Живая книга о Ельцине. «Например, арестовать всё руководство КПРФ…»

Не смотря на то, что сам Ельцин отказался от идеи переноса выборов, запрета КПРФ и роспуска Думы, эта идея не умерла окончательно. В всяком случае, в голове у Коржакова. И, что не менее важно, слухи об этом постепенно дошли и до коммунистов. Коммунисты прекрасно знали крутой нрав Ельцина и легко могли себе представить на какие меры он готов пойти, реши он, например, арестовать все руководство КПРФ. (А ведь именно это и предполагал план Коржакова!) Все прекрасно помнили, чем закончилось сопротивление Верховного Совета РСФСР в октябре 1993 года.

Вряд ли Зюганову и его коллегам были известны детали всех тех решений, которые были приняты в Кремле во второй половине марта. Тем более, что Коржаков, наверняка делал вид, что еще не все потеряно и его план всегда может быть снова востребован. Коммунисты совсем не хотели рисковать, их нынешнее положение их вполне устраивало и ради победы на выборах они готовы были многое поставить на карту, но никак не свою свободу и жизнь.

В начале апреля правая рука Зюганова — Виктор Зоркальцев пришел к Коржакову в Кремль с предложением устроить встречу Зюганова с Ельциным. Коржаков живо ухватился за такую возможность снова вернуться в игру и согласился ее организовать. Но с одним условием: на этой встрече Зюганов сам должен предложить перенести выборы на два года.

Коржаков был так воодушевлен этим проектом, что даже не преминул поделиться им с Березовским. Видимо, к тому моменту их отношения еще оставались вполне дружескими. Березовский решил собрать крупных предпринимателей и, предваряя возможную встречу Зюганова с Ельциным, обозначить позицию делового сообщества по поводу того, каких компромиссов и договоренностей оно ждет от этой встречи. 27 апреля было опубликовано обращение 13 предпринимателей под названием “Выйти из тупика!”. Оно не содержало никаких предложений по переносу выборов или еще чего-нибудь вполне конкретного. Но оно было призывом во что бы то ни стало договориться и не превращать выборы в сведение счетов и расправу победителя над проигравшим.

Письмо подписали: Президент ЛогоВаза Б.А. Березовский, Председатель Правления Сибнефти В.А. Городилов, Председатель Совета Директоров Группы “Мост” В.А. Гусинский, Президент КБ им. Яковлева А.Н. Дундуков, Президент МАК «Вымпел» Н.Б. Михайлов, Президент нефтяной компании «Юкос» С.В. Муравленко, Президент — генеральный директор АО «Автоваз» А.В. Николаев, Председатель Правления КБ «Возрождение» Д.Л. Орлов, Президент АКБ «Онэксимбанк» В.О. Потанин, Президент АКБ «Столичный банк Сбережений» А.П. Смоленский, Председатель Совета Директоров консорциума Альфа-Групп М.М. Фридман, Председатель Совета Директоров Банка «Менатеп» М.Б. Ходорковский.

Состав подписантов был разношерстный и включал в себя как акционеров компаний, так и высших менеджеров. К тому же компании были разными по масштабу. Такой набор людей, по замыслу Березовского, должен был демонстрировать союз “старого” и “нового” бизнеса, слияние финансового и промышленного капитала и звучать почти как ультиматум делового сообщества обеим противоборствующим сторонам. Ведь не секрет, что Березовский был убежденным сторонником идеи о том, что “правительство должно быть выразителем интересов крупного капитала”.

Это, вульгарное и по-сути своей неверное представление о роли правительства при капитализме Березовский видимо еще в молодости почерпнул из популярных брошюр советских коммунистических пропагандистов, в которых они описывали “гримасы западной демократии”. Но проблема состояла в том, что Березовский, не имея никакого гуманитарного образования, свято в это верил и эту веру пронес через всю свою жизнь.

Разумеется, это письмо никого не впечатлило. И мотивы, по которым Зюганов искал встречи с Ельциным были совершенно не те, о которых говорили в своем письме его авторы. Но так или иначе, позиция была заявлена и она была в пользу компромисса между властью и оппозицией. И в этом смысле работала на идею Коржакова.

