Живая книга о Ельцине Глава 15. Преемник-1999
13 июля, 2025 11:07 дп
Альфред Кох
Альфред Кох:
Часть 6
Как я уже ранее писал, начиная с конца 1997 года президент Масхадов постепенно начал терять влияние в Чечне и его умеренные, прагматичные взгляды на то, как должна развиваться Чечня чтобы стать действительно независимой, свободной и светской Чеченской республикой Ичкерия находили все меньше понимания в чеченской элите. Влияние радикальных исламистов, сторонников продолжения джихада и экспансии своих идей на весь Северный Кавказ росло и к 1999 году уже в прошлом остались надежды договориться с Россией о признании независимости Ичкерии. (Как известно, Масхадов, после встречи с Ельциным в августе 1997 года, был в шаге от такого признания).
Дело дошло до того, что в феврале 1999 года, под давлением ваххабитов (которые к тому же в большинстве своем были полевыми командирами), власти Чеченской республики Ичкерия ввели на территории республики мусульманское религиозное право — шариат и начали осуществлять публичные казни.
Показ этих казней по российскому телевидению произвел тягостное впечатление на всю российскую аудиторию, а когда в марте в аэропорту Грозного террористами был похищен полномочный представитель МВД России в Чечне генерал-майор милиции Геннадий Шпигун, рассеялись и последние иллюзии насчет того, что Масхадов реально контролирует ситуацию в Чечне. С этого момента начало нового крупномасштабного конфликта между Российской Федерацией и непризнанной Чеченской республикой Ичкерия — было лишь вопросом времени. Причем — недолгого.
Строго говоря, боевые действия никогда до конца не прекращались. Российским правоохранительным органам то тут то там, по всему периметру Чечни, приходилось вступать в стычки с отрядами полевых командиров, которые осуществляли свою экспансию в близлежащие регионы России. И это была вовсе не исключительно религиозная или идеологическая экспансия. Отнюдь нет.
Экономическая ситуация в Чечне была крайне тяжелой, страна лежала в руинах, экономика де-факто отсутствовала и единственными источниками доходов были рэкет, торговля заложниками и наркотиками. Достаточно сказать, что главной, относительно “легальной” отраслью чеченской экономики было кустарное производство бензина путем перегонки украденной из трубопроводов нефти. Страна в основном жила натуральным хозяйством.
Неудивительно, что в этих условиях практически все молодые мужчины Чечни оказались боевиками в отрядах тех самых полевых командиров, которые в мирное время конвертировались в наркоторговцев и рэкетиров. С ними-то и сталкивались федералы на территории всего Северного Кавказа и не только там.
Конечно же такой уход в криминал был связан не с неисправимой бандитской природой чеченцев (как это часто пытаются объяснить их противники), а тем, что метрополия еще с царских времен препятствовала экономическому развитию региона, вынуждая чеченцев уезжать со своей земли. Таким способом власти хотели добиться рассеяния и ассимиляции вайнахов (чеченцев и ингушей) и в идеале — полного исчезновения этих этносов. Фактически, экономическая дискриминация чеченцев продолжалась уже и после возвращения их из депортации, весь советский период.
Власти, не создавая в Чечне рабочих мест, осознанно формировали условия для того, чтобы там не осталось чеченцев. Развивалась только нефтяная и нефтеперерабатывающая промышленность, в которой были заняты преимущественно русские. Неслучайно одним из символов советского “застоя” стали многочисленные бригады чеченских и ингушских шабашников, которые работали по всей стране, включая Сибирь и Дальний Восток (одно это отрицает идею о презрении чеченцев к труду).
Послевоенная разруха в Чечне, наложенная на общероссийский спад производства в 90-х годах, привела к тому, что исчезли даже те немногие рабочие места, которые еще были в Чечне в советский период. В таких условиях уход населения в криминал был фактически предрешен.
Примерно тогда же и по тем же причинам, косовские албанцы тоже пошли по этому пути. И неслучайно вожди их борьбы за независимость (например, Хашим Тачи, о котором мы уже писали) теперь сидят на скамье подсудимых по обвинению в тех же преступлениях: рэкет, торговля наркотиками, торговля людьми. С той только разницей, что их обвиняют ещё и в торговле человеческими органами.
Своим вторжением в Дагестан Басаев и Хаттаб хотели прийти на помощь ваххабитам Дагестана, которые пытались организовать ваххабитский анклав на территории Ботлихского и Цумадинского районов Дагестана. Целью чеченских и дагестанских боевиков было создание на территории Чечни и Дагестана (а в перспективе — на территории всего Северного Кавказа) независимого исламского государства. И они открыто об этом заявляли.
После вторжения “Исламской миротворческой бригады” Басаева и Хаттаба (в последний момент к ним присоединился еще Исламский полк особого назначения (ИПОН) Арби Бараева) в Ботлихский район, хронология событий была следующая: 8 августа они захватили еще одно село: Забирахли.
9 -11 августа, созданная за год до этого известным дагестанским ваххабитом Багауддином Магомадовым (Кебедовым) “Исламская шура Дагестана”, распространила заранее подготовленные документы: «Декларацию о восстановлении исламского государства Дагестан» и “Постановление в связи с оккупацией государства Дагестан”.
«Исламская шура Дагестана» объявила все сформированные в соответствии с российской конституцией и законами органы власти в Дагестане низложенным и сформировала Исламское правительство. Главой Исламского правительства стал Сиражудин Рамазанов, министром информации и печати — Магомед Тагаев.
На территории нескольких районов Дагестана начинает вещание телевизионный канал «Шуры», по которому передаются призывы к газавату и другие идеологические материалы исламистов. «Шура» вполне предсказуемо назначила временными командующими силами боевиков в Дагестане Шамиля Басаева и арабского полевого командира Хаттаба.
В Москве на происходящее в Дагестане поначалу не обратили особого внимания. В тот момент Кремль был занят делами поважнее: Семья и Администрация президента стремилась взять под свой контроль движение “Вся Россия”, которое было создано руководителями некоторых из самых экономически развитых и политически сильных регионов России: президентом Татарстана Минтимером Шаймиевым, президентом Башкортостана Муртазой Рахимовым и губернатором Санкт-Петербурга Владимиром Яковлевым.
Для Волошина и его коллег это движение было интересно тем, что оно никак не зависело от уже открыто оппозиционного Кремлю лужковского “Отечества” и в принципе могло стать основой для создания некоей протопартии, которая пойдет на декабрьские выборы в Государственную Думу как “партия власти”.
