Жизнеописание
8 марта, 2025 8:45 дп
Мэйдэй
Игорь Поночевный, рассказ 2018 года:
— Екатерина Владимировна, расскажите, пожалуйста, подробнее, про тот день, когда в Москву приезжал Дональд Трамп? Что вы видели?
— Дык, что видела? Я много чего в свою жизнь видела. Работа у меня такая: срань всякую видеть.
— Меня интересует именно тот день.
— Нет, я, конечно, ничего дурного не скажу. Вы не подумайте. Всякие встречаются. Особенно иностранцы. Очень, знаете ли, есть аккуратные граждане. Не чета нашим. Двадцать долларов иногда положут на кровать, есть и такие. «Хэллоу» и «гут морнинг» говорят, и улыбаются, подлюги. Ненатурально.
— А в тот именно день, 9 ноября 2013 года, что было особенно интересного?
— А знаете, почему улыбаются-то?
— Нет. Я бы все-таки хотел узнать…
— Потому, что боятся! Вот почему! Боятся нас! Я ведь раньше что думала? Что культурные. Что из вежливости, когда я с ведром и шваброй по колидору иду. Как бы не так! Из страха, что смотришь. Правильно Путин говорит…
— Екатерина Владимировна, я все-таки…
— Если в него не смотреть – ноль внимание. А когда в упор на него всю дорогу, то – вскинется, испугавшись, и тебе: «хэллоу!» Вроде, как собаке, чтобы не укусила.
— Екатерина Владимировна, спасибо. Но нас интересует именно тот день, про который вы говорили. 9 ноября 2013 года, когда вы увидели в номере отеля «Ритц-Карлтон» Дональда Трампа, когда пришли этот номер убирать. Что там было? Расскажите, пожалуйста, нашим радиослушателям, что вы рассказали мне.
— А что я там увидела? Стыд и срам я там увидела. Вхожу, значит, потому что таблички нету…
— Ага…
— У нас с этим строго: есть табличка – соваться нельзя. Нет таблички – давай, убирай говно за ними. Но иногда повесить забывают. Вхожу, значит. Вот тут, так, слева, стол стоял. Я сразу вижу, что не стоит, а лежит уже на боку. Кругом бутылки с под шампанского. Ваза разбита. А за столом – ноги голые. Но я те ноги уже потом заметила, когда до стенки дошла.
— Это был Дональд Трамп?
— А я у ево документы не спрашивала. Кажись, он. Такой же чубчик сбоку. Как в телевизоре. Вылитый. Только голый.
— Он лежал?
— Ну, да. На полу.
— А что он делал?
— Ниче. Я сперва думала, что помер. Потому что на нём Люська с Машкой сидели.
— Что за Люська с Машкой.
— Да эти, как их…
— Девушки?
— Из них такие же девушки… Эти, ну…
— Из эскорта?
— Во-во. «Бляди» по-русски.
— Вы их знали раньше?
— А кто их не знает-то? Люську с Машкой вся Москва знает. Они в гостиницу, как на работу ходят.
— А что было дальше?
— Я, значит, перевернулась, и остоелбенела. Как увидела.
— Что именно?
— Что Содом с Гоморрой, прости господи, творят. Сидят на нем голые, в одних чулках и туфлях, и ссут ему на голову!
— И что вы стали делать?
— Я как заору: «Люська, блядь ты этакая! Вот щас как дам тебе тряпкой по харе! Что я, проклятая, за тобой с Машкой ссаки подтирать? Я и так тут за четыреста рублей горбачусь, а вы мне весь ковер обоссали!»
— А она что?
— А она ссыть не перестает, и говорит: «Баба Катя, только, пожалуйста, не ори. Это ВИП. Я тебе сто долларов дам, что ты тут вытрешь».
— А Дональд Трамп что?
— А этот изо рта выплюнул, и говорит: «экскьюзьми». По-нашему, мол, – «пардон, женщина, в чем, дескать, дело?»
— А вы?
— А я что? Я плюнула, и поехала себе дальше. Потому что убираться нельзя, когда клиент. С этим у нас строго: есть табличка – соваться нельзя. Нет таблички – давай, убирай говно за ними. Но иногда повесить забывают.
— И что было потом?
— Да, злость меня такая взяла, что я не вытерпела. Что приспичило им. До туалета, видишь ли, не дойти, а поссы им: вынь и положь, прямо на ковре. А мне это драить на карачках. Тьфу! И в тот день и уволилась. Сняла, значит, халат и фартук, переобулась. Пришла в кадры, говорю «Всё, граждане, баста! Рассчитай меня, Васильич, с двадцатого. А до двадцатого я – на больничный». И больше и не вышла. Только они меня и видели…
Мэйдэй
Игорь Поночевный, рассказ 2018 года:
— Екатерина Владимировна, расскажите, пожалуйста, подробнее, про тот день, когда в Москву приезжал Дональд Трамп? Что вы видели?
