укладывает, как деньги,
в болотце постного масла,
поджаривает, а сверху,
перевернув кружочки,
зелёного лука массу
наваливает, как перхоть
и жарит до нужной точки
шипенья; взбив три куриных
яйца с молоком, привычно
на сковороду половину
спускает жижи яичной;
как только она схватилась, –
поверху ломтики сыра,
поверх – помидорный силос,
а следом яиц, что было,
сливает жидкий остаток;
на слабом огне с десяток
минут это всё доводит
под крышкой; яишня всходит
огромным блином румяным
пальца в два толщиною,
и некто, жратву титана
цепляя вилкой стальною,
потея и задыхаясь,
запихивает в мамону.
(Но паюс, сожрали паюс
и сёмгу, суки, с лимоном!)
Сипящий, багрово-синий,
падёт, обожравшись, некто
и SOSы по SMSке
слать будет по телефону,
но тройка злобных эриний,
явившись во всём их блеске –
немыслимая Мегера,
чудовищная Алекто
и страшная Тизифона –
не даст устойчивой связи
прорваться сквозь атмосферу,
наделав в ней безобразий –
лишь местью и знамениты
свирепые эвмениды, –
и будет мучиться долго
несчастный некто от астмы
и вредной пожрать привычки.
(Но паюс, лимон и сёмгу,
как всем совершенно ясно,
сожрали фурий сестрички!
Вот им бы, суки, и мстили
в своём хтоническом стиле.
Но их лишь ругнёт для вида
суровая Немезида.).
Тем временем понемногу
приходит сумрачный вечер.
Очухавшись, слава богу,
скромным ужином лечит
некто свои болезни.
Салатик из помидоров
в сметане куда полезней
обеденной гекатомбы,
он укрощает норов
и ставит в желудке пломбы;
а следом стаканчик чая
с цитрусом, в подстаканник,
опасливо приобщая
к чаю маленький пряник,
некто пьёт, зарекаясь
(до завтрева) от обжорства.
(Но паюс! Сожрали паюс!
Как смоют Мойры позор свой!)
А вскоре приходит Нюктэ
и с нею сын её Гипнос,
и вот засыпает некто,
и снова ему приснилось,
что прибыл за ним Танатос,
особо не церемонясь,
а он вроде как Донатас,
в том смысле, что Банионис,
из старой литовской ленты,
где все никак не хотели
от пуль умирать моментом,
а только в своей постели,
и он, как солдат солдату,
на чистой литовской мове:
– Пошёл ты в жёпас, Танатос,
не волк по своей я крови,
меня только равный, братас,
убьёт, как и я, литовец,
от грека ж до жмуди пропасть,
так что пошёл ты в жёпас! –
И посрамлённый, каясь,
Танатос отводит руки…
(Но паюс! Сожрали паюс!
Вот суки-то! Суки! Суки!,
умяли сёмгу и фрукты,
и белые груди хлеба!)
…Спит в чёрных одеждах Нюктэ,
родная сестра Эреба,
и спит в ней раздутый некто
ухом в ночное небо.
______________________
Упоминаемые персонажи греческой мифологии:
Нюктэ – богиня ночи, дочь Хаоса и сестра Эреба, от которого она родила Гемеру, Гипноса, Танатоса, Немесиду, Мойр и множество других божеств.
Эреб – бог вечного мрака, сын Хаоса и брат Нюктэ.
Хаос – божественная категория космогонии, первичное состояние Вселенной, бесформенная совокупность материи и пространства (в противоположность порядку).
Аргус – стоглазый титан.
Мойры (или Парки) – богини судьбы, дочери Нюктэ и Эреба. Клото — прядущая нить жизни, Лахесис – отмеряющая её длину. Атропос — перерезающая нить.
Эос – богиня утренней зари.
Гемера – богиня дня, дочь Хаоса и Нюктэ, сестра Гипноса.
Эринии – богини мщения, дочери Нюктэ и Эреба. Мегера (Завистница), Алекто (Непрощающая) и Тизифона (мстящая за убийство).
Немесида – крылатая богиня возмездия, дочь Нюктэ и Эреба.
Гипнос – бог сна, сын Нюктэ и Эреба, брат Танатоса.
Танатос – бог смерти, сын Нюктэ и Эреба, брат Гипноса.
21.08.2010, Верхнее Ступино.