С этой целью 3 августа Волошин, пригласив с собой Степашина, отправился на переговоры с руководством движения “Вся Россия”. Его задачей было договориться с руководством движения о том, чтобы на первую позицию в избирательном списке движения был поставлен человек Кремля — председатель правительства Российской Федерации Сергей Вадимович Степашин.
Учитывая низкий рейтинг и правительства и Ельцина, руководители “Всей России” без энтузиазма восприняли предложение Волошина. Переговоры шли тяжело и максимум, чего от них удалось добиться главе ельцинской администрации — это десятое место в списке. Это было совсем не то, чего хотел Волошин. Степашин на десятом месте в списке — это скорее подачка Кремлю, чтобы отвязался, чем признание себя проельциснким движением.
Волошин взялся было и дальше давить на сидевших напротив него областных царьков, как вдруг оскорбленный десятым местом Степашин заявил, что при таких условиях он отказывается от “чести” быть включенным в список движения “Вся Россия”. Лучше он вообще не будет участвовать в выборах, чем терпеть такие унижения. Возникла немая сцена и переговоры сами собой прекратились.
Газета “Коммерсантъ” так описала эти события: “… 3 августа, во время решающих переговоров Александра Волошина с ведущими губернаторами из «Всей России», на которых Кремль сделал последнюю отчаянную ставку, проталкивая Степашина на первую позицию этого блока, сам Степашин вдруг сыграл отбой и заявил, что ни в какой политический блок не пойдет. Бегства с поля боя ему не простили.”
Демарш Степашина имел фатальные последствия для Кремля. Уже на следующий день, 4 августа, в московском Центре международной торговли состоялось совместное заседание президиумов политсоветов лужковского «Отечества» и губернаторского блока «Вся Россия», на котором было подписано совместное постановление о формировании единого избирательного блока.
Сопредседателями нового предвыборного объединения были избраны мэр Москвы Лужков и губернатор Санкт-Петербурга Яковлев. Был сформирован Координационный совет (КС) из 13 человек, в который вошли по 6 представителей от «Отечества» и «Всей России». (Место 3-го сопредседателя и одно место в КС были оставлено вакантным в расчете на присоединение Примакова).
Кроме Лужкова и Яковлева, в состав КС вошли также: от «Отечества» — Артур Чилингаров, Георгий Боос, Андрей Кокошин, Александр Владиславлев и Андрей Исаев, а от «Всей России» — Минтимер Шаймиев, Олег Морозов, Руслан Аушев, Петр Сумин и Владимир Медведев. Секретарем Координационного совета блока стал Олег Морозов.
Всякие шансы Кремля на то, чтобы хоть формально, но возглавить какую-то значительную часть региональной элиты рухнули. Волошин, который и до этого недолюбливал Степашина, был просто взбешен. Он немедленно отправился к Ельцину чтобы требовать отставки премьера. Решение было принято быстро и к 5 августа спичрайтерам было поручено заготовить текст президентского телеобращения об отставке правительства.
Однако, решение об отставке Степашина было отложено. Вот как об этом писал все тот же “Коммерсантъ”: “… Объявление об отставке должно было прозвучать вечером пятого августа. Однако, как объяснил Ъ высокопоставленный кремлевский чиновник, операция была отложена «по техническим причинам».
На самом деле «технической причиной» стала встреча Степашина с президентом, после которой Ельцин, как утверждают, заколебался. В четверг в Кремле побывал и Анатолий Чубайс, который выступал категорически против увольнения Степашина, объясняя, что подобные перестановки накануне выборов окончательно подорвут доверие избирателей к нынешней власти. Кроме того, глава РАО ЕЭС убеждал кремлевских стратегов, что отставка премьера сразу после того, как ему обещали новые международные кредиты, будет плевком в лицо Западу.
Не последним аргументом против такого сценария был и возможный гнев региональных лидеров на президентское окружение, сменившее за последние полтора года пятерых премьеров. На все эти доводы президентские приближенные лишь возражали, что «Степашин — слабый». На то, чтобы окончательно убедить в этом Ельцина, ушло три дня. Как утверждают в Кремле, последние события на Северном Кавказе сыграли в этом убеждении не последнюю роль.”
Непонятно как события в Дагестане могли повлиять на Ельцина в вопросе отставки правительства (особенно когда по конституции силовики, минуя премьера, напрямую подчиняются Ельцину). Тем более, что Степашин 8-го уже вылетел в Дагестан. Но когда на следующее утро он вернулся из Дагестана, решение об его отставке уже было принято.
9 августа, в полдень по центральному телевидению выступил Ельцин. Выглядел он получше, чем в Кельне на саммите G7, но на его одутловатом лице красовались очки. (Ельцин впервые выступал на публике в очках). Видимо в тот момент они ему были необходимы, чтобы хорошо видеть текст телесуфлера.
Ельцин медленно, сосредоточено и четко зачитал свое обращение к гражданам России. Он сказал: “Уважаемые россияне! Сегодня я подписал указ о выборах в Государственную думу. Они состоятся 19 декабря. Точно в срок, как и предусмотрено Конституцией и законом. Фактически дан старт избирательному марафону. Это будет очень непростой и ответственный период. И потому прошу вас с особым вниманием и даже пристрастием оценивать то, как поведут себя участники политической гонки. Я обещал, что выборы в Думу пройдут в честной борьбе, и уверен: что вашими избранниками станут достойные и порядочные люди.
Но нельзя забывать и о том, что ровно через год будут президентские выборы. И сейчас я решил назвать человека, который, по моему мнению, способен консолидировать общество. Опираясь на самые широкие политические силы обеспечить продолжение реформ в России. Он сможет сплотить вокруг себя тех, кому в новом, XXI веке предстоит обновлять великую Россию. Это секретарь Совета Безопасности, директор ФСБ России — Владимир Владимирович Путин.
Сегодня я принял решение об отставке правительства Сергея Вадимовича Степашина. В соответствии с Конституцией, я обратился в Государственную думу с просьбой утвердить Владимира Владимировича путина в должности председателя правительства России. Убежден: работая на этом высоком посту, он принесет большую пользу стране и россияне будут иметь возможность оценить человеческие и деловые качества Путина. Я в нем уверен.”
Последние слова он произнес с нажимом, делая большие паузы: “Я. В нем. Уверен.” Это звучало весомо и твердо. Не было сомнений, что это плод его серьезных раздумий, а не экспромт. Во всяком случае, именно такого эффекта добивался Ельцин и те, кто писал ему этот текст.