В конечном итоге весь план рухнул из-за нетерпеливости самого Коржакова. Он так старался побыстрее выставить себя организатором этой эпохальной встречи и восстановить свое прежнее влияние на Ельцина, что 1 мая дал интервью корреспондентке британской газете “The Observer” Виктории Кларк. В этом интервью Коржаков с солдатской прямотой заявил, что «Многие влиятельные люди предпочли бы, чтобы выборы отложили, и я тоже – потому что нам нужна стабильность».

5 мая газета опубликовала это интервью с заголовком: «Ельцинский телохранитель заглушает голос своего хозяина». Разумеется, тут же нашлись те, кто объяснил Ельцину что это все значит и как на Ельцина теперь будут смотреть его визави на Западе. Ельцин был в бешенстве. Одним словом, Коржаков, желая поправить свое положение, еще сильнее его ухудшил.

Коржаков еще с месяц поносился со своей идеей. Он даже добился от Березовского еще одного письма от делового сообщества, но эффект от него был еще меньше, чем от первого. Так окончательно умерла идея переноса выборов и президентская кампания вышла на финишную прямую.

За пару месяцев до этого Березовский запустил еще один проект, который должен был помочь Ельцину победить Зюганова. Дело в том, что в середине 1995 года из-за непреодолимых разногласий с министром обороны Грачевым, в отставку досрочно был отправлен командующий дислоцированной в Приднестровье 14-й армией МО РФ генерал-лейтенант Александр Лебедь. Он был популярной, харизматичной фигурой и имел репутацию решительного генерала, но при этом — миротворца.

Летом 1992 года он сумел остановить вооруженный конфликт между Тирасполем и Кишиневом, и был категорически против войны в Чечне. Эта его миротворческая и, к тому же, чересчур самостоятельная позиция и была главной причиной его конфликта с Грачевым: несколько раз Лебедь откровенно нарушал прямые приказы министра.

Выйдя в отставку Лебедь тут же занялся политикой и стал одним из лидеров Конгресса Русских Общин, общественной организации, созданной Юрием Скоковым и Дмитрием Рогозиным. Однако в декабре 1995 года в Думу он избрался в индивидуальном качестве, по 176-му одномандатному округу г. Тула.

11 января 1996 года Конгресс Русских общин выдвинул Лебедя кандидатом в президенты. Уже к февралю все эксперты говорил о его реальных шансах побороться на этих выборах за третье-четвертое место. Это делало его важной фигурой в случае если в результате выборов будет второй тур: тогда вышедшие в него кандидаты будут делать ему интересные предложения в обмен на поддержку во втором туре.

Лебедь был человеком умным и иллюзий на счет счет не питал. Он понимал, что в этой избирательном цикле у него нет шансов выиграть первый приз. Поэтому внимательно рассматривал все предложения о сотрудничестве с кандидатами, занимающими первые две строчки рейтинга.

Сразу после Давоса на связь с ним вышел Березовский. Он не стал напускать тумана и очаровать генерала лестью и комплиментами. Он прямо выложил свое предложение. Оно не было чересчур сложным и состояло в том, что он, Березовский поможет Лебедю профинансировать и провести максимально эффективную избирательную кампанию, для этих целей привлечет квалифицированных специалистов, обеспечит телевизионный эфир, лояльность властей и т.д. Взамен он хочет чтобы после первого тура Лебедь поддержал Ельцина.

Дело было в том, что электораты Лебедя и Зюганова пересекались в той их части, которая была вполне националистически настроена, но при этом не была очевидно прокоммунистической. При этом эта часть избирателей не поддерживала войну и искала того кандидата, который бы не только обещал, но и реально мог ее быстро закончить. Лебедь был точным попаданием в лидеры этой части россиян и поэтому имел большой потенциал на предстоящих выборах.

Березовский понимал, что раскручивая Лебедя, он автоматически отбирает голоса у Зюганова. Лебедь тоже прекрасно понимал, что это и было целью Березовского. У него не было иллюзий на этот счет. Он понимал что Березовский член команды Ельцина и поддерживает его, Лебедя, лишь постольку, поскольку он может помочь Ельцину победить Зюганова.