— Дык, что видела? Я много чего в свою жизнь видела. Работа у меня такая: срань всякую видеть.
— Меня интересует именно тот день.
— Нет, я, конечно, ничего дурного не скажу. Вы не подумайте. Всякие встречаются. Особенно иностранцы. Очень, знаете ли, есть аккуратные граждане. Не чета нашим. Двадцать долларов иногда положут на кровать, есть и такие. «Хэллоу» и «гут морнинг» говорят, и улыбаются, подлюги. Ненатурально.
— А в тот именно день, 9 ноября 2013 года, что было особенно интересного?
— А знаете, почему улыбаются-то?
— Нет. Я бы все-таки хотел узнать…
— Потому, что боятся! Вот почему! Боятся нас! Я ведь раньше что думала? Что культурные. Что из вежливости, когда я с ведром и шваброй по колидору иду. Как бы не так! Из страха, что смотришь. Правильно Путин говорит…
— Екатерина Владимировна, я все-таки…
— Если в него не смотреть – ноль внимание. А когда в упор на него всю дорогу, то – вскинется, испугавшись, и тебе: «хэллоу!» Вроде, как собаке, чтобы не укусила.
— Екатерина Владимировна, спасибо. Но нас интересует именно тот день, про который вы говорили. 9 ноября 2013 года, когда вы увидели в номере отеля «Ритц-Карлтон» Дональда Трампа, когда пришли этот номер убирать. Что там было? Расскажите, пожалуйста, нашим радиослушателям, что вы рассказали мне.
— А что я там увидела? Стыд и срам я там увидела. Вхожу, значит, потому что таблички нету…
— Ага…
— У нас с этим строго: есть табличка – соваться нельзя. Нет таблички – давай, убирай говно за ними. Но иногда повесить забывают. Вхожу, значит. Вот тут, так, слева, стол стоял. Я сразу вижу, что не стоит, а лежит уже на боку. Кругом бутылки с под шампанского. Ваза разбита. А за столом – ноги голые. Но я те ноги уже потом заметила, когда до стенки дошла.
— Это был Дональд Трамп?
— А я у ево документы не спрашивала. Кажись, он. Такой же чубчик сбоку. Как в телевизоре. Вылитый. Только голый.
— Он лежал?
— Ну, да. На полу.
— А что он делал?
— Ниче. Я сперва думала, что помер. Потому что на нём Люська с Машкой сидели.
— Что за Люська с Машкой.
— Да эти, как их…
— Девушки?
— Из них такие же девушки… Эти, ну…
— Из эскорта?
— Во-во. «Бляди» по-русски.
— Вы их знали раньше?
— А кто их не знает-то? Люську с Машкой вся Москва знает. Они в гостиницу, как на работу ходят.
— А что было дальше?
— Я, значит, перевернулась, и остоелбенела. Как увидела.
— Что именно?
— Что Содом с Гоморрой, прости господи, творят. Сидят на нем голые, в одних чулках и туфлях, и ссут ему на голову!
— И что вы стали делать?
— Я как заору: «Люська, блядь ты этакая! Вот щас как дам тебе тряпкой по харе! Что я, проклятая, за тобой с Машкой ссаки подтирать? Я и так тут за четыреста рублей горбачусь, а вы мне весь ковер обоссали!»
— А она что?
— А она ссыть не перестает, и говорит: «Баба Катя, только, пожалуйста, не ори. Это ВИП. Я тебе сто долларов дам, что ты тут вытрешь».
— А Дональд Трамп что?
— А этот изо рта выплюнул, и говорит: «экскьюзьми». По-нашему, мол, – «пардон, женщина, в чем, дескать, дело?»
— А вы?
— А я что? Я плюнула, и поехала себе дальше. Потому что убираться нельзя, когда клиент. С этим у нас строго: есть табличка – соваться нельзя. Нет таблички – давай, убирай говно за ними. Но иногда повесить забывают.
— И что было потом?
— Да, злость меня такая взяла, что я не вытерпела. Что приспичило им. До туалета, видишь ли, не дойти, а поссы им: вынь и положь, прямо на ковре. А мне это драить на карачках. Тьфу! И в тот день и уволилась. Сняла, значит, халат и фартук, переобулась. Пришла в кадры, говорю «Всё, граждане, баста! Рассчитай меня, Васильич, с двадцатого. А до двадцатого я – на больничный». И больше и не вышла. Только они меня и видели…