За несколько часов до этого, Ельцин принял Степашина у себя на даче. «Там были будущий президент Владимир Путин, Аксененко (зачем? — АК) и Волошин. Попросил написать меня заявление об отставке, я отказался. Увольняйте так. Попросил тогда завизировать указ о назначении Владимира Путина первым вице-премьером – тогда такая процедура была. Я завизировал, я Владимира знаю, он достойный человек. Вот так и произошла смена караула», – рассказывал позже Сергей Степашин.
Затем, в шесть часов вечера, по новостям передали репортаж с заседания правительства, которое открыл Степашин. Он зашел в зал заседаний правительства, прошел к председательскому месту, буркнул “Здравствуйте!” и начал садиться в кресло. Потом передумал и снова встал. “Садится не буду, чтобы не засидеться. Да, Николай Емельянович?” — громко прошептал он сидящему рядом Аксененко. (Видимо это был намек на неудачную майскую попытку Аксененко стать премьером).
Степашин выпрямился, глубоко вздохнул и сказал: “Очень тяжелая сегодня обстановка в Дагестане, на Кавказе. Я только что прибыл оттуда. Пожалуй, мы можем действительно потерять Дагестан…. Ну а теперь, о текущем: утром я был у президента. Он подписал указ о моей отставке. Поблагодарил за хорошую работу и отправил в отставку. Исполняющим обязанности назначен Владимир Владимирович Путин, секретарь Совета Безопасности и директор ФСБ…” На этом репортаж заканчивался.
Через десять лет, в интервью Владимиру Познеру, Степашин сказал, что его надежды стать преемником не были беспочвенны. С ним на эту тему говорили многие люди из окружения Ельцина (Семья). Он даже конкретно указал, что, например, такого рода перспективы сулила ему Татьяна Ельцина.
Степашин вернулся из Америки полный радужных надежд. Он считал, что ему удалось растопить лед недоверия между Кремлем и Белым Домом. К тому же он возобновил заглохшее было сотрудничество с международными финансовыми организациями и крупными американскими корпорациями.
Кроме этого, он был выходец и силовых структур. В разные годы он был и директором ФСБ, и министром внутренних дел, и министром юстиции. Он от начала до конца прошел всю Первую Чеченскую войну. У него был свой опыт и свое понимание того, как решать весь комплекс кавказских проблем. Не случайно накануне отставки он успел слетать в Дагестан и понять, что там происходит что-то серьезное. Ему, видимо, казалось, что начавшаяся новая война на Кавказе позволит ему проявить себя так, чтобы у Ельцина не было сомнений в том, кто должен стать преемником.
Но Семья решила, что эта новая война должна стать трамплином для совсем другого героя. Для Владимира Владимировича Путина. Она его выбрала и теперь настал его час.
Конкретнее всех был Березовский. Уже на следующий день, 10 августа, он дал интервью газете “Труд”, в котором четко обозначил главную задачу нового премьера: «Если власть незамедлительно не сформирует и не начнет реализовывать свою стратегию на Северном Кавказе, то федерализм в России прекратит свое существование в самые короткие сроки… Отставка правительства — событие значимое, но менее важное, чем то, что происходит на Кавказе сегодня. Федерализм в нашей стране под угрозой. Россия расползается. Ни одно правительство в России — ни Черномырдина, ни Кириенко, ни Примакова, ни Степашина — ничего внятного не сделало для нормализации ситуации, и они напрямую повинны в том, что происходит сегодня.”
До этого момента федеральные власти почти никак не реагировали на события, происходящие в Дагестане. Все сопротивление боевикам Басаева-Хаттаба осуществлялось местной милицией и лишь во вторую очередь — силами расположенных в регионе армейских частей и внутренних войск.
Но все изменилось после назначения Путина и.о. премьера. Сразу после этого он вылетел в Дагестан. «Дагестан есть, был и будет составной частью Российской Федерации. А это значит, что Россия всегда придет к вам на помощь», – заявил он выступая перед руководством региона и местными силовиками.
Путин на вертолете облетел захваченный боевиками район, к которому уже начали стягиваться федеральные войска. Кое-где даже начались стычки. Именно там, в солдатской палатке, в горах, он (окруженный телевизионными камерами и журналистами) произнес такой тост: «Очень хочется по русской традиции и по традиции священной земли Дагестана, где мы с вами находимся, поднять этот бокал и выпить за память тех, кто погиб. Очень хочется выпить за здоровье раненых и пожелать счастья тем, кто здесь находится.
Но мы с вами не имеем права позволить себе ни секунды слабости. Тогда получится, что те, кто погиб, погибли напрасно. Поэтому я предлагаю сегодня эту стопку поставить, мы обязательно выпьем за них, но пить будем потом». (Меньше всего эта поездка была похожа на руководство военной операцией, а скорее — на начало президентской кампании).
11 августа (только на четвертый день вторжения!) был, наконец, подписан совместный приказ Минобороны России, МВД России, ФСБ России и Федеральной пограничной службы (ФПС) России «О проведении контртеррористической операции на части территории Республики Дагестан», которым установлен режим контртеррористической операции и определены задачи органов государственного управления в ней. В район вторжения началось выдвижение дополнительных армейских частей и внутренних войск федерального подчинения.
Разумеется, чеченские полевые командиры ожидали этого. Еще 9 августа одно из подразделений бригады Басаева заняло важную высоту Ослиное Ухо между границей Чечни и дагестанским аулом Ботлих, вокруг которого расположились основные силы боевиков. Это было сделано для того, чтобы держать под огневым контролем все дороги, соединяющие Ботлихский район с Чечней.
Уже 12 августа федеральные войска обстреляли Ослиное Ухо из “Градов”, а на следующий день отряд десантников (63 человека из батальона 108-го гвардейского парашютно-десантного полка 7-й гвардейской десантно-штурмовой дивизии) под командованием майора Сергея Костина в 5 часов утра начал штурм этой высоты. Бой длился целый день и закончился полным разгромом российского отряда. Больше половины отряда было уничтожено огнем чеченских минометов и снайперами, засевшими на соседних высотах. Из 65 десантников 12 было убито (включая командира, майора Костина), а еще 25 военнослужащих — ранено. Остатки отряда вынуждены были отступить.