Потом были еще встречи в расширенном составе. К Березовскому присоединился Чубайс и другие члены “Аналитической группы”. Завязался конструктивный диалог. Нам ничего неизвестно о том, выходили ли на Лебедя люди из штаба Зюганова, но это теперь уже не имеет значения, поскольку после некоторого раздумья Лебедь согласился на предложение Березовского.

Избирательный штаб Лебедя возглавил Алексей Головков, близкий к администрации президента депутат Госдумы от НДР (бывший руководитель аппарата правительства Гайдара). Была срочно сформирована команда из профессиональных журналистов и пиарщиков (например, спичрайтером у него стал известный журналист Леонид Радзиховский), выделили бюджет, телевизионное время, был составлен план избирательной кампании и работа закипела.

От администрации президента этот проект курировал старый соратник Ельцина еще по Свердловскому обкому, его первый помощник Виктор Илюшин.

Раскрутка Лебедя началась так стремительно, что уже 23 февраля, аккурат в День Защитника Отечества (бывший день Советской Армии) генерал-лейтенант Лебедь был уже гостем в программе Евгения Киселева “Герой дня” на НТВ Гусинского. Интервью получило хороший резонанс и с этого, собственно и началась его избирательная кампания.

К маю избирательная кампания Ельцина (включая все сопутствующие проекты вроде кампании Лебедя) вступила в решающую фазу и в этот момент стали нужны уже совершенно другие деньги для ее полноценного проведения. Речь пошла уже не о миллионах, а о десятках и даже сотнях миллионов долларов.

Пул бизнесменов, которых собрал Березовский, не был готов выложить такую сумму. В те времена нынешние миллиардеры не были такими богатыми как в настоящее время. Их состояния насчитывали в лучшем случае пару-тройку сотен миллионов долларов. И тогда было принято решение, чтобы Минфин выпустил 6-й и 7-й транши Облигаций Внутреннего Валютного Займа (ОВВЗ), или как их еще называют — “ВЭБовки” со сроком погашения начиная с 2006 года.

Предыдущие пять траншей ОВВЗ размещал уполномоченный Минфином Внешторгбанк. Однако 6-й и 7-й транши Минфин поручил размещать Сбербанку, Столичному банку сбережений и Национальному резервному банку. Смысл сделки состоял в том, что Минфин (конкретно — первый зам. министра Андрей Вавилов) 15 мая продал 6-й и 7-й транши вэбовок этим трем банкам со значительным дисконтом к их рыночной стоимости, а они должны были продать их в рынок по текущей цене.

По разным оценкам дисконт от рынка достигал от 25% до 45%. Объем эмиссии этих двух выпусков ОВВЗ суммарно составил 3,5 млрд. долларов. Соответственно можно смело утверждать, что прибыль уполномоченных Вавиловым банков составила не менее 500 миллионов долларов. Эти средства и должны были пойти на финансирование избирательной кампании Ельцина.

В эту сумму входили гонорары всех сотрудников “Аналитической группы”, оплата телевизионных эфиров, гонорары артистам, оплата статей и рекламы в газетах, печатная продукция, мерчи и все другие расходы. Разумеется и указанные выше банки, и Березовский с Гусинским не были забыты при распределении этих денег. Таким образом можно смело утверждать, что собранные Березовским олигархи не только не потратили ни копейки на избирательную кампанию Ельцина, но даже неплохо на ней заработали. Особенно если говорить о двух медиамагнатах: Березовском и Гусинском.

Получив эти средства избирательная кампания Ельцина закрутилась с удвоенной силой. Было запущено две программы: “Голосуй или проиграешь” и “Голосуй сердцем”.

Первая программа (ее вел Сергей Лисовский со своей компанией “Премьер-СВ”), заключалась в том, что известные эстрадные артисты, певцы и музыкальные группы ездили по стране и проводили концерты в поддержку Ельцина. На некоторых из них появлялся и сам Ельцин. Разумеется эта программа была синхронизирована с графиком президентских поездок по стране. Она была ориентирована преимущественно на молодежь и людей среднего возраста.