Можно смело утверждать, что Вторая Чеченская война начиналась для федеральных сил ничуть не лучше Первой. Ничего не стало уроком для российских генералов. Никаких выводов сделано не было, и никаких новых методов ведения войны — не выработано. Все то же закидывание позиций противника “пушечным мясом”, ведомственная неразбериха, отсутствие координации между родами войск и руководство боевыми операциями из безопасных кабинетов за десятки и даже сотни километров от поля боя.
16 августа Госдума, на внеочередном заседании в понедельник, приступила к рассмотрению предложенной Ельциным кандидатуры Путина на должность председателя правительства России. Перед заседанием Путин встретился с рядом фракций и депутатских групп.
Прежде всего, конечно, с объединенной левой оппозицией — фракцией КПРФ, прокоммунистически настроенной частью аграриев и «Народовластием». По окончании этой встречи Зюганов заявил, что в ходе полуторачасовых консультаций с и.о. премьера “рассматривались вопросы о необходимости повышения уровня жизни граждан, усиления борьбы с коррупцией, рассматривалась также ситуация на Северном Кавказе и ряд других важных вопросов”.
После встречи с Путиным фракция КПРФ собралась на заседание. В итоге было принято решение о свободном голосовании по кандидатуре Путина на пост премьер-министра. Сам Зюганов сказал, что лично он не будет принимать участия в голосовании.
Аграрная депутатская группа (36 мандатов) и другие мелкие левые фракции, после встречи с Путиным, стали еще благосклоннее к нему, чем коммунисты. Вообще, оказалось, что у Путина в среде депутатов от левых фракций есть какой-то свой, независимый от Ельцина и Кремля вес и авторитет. Они относились к нему не как к ельцинскому клерку. Они его слушали, не задавали провокационных вопросов, пытались наладить диалог.
Возможно тут сыграла свою роль его принадлежность к силовикам, возможно какие-то старые связи ФСБ (КГБ) с руководством КПРФ, возможно какие-то контакты через близких ему бизнесменов. Но этот нюанс уже тогда бросился в глаза всем независимым наблюдателям.
После встреч с левыми фракциями, начались консультации с центристами. Прежде всего — с депутатской группой «Российские регионы».
«Большинство депутатов «Российских регионов» будет голосовать за кандидатуру Владимира Путина на должность премьер-министра», — заявил журналистам лидер депутатской группы «Российские регионы» Морозов (который совсем недавно стал членом Координационного Совета избирательного блока “Отечество — Вся Россия”).
Встречи Путина с фракциями “Наш Дом — Россия” (НДР) и ЛДПР обошлись без сюрпризов, и оба их лидера (Черномырдин и Жириновский) публично высказались в поддержку его кандидатуры на должность председателя правительства.
Провел Путин также встречу с думской фракцией партии «Яблоко». Лидер «Яблока» Григорий Явлинский заявил после встречи, что большинство членов «Яблока» будут голосовать против Путина, выражая таким образом “несогласие со странной политикой президента, постоянно перетряхивающего правительство”. Однако, как отметил Явлинский, часть депутатов «Яблока» поддержит кандидатуру Путина, «исходя из того, что политический кризис должен быть максимально сокращен».
В результате голосования Путин набрал 232 голоса “за”, что составило 51,5% голосов. Он был утвержден в должности председателя правительств РФ с первой попытки. Для прохождения его кандидатуры ему нужно было набрать минимум 226 голосов. Он набрал лишь на шесть голосов больше. Характерно, что эти голоса ему дала фракция “Яблока” (включая голос самого Явлинского). За кандидатуру Путина проголосовало 18 из 30 принимавших участие в голосовании “яблочников”.
Можно смело сказать, что Путин стал премьером лишь благодаря поддержке Явлинского и его партии. Результаты голосования всех остальных фракций и депутатских групп были более-менее прогнозируемы. И лишь фракция “Яблока” проголосовала неожиданно, учитывая ее последовательную критику Ельцина и его политики.
Вот что писала по тому поводу Татьяна Ельцина десять лет спустя: «…Так случилось, что очень быстро Евгений Максимович Примаков, не так давно утвержденный Думой премьер-министр, сильно невзлюбил директора ФСБ Владимира Владимировича Путина. Конфликт начался со странной истории. Е Примаков вызвал в Белый дом директора ФСБ В.Путина. Поговорили о текущем моменте, о каких-то проблемах, ну, в общем, о чем премьер и директор ФСБ обычно беседуют. И в конце Евгений Максимович неожиданно попросил организовать прослушку лидера «Яблока» Григория Явлинского.
Владимир Владимирович сильно удивился. И сказал, что это недопустимо. Явлинский – лидер крупной депутатской фракции в Думе, политический деятель. Втягивать ФСБ в политическую слежку – это неправильно, вредно, а главное – незаконно. И неважно, кто его будет просить об этом, премьер или президент, он этого делать не будет. И он готов уйти со своего поста, если кто-то считает его позицию неприемлемой.
В.Путин после этого разговора приехал к главе администрации В.Юмашеву и рассказал об этом. А потом на ближайшей встрече с президентом, он доложил свою позицию папе, повторил, что прослушивать Явлинского считает недопустимым. Папа выслушал, возмутился, сказал, что Путин был прав. И история на этом вроде бы забылась…»
Эта история, разумеется, быстро стала известна самому Явлинскому. Он в нее мгновенно поверил, хотя в ней было много такого, что могло бы натолкнуть его на мысль о фээсбэшной “разводке”. Посудите сами: ведь именно Явлинский был тем самым человеком, который и предложил Примакова в качестве премьера в сентябре 1998 года, после того, как усилиями его же фракции “Яблока” была провалена кандидатура Черномырдина. Зачем же Примакову устанавливать слежку за Явлинским? Тем более, сразу после назначения на должность… И, вообще: какую опасность для Примакова мог представлять Явлинский?
Так или иначе, но накануне голосования, в ходе обсуждения позиции фракции, Явлинский попросил разрешения ему лично, несмотря на мнение большинства, проголосовать «за». Он так и объяснил эту свою просьбу: мол, около года тому назад премьер Примаков просил руководителя ФСБ Путина установить прослушку за Явлинским, но тот отказался.
«Отказ главы спецслужбы заниматься разработкой граждан по политическим мотивам — это беспрецедентный случай, – примерно так сказал тогда Явлинский своим товарищам. – Было бы неправильно оставить это без внимания и ответа со стороны общества», – вспоминала позже пресс-секретарь Явлинского Евгения Диллендорф. Фракция с доводами своего руководителя согласилась.
Впрочем, все это детали. Важен итог: Государственная Дума проголосовала и Владимир Владимирович Путин стал председателем правительства Российской Федерации.
Альфред Кох
Альфред Кох:
Часть 6
Как я уже ранее писал, начиная с конца 1997 года президент Масхадов постепенно начал терять влияние в Чечне и его умеренные, прагматичные взгляды на то, как должна развиваться Чечня чтобы стать действительно независимой, свободной и светской Чеченской республикой Ичкерия находили все меньше понимания в чеченской элите. Влияние радикальных исламистов, сторонников продолжения джихада и экспансии своих идей на весь Северный Кавказ росло и к 1999 году уже в прошлом остались надежды договориться с Россией о признании независимости Ичкерии. (Как известно, Масхадов, после встречи с Ельциным в августе 1997 года, был в шаге от такого признания).
Дело дошло до того, что в феврале 1999 года, под давлением ваххабитов (которые к тому же в большинстве своем были полевыми командирами), власти Чеченской республики Ичкерия ввели на территории республики мусульманское религиозное право — шариат и начали осуществлять публичные казни.
Показ этих казней по российскому телевидению произвел тягостное впечатление на всю российскую аудиторию, а когда в марте в аэропорту Грозного террористами был похищен полномочный представитель МВД России в Чечне генерал-майор милиции Геннадий Шпигун, рассеялись и последние иллюзии насчет того, что Масхадов реально контролирует ситуацию в Чечне. С этого момента начало нового крупномасштабного конфликта между Российской Федерацией и непризнанной Чеченской республикой Ичкерия — было лишь вопросом времени. Причем — недолгого.
Строго говоря, боевые действия никогда до конца не прекращались. Российским правоохранительным органам то тут то там, по всему периметру Чечни, приходилось вступать в стычки с отрядами полевых командиров, которые осуществляли свою экспансию в близлежащие регионы России. И это была вовсе не исключительно религиозная или идеологическая экспансия. Отнюдь нет.
Экономическая ситуация в Чечне была крайне тяжелой, страна лежала в руинах, экономика де-факто отсутствовала и единственными источниками доходов были рэкет, торговля заложниками и наркотиками. Достаточно сказать, что главной, относительно “легальной” отраслью чеченской экономики было кустарное производство бензина путем перегонки украденной из трубопроводов нефти. Страна в основном жила натуральным хозяйством.
Неудивительно, что в этих условиях практически все молодые мужчины Чечни оказались боевиками в отрядах тех самых полевых командиров, которые в мирное время конвертировались в наркоторговцев и рэкетиров. С ними-то и сталкивались федералы на территории всего Северного Кавказа и не только там.
Конечно же такой уход в криминал был связан не с неисправимой бандитской природой чеченцев (как это часто пытаются объяснить их противники), а тем, что метрополия еще с царских времен препятствовала экономическому развитию региона, вынуждая чеченцев уезжать со своей земли. Таким способом власти хотели добиться рассеяния и ассимиляции вайнахов (чеченцев и ингушей) и в идеале — полного исчезновения этих этносов. Фактически, экономическая дискриминация чеченцев продолжалась уже и после возвращения их из депортации, весь советский период.
Власти, не создавая в Чечне рабочих мест, осознанно формировали условия для того, чтобы там не осталось чеченцев. Развивалась только нефтяная и нефтеперерабатывающая промышленность, в которой были заняты преимущественно русские. Неслучайно одним из символов советского “застоя” стали многочисленные бригады чеченских и ингушских шабашников, которые работали по всей стране, включая Сибирь и Дальний Восток (одно это отрицает идею о презрении чеченцев к труду).
Послевоенная разруха в Чечне, наложенная на общероссийский спад производства в 90-х годах, привела к тому, что исчезли даже те немногие рабочие места, которые еще были в Чечне в советский период. В таких условиях уход населения в криминал был фактически предрешен.
Примерно тогда же и по тем же причинам, косовские албанцы тоже пошли по этому пути. И неслучайно вожди их борьбы за независимость (например, Хашим Тачи, о котором мы уже писали) теперь сидят на скамье подсудимых по обвинению в тех же преступлениях: рэкет, торговля наркотиками, торговля людьми. С той только разницей, что их обвиняют ещё и в торговле человеческими органами.
Своим вторжением в Дагестан Басаев и Хаттаб хотели прийти на помощь ваххабитам Дагестана, которые пытались организовать ваххабитский анклав на территории Ботлихского и Цумадинского районов Дагестана. Целью чеченских и дагестанских боевиков было создание на территории Чечни и Дагестана (а в перспективе — на территории всего Северного Кавказа) независимого исламского государства. И они открыто об этом заявляли.
После вторжения “Исламской миротворческой бригады” Басаева и Хаттаба (в последний момент к ним присоединился еще Исламский полк особого назначения (ИПОН) Арби Бараева) в Ботлихский район, хронология событий была следующая: 8 августа они захватили еще одно село: Забирахли.
9 -11 августа, созданная за год до этого известным дагестанским ваххабитом Багауддином Магомадовым (Кебедовым) “Исламская шура Дагестана”, распространила заранее подготовленные документы: «Декларацию о восстановлении исламского государства Дагестан» и “Постановление в связи с оккупацией государства Дагестан”.
«Исламская шура Дагестана» объявила все сформированные в соответствии с российской конституцией и законами органы власти в Дагестане низложенным и сформировала Исламское правительство. Главой Исламского правительства стал Сиражудин Рамазанов, министром информации и печати — Магомед Тагаев.
На территории нескольких районов Дагестана начинает вещание телевизионный канал «Шуры», по которому передаются призывы к газавату и другие идеологические материалы исламистов. «Шура» вполне предсказуемо назначила временными командующими силами боевиков в Дагестане Шамиля Басаева и арабского полевого командира Хаттаба.
В Москве на происходящее в Дагестане поначалу не обратили особого внимания. В тот момент Кремль был занят делами поважнее: Семья и Администрация президента стремилась взять под свой контроль движение “Вся Россия”, которое было создано руководителями некоторых из самых экономически развитых и политически сильных регионов России: президентом Татарстана Минтимером Шаймиевым, президентом Башкортостана Муртазой Рахимовым и губернатором Санкт-Петербурга Владимиром Яковлевым.
Для Волошина и его коллег это движение было интересно тем, что оно никак не зависело от уже открыто оппозиционного Кремлю лужковского “Отечества” и в принципе могло стать основой для создания некоей протопартии, которая пойдет на декабрьские выборы в Государственную Думу как “партия власти”.