Вторая программа (ее вел Михаил Лесин со своей компанией “Видео Интернешнл), в большей степени занималась телевизионной агитацией и рекламой в газетах и журналах. Она была ориентирована на людей постарше и пенсионеров.

К концу мая — началу июня ельцинская предвыборная кампания достигла апогея и стала тотальной. Изо всех телевизоров и радиоприемников россиян убеждали, что они просто обязаны голосовать за Ельцина, если они не хотят, чтобы снова возродился Гулаг и начались повальные аресты как во времена Большого Террора.

В минуты затишья, когда гражданам давали отдохнуть от надвигающегося кошмара, можно было услышать тихий проникновенный голос Ельцина, который рассказывал про свою жизнь, как он родился и жил в деревне Будка, как работал на стройке, как ухаживал за молодой девушкой — Наиной Гириной, на которой он впоследствии женился и т.д.

Постепенно рейтинг Ельцина начал снова расти и примерно к началу июня он уже обгонял Зюганова. Мало того: Лебедь с четвертого места переместился на третье, обойдя Явлинского. И это тоже был очевидный успех ельцинского штаба.

Важное место в избирательной кампании Ельцина уделялось освещению его попыток завершить войну в Чечне. В реальности, после убийства Дудаева, шансов на быстрое завершение войны было немного. И дело было даже не в том, что Ельцин и его окружение не хотели ее закончить (они как раз были бы не против), а в том, что с убийством Дадаева исчезла фигура, консолидирующая всех полевых командиров и обладающая достаточным авторитетом, чтобы заставить их подчиняться.

Формально, преемником убитого Дудаева стал вице-президент Зелимхан Яндарбиев. Но далеко не все полевые командиры готовы были беспрекословно исполнять его приказы. Среди части полевых командиров большим авторитетом пользовался начальник штаба чеченских формирований Аслан Масхадов, у другой части — Шамиль Басаев, у третьей — вообще никто.

Помимо этого, и в российском генералитете (как в Минобороны, так и в МВД и ФСБ) уже не было такого единодушного антивоенного настроя, как в самом начале “антитеррористической операции. У многих генералов уже погибли их боевые товарищи, у некоторых — сыновья, многие хотели реванша за те локальные поражения, которые им наносили чеченцы.

Поэтому руководители ельцинского штаба и не ставили перед собой таких амбициозных задач, как реальное прекращение войны в Чечне. Они понимали, что это выше их сил. Но они также знали, что запрос у электората на мирные переговоры и прекращение боевых действий в Чечне был очень высок и любое движение Ельцина в этом направлении даст ему сильный прирост голосов. И проходить мимо такой возможности повысить ельцинский рейтинг они тоже не считали правильным.

Для того, чтобы мирные инициативы Ельцина не выглядели лицемерной предвыборной болтовней, нужен был какие-то нестандартные шаги, демонстрирующие, что в этот раз все очень серьезно. Такими шагами могли быть либо прямые переговоры с чеченскими сепаратистами, либо поездка Ельцина в Чечню (до тех пор он там ни разу не был). После некоторых раздумий было решено сделать и то и другое, причем в очень остроумной последовательности.

Достаточно быстро был реанимирован едва теплившийся диалог, начатый после теракта в Буденновске Черномырдиным и Масхадовым. По этим каналам были переданы проекты документов, предполагающих взаимное прекращение огня, разоружение “незаконных формирований” и последующий вывод российских войск с территории Чечни. В ответ от Яндарбиева пришел его вариант, который лишь в несущественных деталях отличался от того, что предлагала Москва, но содержал еще пункт про амнистию для всех участников боевых действий с чеченской стороны.

Обе стороны понимали, что никакого признания Москвой государственного суверенитета Ичкерии в настоящий момент не произойдет, равно как и чеченские сепаратисты никогда не согласятся с тем, чтобы считать Ичкерию субъектом Российской Федерации под названием “Чеченская Республика”. Также никто особо не надеялся на то, что сепаратисты согласятся на переговоры с Завгаевым, которого они отказывались признавать главой Чечни.

Ельцину нужен был лишь самый общий документ, в котором пусть даже чисто декларативно, но было прописано окончание боевых действий, разоружение “незаконных вооруженных формирований” (НВФ) и только после этого — вывод войск.