С этой целью 3 августа Волошин, пригласив с собой Степашина, отправился на переговоры с руководством движения “Вся Россия”. Его задачей было договориться с руководством движения о том, чтобы на первую позицию в избирательном списке движения был поставлен человек Кремля — председатель правительства Российской Федерации Сергей Вадимович Степашин.
Учитывая низкий рейтинг и правительства и Ельцина, руководители “Всей России” без энтузиазма восприняли предложение Волошина. Переговоры шли тяжело и максимум, чего от них удалось добиться главе ельцинской администрации — это десятое место в списке. Это было совсем не то, чего хотел Волошин. Степашин на десятом месте в списке — это скорее подачка Кремлю, чтобы отвязался, чем признание себя проельциснким движением.
Волошин взялся было и дальше давить на сидевших напротив него областных царьков, как вдруг оскорбленный десятым местом Степашин заявил, что при таких условиях он отказывается от “чести” быть включенным в список движения “Вся Россия”. Лучше он вообще не будет участвовать в выборах, чем терпеть такие унижения. Возникла немая сцена и переговоры сами собой прекратились.
Газета “Коммерсантъ” так описала эти события: “… 3 августа, во время решающих переговоров Александра Волошина с ведущими губернаторами из «Всей России», на которых Кремль сделал последнюю отчаянную ставку, проталкивая Степашина на первую позицию этого блока, сам Степашин вдруг сыграл отбой и заявил, что ни в какой политический блок не пойдет. Бегства с поля боя ему не простили.”
Демарш Степашина имел фатальные последствия для Кремля. Уже на следующий день, 4 августа, в московском Центре международной торговли состоялось совместное заседание президиумов политсоветов лужковского «Отечества» и губернаторского блока «Вся Россия», на котором было подписано совместное постановление о формировании единого избирательного блока.
Сопредседателями нового предвыборного объединения были избраны мэр Москвы Лужков и губернатор Санкт-Петербурга Яковлев. Был сформирован Координационный совет (КС) из 13 человек, в который вошли по 6 представителей от «Отечества» и «Всей России». (Место 3-го сопредседателя и одно место в КС были оставлено вакантным в расчете на присоединение Примакова).
Кроме Лужкова и Яковлева, в состав КС вошли также: от «Отечества» — Артур Чилингаров, Георгий Боос, Андрей Кокошин, Александр Владиславлев и Андрей Исаев, а от «Всей России» — Минтимер Шаймиев, Олег Морозов, Руслан Аушев, Петр Сумин и Владимир Медведев. Секретарем Координационного совета блока стал Олег Морозов.
Всякие шансы Кремля на то, чтобы хоть формально, но возглавить какую-то значительную часть региональной элиты рухнули. Волошин, который и до этого недолюбливал Степашина, был просто взбешен. Он немедленно отправился к Ельцину чтобы требовать отставки премьера. Решение было принято быстро и к 5 августа спичрайтерам было поручено заготовить текст президентского телеобращения об отставке правительства.
Однако, решение об отставке Степашина было отложено. Вот как об этом писал все тот же “Коммерсантъ”: “… Объявление об отставке должно было прозвучать вечером пятого августа. Однако, как объяснил Ъ высокопоставленный кремлевский чиновник, операция была отложена «по техническим причинам».
На самом деле «технической причиной» стала встреча Степашина с президентом, после которой Ельцин, как утверждают, заколебался. В четверг в Кремле побывал и Анатолий Чубайс, который выступал категорически против увольнения Степашина, объясняя, что подобные перестановки накануне выборов окончательно подорвут доверие избирателей к нынешней власти. Кроме того, глава РАО ЕЭС убеждал кремлевских стратегов, что отставка премьера сразу после того, как ему обещали новые международные кредиты, будет плевком в лицо Западу.
Не последним аргументом против такого сценария был и возможный гнев региональных лидеров на президентское окружение, сменившее за последние полтора года пятерых премьеров. На все эти доводы президентские приближенные лишь возражали, что «Степашин — слабый». На то, чтобы окончательно убедить в этом Ельцина, ушло три дня. Как утверждают в Кремле, последние события на Северном Кавказе сыграли в этом убеждении не последнюю роль.”
Непонятно как события в Дагестане могли повлиять на Ельцина в вопросе отставки правительства (особенно когда по конституции силовики, минуя премьера, напрямую подчиняются Ельцину). Тем более, что Степашин 8-го уже вылетел в Дагестан. Но когда на следующее утро он вернулся из Дагестана, решение об его отставке уже было принято.
9 августа, в полдень по центральному телевидению выступил Ельцин. Выглядел он получше, чем в Кельне на саммите G7, но на его одутловатом лице красовались очки. (Ельцин впервые выступал на публике в очках). Видимо в тот момент они ему были необходимы, чтобы хорошо видеть текст телесуфлера.
Ельцин медленно, сосредоточено и четко зачитал свое обращение к гражданам России. Он сказал: “Уважаемые россияне! Сегодня я подписал указ о выборах в Государственную думу. Они состоятся 19 декабря. Точно в срок, как и предусмотрено Конституцией и законом. Фактически дан старт избирательному марафону. Это будет очень непростой и ответственный период. И потому прошу вас с особым вниманием и даже пристрастием оценивать то, как поведут себя участники политической гонки. Я обещал, что выборы в Думу пройдут в честной борьбе, и уверен: что вашими избранниками станут достойные и порядочные люди.
Но нельзя забывать и о том, что ровно через год будут президентские выборы. И сейчас я решил назвать человека, который, по моему мнению, способен консолидировать общество. Опираясь на самые широкие политические силы обеспечить продолжение реформ в России. Он сможет сплотить вокруг себя тех, кому в новом, XXI веке предстоит обновлять великую Россию. Это секретарь Совета Безопасности, директор ФСБ России — Владимир Владимирович Путин.
Сегодня я принял решение об отставке правительства Сергея Вадимовича Степашина. В соответствии с Конституцией, я обратился в Государственную думу с просьбой утвердить Владимира Владимировича путина в должности председателя правительства России. Убежден: работая на этом высоком посту, он принесет большую пользу стране и россияне будут иметь возможность оценить человеческие и деловые качества Путина. Я в нем уверен.”
Последние слова он произнес с нажимом, делая большие паузы: “Я. В нем. Уверен.” Это звучало весомо и твердо. Не было сомнений, что это плод его серьезных раздумий, а не экспромт. Во всяком случае, именно такого эффекта добивался Ельцин и те, кто писал ему этот текст.
За несколько часов до этого, Ельцин принял Степашина у себя на даче. «Там были будущий президент Владимир Путин, Аксененко (зачем? — АК) и Волошин. Попросил написать меня заявление об отставке, я отказался. Увольняйте так. Попросил тогда завизировать указ о назначении Владимира Путина первым вице-премьером – тогда такая процедура была. Я завизировал, я Владимира знаю, он достойный человек. Вот так и произошла смена караула», – рассказывал позже Сергей Степашин.
Затем, в шесть часов вечера, по новостям передали репортаж с заседания правительства, которое открыл Степашин. Он зашел в зал заседаний правительства, прошел к председательскому месту, буркнул “Здравствуйте!” и начал садиться в кресло. Потом передумал и снова встал. “Садится не буду, чтобы не засидеться. Да, Николай Емельянович?” — громко прошептал он сидящему рядом Аксененко. (Видимо это был намек на неудачную майскую попытку Аксененко стать премьером).
Степашин выпрямился, глубоко вздохнул и сказал: “Очень тяжелая сегодня обстановка в Дагестане, на Кавказе. Я только что прибыл оттуда. Пожалуй, мы можем действительно потерять Дагестан…. Ну а теперь, о текущем: утром я был у президента. Он подписал указ о моей отставке. Поблагодарил за хорошую работу и отправил в отставку. Исполняющим обязанности назначен Владимир Владимирович Путин, секретарь Совета Безопасности и директор ФСБ…” На этом репортаж заканчивался.
Через десять лет, в интервью Владимиру Познеру, Степашин сказал, что его надежды стать преемником не были беспочвенны. С ним на эту тему говорили многие люди из окружения Ельцина (Семья). Он даже конкретно указал, что, например, такого рода перспективы сулила ему Татьяна Ельцина.
Степашин вернулся из Америки полный радужных надежд. Он считал, что ему удалось растопить лед недоверия между Кремлем и Белым Домом. К тому же он возобновил заглохшее было сотрудничество с международными финансовыми организациями и крупными американскими корпорациями.
Кроме этого, он был выходец и силовых структур. В разные годы он был и директором ФСБ, и министром внутренних дел, и министром юстиции. Он от начала до конца прошел всю Первую Чеченскую войну. У него был свой опыт и свое понимание того, как решать весь комплекс кавказских проблем. Не случайно накануне отставки он успел слетать в Дагестан и понять, что там происходит что-то серьезное. Ему, видимо, казалось, что начавшаяся новая война на Кавказе позволит ему проявить себя так, чтобы у Ельцина не было сомнений в том, кто должен стать преемником.
Но Семья решила, что эта новая война должна стать трамплином для совсем другого героя. Для Владимира Владимировича Путина. Она его выбрала и теперь настал его час.
Конкретнее всех был Березовский. Уже на следующий день, 10 августа, он дал интервью газете “Труд”, в котором четко обозначил главную задачу нового премьера: «Если власть незамедлительно не сформирует и не начнет реализовывать свою стратегию на Северном Кавказе, то федерализм в России прекратит свое существование в самые короткие сроки… Отставка правительства — событие значимое, но менее важное, чем то, что происходит на Кавказе сегодня. Федерализм в нашей стране под угрозой. Россия расползается. Ни одно правительство в России — ни Черномырдина, ни Кириенко, ни Примакова, ни Степашина — ничего внятного не сделало для нормализации ситуации, и они напрямую повинны в том, что происходит сегодня.”
До этого момента федеральные власти почти никак не реагировали на события, происходящие в Дагестане. Все сопротивление боевикам Басаева-Хаттаба осуществлялось местной милицией и лишь во вторую очередь — силами расположенных в регионе армейских частей и внутренних войск.
Но все изменилось после назначения Путина и.о. премьера. Сразу после этого он вылетел в Дагестан. «Дагестан есть, был и будет составной частью Российской Федерации. А это значит, что Россия всегда придет к вам на помощь», – заявил он выступая перед руководством региона и местными силовиками.
Путин на вертолете облетел захваченный боевиками район, к которому уже начали стягиваться федеральные войска. Кое-где даже начались стычки. Именно там, в солдатской палатке, в горах, он (окруженный телевизионными камерами и журналистами) произнес такой тост: «Очень хочется по русской традиции и по традиции священной земли Дагестана, где мы с вами находимся, поднять этот бокал и выпить за память тех, кто погиб. Очень хочется выпить за здоровье раненых и пожелать счастья тем, кто здесь находится.
Но мы с вами не имеем права позволить себе ни секунды слабости. Тогда получится, что те, кто погиб, погибли напрасно. Поэтому я предлагаю сегодня эту стопку поставить, мы обязательно выпьем за них, но пить будем потом». (Меньше всего эта поездка была похожа на руководство военной операцией, а скорее — на начало президентской кампании).
11 августа (только на четвертый день вторжения!) был, наконец, подписан совместный приказ Минобороны России, МВД России, ФСБ России и Федеральной пограничной службы (ФПС) России «О проведении контртеррористической операции на части территории Республики Дагестан», которым установлен режим контртеррористической операции и определены задачи органов государственного управления в ней. В район вторжения началось выдвижение дополнительных армейских частей и внутренних войск федерального подчинения.
Разумеется, чеченские полевые командиры ожидали этого. Еще 9 августа одно из подразделений бригады Басаева заняло важную высоту Ослиное Ухо между границей Чечни и дагестанским аулом Ботлих, вокруг которого расположились основные силы боевиков. Это было сделано для того, чтобы держать под огневым контролем все дороги, соединяющие Ботлихский район с Чечней.
Уже 12 августа федеральные войска обстреляли Ослиное Ухо из “Градов”, а на следующий день отряд десантников (63 человека из батальона 108-го гвардейского парашютно-десантного полка 7-й гвардейской десантно-штурмовой дивизии) под командованием майора Сергея Костина в 5 часов утра начал штурм этой высоты. Бой длился целый день и закончился полным разгромом российского отряда. Больше половины отряда было уничтожено огнем чеченских минометов и снайперами, засевшими на соседних высотах. Из 65 десантников 12 было убито (включая командира, майора Костина), а еще 25 военнослужащих — ранено. Остатки отряда вынуждены были отступить.
Можно смело утверждать, что Вторая Чеченская война начиналась для федеральных сил ничуть не лучше Первой. Ничего не стало уроком для российских генералов. Никаких выводов сделано не было, и никаких новых методов ведения войны — не выработано. Все то же закидывание позиций противника “пушечным мясом”, ведомственная неразбериха, отсутствие координации между родами войск и руководство боевыми операциями из безопасных кабинетов за десятки и даже сотни километров от поля боя.