После серии закулисных переговоров (некоторые говорят — по линии ФСБ и военной разведки, а некоторые — по неформальным каналам Березовского и московских чеченцев) была достигнута договоренность о том, что чеченская делегация, во главе с Яндарбиевым, приедет на переговоры с Ельциным в Москву.

27 мая Яндарбиев, вместе с Удуговым и Закаевым, прилетел из Ингушетии (куда он с большими проблемами пробивался из Чечни сквозь кордоны внутренних войск МВД РФ) в Москву. Делегация сразу же направилась в Кремль, где их уже ждали Ельцин, Черномырдин и Завгаев.

Переговоры сразу зашли в тупик, поскольку Ельцин хотел сесть во главе стола, а друг напротив друга посадить Черномырдина и Яндарбиева. (Такая картинка была бы огромным подарком для его избирательной кампании: Ельцин, как судья, сидит и мирит главу федерального правительства России и представителей ее мятежного региона).

Но Янбардиев решительно отказался так садиться и даже готов был уйти с переговоров. Его условие было такое, я глава суверенного государства Ичкерия. Я приехал вести переговоры с главной другого государства. И я сяду только в том случае, если напротив (а не во главе стола) меня будет сидеть Ельцин, а не Черномырдин.

Сохранилась хроника где все это препирательство хорошо видно. Через несколько минут, видя, что переговоры могут быть закончены не начавшись, Ельцин соглашается с условием Яндарбиева и садится в один ряд с Черномырдиным и Завгаевым напротив Яндарбиева и его коллег. В противном случае он мог вообще не получить никакого результата и часть избирательной кампании под названием “Ельцин — миротворец” — вообще бы не состоялась.

После недолгих дебатов соглашение о прекращении огня, разоружении НВФ, амнистии и выводе войск было подписано. Никто не питал особых иллюзий относительно того, что оно будет скрупулезно выполняться. Обе стороны прекрасно понимали, что у российских военных и у чеченских боевиков накопилось столько взаимной ненависти, что эксцессы неизбежны. Договорились, что на следующий день “консультации” будут продолжены.

Разумеется, эти переговоры и их результат тут же были показаны по телевидению. Все телевизионные каналы захлебывались от восторга и комментаторы и журналисты, кто искренне, а кто работая на штаб, бодро рассказывали, что вот, наконец, “мир пришел на многострадальную чеченскую землю”. Первая часть плана была выполнена. Теперь нужно было ехать в Чечню.

Вечером того же, 27 мая, у губернатора Нижегородской области Бориса Немцова внезапно зазвонил давно молчащий телефон правительственной связи. Это звонил Ельцин с предложением завтра утром лететь вместе с ним в Чечню: “Вы же голубь мира!” Немцов, разумеется, согласился. Он искренне хотел помочь Ельцина закончить войну в Чечне и выиграть выборы. Наутро, 28 мая, он присоединился к Ельцину в правительственном аэропорту Внуково-2 и они вылетели в Моздок (Северная Осетия).

Коржаков и Барсуков из донесений спецслужб знали, что на Ельцина могло быть совершено покушение. Поэтому они воспользовались оставшейся в Москве чеченской делегацией во главе с Янбардиевым как заложниками, и пока те ждали продолжения “консультаций”, быстро организовали блиц-поездку Ельцина в Чечню.

Собственно сама поездка заняла буквально несколько часов. Из Моздока Ельцин на вертолетах прилетел в село Правобережное в 30 км к северу от Грозного. Там даже в самый разгар войны не велось никаких боевых действий и население было более-менее лояльным российским властям.

Пообщавшись около часа с тщательно отобранными местными жителями, Ельцин перелетел на военную базу в грозненском аэропорту Северный. Там он выступил перед военными. Им он сообщил, что война закончена и они в ней одержали решительную победу. Кроме этого он сократил срок службы для всех участвовавших в боевых действиях призывников до полутора лет и раздал награды. После этого он вернулся в Москву.

Телевизионные каналы Березовского и Гусинского с придыханием рассказывали своим телезрителям об этом “эпохальном” визите как будто речь шла о подписании чеченцами безоговорочной капитуляции. В первую очередь они восхищались смелостью и решительностью Ельцина и подчеркивали его стремление во что бы то ни стало остановить войну.