16 августа Госдума, на внеочередном заседании в понедельник, приступила к рассмотрению предложенной Ельциным кандидатуры Путина на должность председателя правительства России. Перед заседанием Путин встретился с рядом фракций и депутатских групп.
Прежде всего, конечно, с объединенной левой оппозицией — фракцией КПРФ, прокоммунистически настроенной частью аграриев и «Народовластием». По окончании этой встречи Зюганов заявил, что в ходе полуторачасовых консультаций с и.о. премьера “рассматривались вопросы о необходимости повышения уровня жизни граждан, усиления борьбы с коррупцией, рассматривалась также ситуация на Северном Кавказе и ряд других важных вопросов”.
После встречи с Путиным фракция КПРФ собралась на заседание. В итоге было принято решение о свободном голосовании по кандидатуре Путина на пост премьер-министра. Сам Зюганов сказал, что лично он не будет принимать участия в голосовании.
Аграрная депутатская группа (36 мандатов) и другие мелкие левые фракции, после встречи с Путиным, стали еще благосклоннее к нему, чем коммунисты. Вообще, оказалось, что у Путина в среде депутатов от левых фракций есть какой-то свой, независимый от Ельцина и Кремля вес и авторитет. Они относились к нему не как к ельцинскому клерку. Они его слушали, не задавали провокационных вопросов, пытались наладить диалог.
Возможно тут сыграла свою роль его принадлежность к силовикам, возможно какие-то старые связи ФСБ (КГБ) с руководством КПРФ, возможно какие-то контакты через близких ему бизнесменов. Но этот нюанс уже тогда бросился в глаза всем независимым наблюдателям.
После встреч с левыми фракциями, начались консультации с центристами. Прежде всего — с депутатской группой «Российские регионы».
«Большинство депутатов «Российских регионов» будет голосовать за кандидатуру Владимира Путина на должность премьер-министра», — заявил журналистам лидер депутатской группы «Российские регионы» Морозов (который совсем недавно стал членом Координационного Совета избирательного блока “Отечество — Вся Россия”).
Встречи Путина с фракциями “Наш Дом — Россия” (НДР) и ЛДПР обошлись без сюрпризов, и оба их лидера (Черномырдин и Жириновский) публично высказались в поддержку его кандидатуры на должность председателя правительства.
Провел Путин также встречу с думской фракцией партии «Яблоко». Лидер «Яблока» Григорий Явлинский заявил после встречи, что большинство членов «Яблока» будут голосовать против Путина, выражая таким образом “несогласие со странной политикой президента, постоянно перетряхивающего правительство”. Однако, как отметил Явлинский, часть депутатов «Яблока» поддержит кандидатуру Путина, «исходя из того, что политический кризис должен быть максимально сокращен».
В результате голосования Путин набрал 232 голоса “за”, что составило 51,5% голосов. Он был утвержден в должности председателя правительств РФ с первой попытки. Для прохождения его кандидатуры ему нужно было набрать минимум 226 голосов. Он набрал лишь на шесть голосов больше. Характерно, что эти голоса ему дала фракция “Яблока” (включая голос самого Явлинского). За кандидатуру Путина проголосовало 18 из 30 принимавших участие в голосовании “яблочников”.
Можно смело сказать, что Путин стал премьером лишь благодаря поддержке Явлинского и его партии. Результаты голосования всех остальных фракций и депутатских групп были более-менее прогнозируемы. И лишь фракция “Яблока” проголосовала неожиданно, учитывая ее последовательную критику Ельцина и его политики.
Вот что писала по тому поводу Татьяна Ельцина десять лет спустя: «…Так случилось, что очень быстро Евгений Максимович Примаков, не так давно утвержденный Думой премьер-министр, сильно невзлюбил директора ФСБ Владимира Владимировича Путина. Конфликт начался со странной истории. Е Примаков вызвал в Белый дом директора ФСБ В.Путина. Поговорили о текущем моменте, о каких-то проблемах, ну, в общем, о чем премьер и директор ФСБ обычно беседуют. И в конце Евгений Максимович неожиданно попросил организовать прослушку лидера «Яблока» Григория Явлинского.
Владимир Владимирович сильно удивился. И сказал, что это недопустимо. Явлинский – лидер крупной депутатской фракции в Думе, политический деятель. Втягивать ФСБ в политическую слежку – это неправильно, вредно, а главное – незаконно. И неважно, кто его будет просить об этом, премьер или президент, он этого делать не будет. И он готов уйти со своего поста, если кто-то считает его позицию неприемлемой.
В.Путин после этого разговора приехал к главе администрации В.Юмашеву и рассказал об этом. А потом на ближайшей встрече с президентом, он доложил свою позицию папе, повторил, что прослушивать Явлинского считает недопустимым. Папа выслушал, возмутился, сказал, что Путин был прав. И история на этом вроде бы забылась…»
Эта история, разумеется, быстро стала известна самому Явлинскому. Он в нее мгновенно поверил, хотя в ней было много такого, что могло бы натолкнуть его на мысль о фээсбэшной “разводке”. Посудите сами: ведь именно Явлинский был тем самым человеком, который и предложил Примакова в качестве премьера в сентябре 1998 года, после того, как усилиями его же фракции “Яблока” была провалена кандидатура Черномырдина. Зачем же Примакову устанавливать слежку за Явлинским? Тем более, сразу после назначения на должность… И, вообще: какую опасность для Примакова мог представлять Явлинский?
Так или иначе, но накануне голосования, в ходе обсуждения позиции фракции, Явлинский попросил разрешения ему лично, несмотря на мнение большинства, проголосовать «за». Он так и объяснил эту свою просьбу: мол, около года тому назад премьер Примаков просил руководителя ФСБ Путина установить прослушку за Явлинским, но тот отказался.
«Отказ главы спецслужбы заниматься разработкой граждан по политическим мотивам — это беспрецедентный случай, – примерно так сказал тогда Явлинский своим товарищам. – Было бы неправильно оставить это без внимания и ответа со стороны общества», – вспоминала позже пресс-секретарь Явлинского Евгения Диллендорф. Фракция с доводами своего руководителя согласилась.
Впрочем, все это детали. Важен итог: Государственная Дума проголосовала и Владимир Владимирович Путин стал председателем правительства Российской Федерации.