У зрителей этих передач могло сложиться впечатление, что эту войну развязал кто-то другой (Грачев? Черномырдин?), а вот Ельцин, наконец, решил вмешаться и своими решительными действиями сразу же установил в Чечне мир.

Стало также понятно зачем Ельцин взял с собой в поездку Немцова. К тому моменту вся страна уже знала, что Немцов собрал два миллиона подписей против войны в Чечне и у него была устойчивая репутация миротворца. И Ельцин в Чечне рядом с Немцовым тоже должен был подсознательно восприниматься зрителями как человек, стремящийся к миру. Немцов, по замыслу ельцинского штаба, должен был поделиться с Ельциным частью своего имиджа.

(Надо ли говорить, что после этой поездки Немцову не только восстановили правительственную связь, но и вернули его региону все предусмотренные бюджетом федеральные трансферты?)

После того, как Ельцин вернулся в Москву, Яндарбиеву сообщили, что второго раунда переговоров не будет и что их здесь никто не задерживает. Чеченские переговорщики вернулась домой так и не поняв: правильно ли они сделали, что поехали в Москву или нет.

Уже в начале июня боевые действия в Чечне возобновились с новой силой. Армия, под руководством генерала Тихомирова опять начала окружение Шатоя, генерал Шаманов снова осадил Бамут с твердым намерением в этот раз его во что бы то ни стало взять, а внутренние войска продолжили проводить зачистки в селах равнинной Чечни. Но это в СМИ подавалось как мелкие эксцессы.

11 июня в московском метро, в поезде, на перегоне от станции метро «Тульская» к станции «Нагатинская» взорвалось самодельное взрывное устройство мощностью 800 грамм в тротиловом эквиваленте. Устройство, спрятанное под пассажирским сиденьем, было начинено мелко нарезанной проволокой. Погибло четыре и ранено шестнадцать человек.

Следователи ФСБ назвали это терактом и прозрачно намекнули на чеченский след. Но, в конечно итоге, никаких доказательств этого предъявлено не было. Следствие так и не нашло организаторов и исполнителей этого преступления.

А избирательная кампания Ельцина набирала обороты. С экранов телевизоров россиянам рассказывали об ужасах Гулага и Голодомора и недвусмысленно кивали в сторону Зюганова (что было вполне, кстати, справедливо, поскольку Зюганов не только не отмежевался от этих практик, но даже оправдывал их и все время стремился занизить число жертв коммунистического террора).

Страна, наконец, снова увидела прежнего Ельцина, который не прячется за спины охранников, а идет первым к толпе встречающих его “простых россиян”. Данные ФОМа бесстрастно фиксируют, что к середине мая Ельцин обошел Зюганова по популярности. Если до 5 мая Ельцин еще проигрывал ему 4 — 5 %, то к 20 мая он уже его опережал. Рейтинг Ельцина к концу мая достиг 34% против 30% у Зюганова.

5 мая Ельцин провел в Кремле встречу с Явлинским, в надежде убедить его снять свою кандидатуру в его пользу. Ельцин предложил Явлинскому пост первого вице-премьера по экономике. Явлинский отказался. Они долго разговаривали. Ельцину даже в какой-то момент показалось, что он убедил Явлинского и в честь договоренностей предложил выпить шампанского. Явлинский не отказался. Но выпив, снова отверг предложение Ельцина. Расставаясь, Ельцин неожиданно сказал Явлинскому: “Я бы тоже отказался!”. Тем не менее консультации через помощников продолжались до 28 мая, после чего они превратились, так и не дав никакого результата.

Последним из демократических партий (кроме, разумеется, “Яблока”) в начале мая в поддержку Ельцина высказался гайдаровский “Выбор России”. Помыкавшись в поисках своего кандидата полгода, получив отказ Немцова и дважды обращаясь к Черномырдину с призывом выдвинуть свою кандидатуру и тоже получив отказ, Гайдар, под колоссальным давлением Чубайса, скрипя сердцем и с большим количеством оговорок, публично заявил о поддержке Ельцина.