Живая книга о Ельцине
13 октября, 2024 9:42 дп
Альфред Кох
Кох Альфред:
Глава 14. До и после дефолта-1998
Часть 4
Начиная со второй половины 1997 года избранный в Госдуму от провластной партии “Наш дом Россия” (лидер — Черномырдин) отставной генерал Рохлин (бывший командир 8-го гвардейского “Волгоградского” корпуса) постепенно уходит в оппозицию к Ельцину и в сентябре того же года покидает черонмырдинскую партию и создает совместно с видным коммунистом Виктором Илюхиным собственную организацию “Движение в поддержку армии, оборонной промышленности и военной науки” (ДПА).
Это было довольно широкое объединение, в которое сходили многие отставные генералы разных силовых ведомств и директора крупных оборонных заводов. Кроме Рохлина и Илюхина в организационный состав вошли бывший министр обороны РФ Игорь Родионов, бывший глава КГБ Владимир Крючков, а также хорошо известные по событиям октября 1993 года генерал Альберт Макашов и бывший командующий ВДВ Владислав Ачалов. К ДПА (по его собственным словам) примкнул также отставленный Ельциным начальник его охраны, генерал Коржаков.
Рохлин с с конца 1997 года развил бурную деятельность и курсировал по стране собирая митинги и выступая на них с резкой критикой политики Ельцина. Его активность достигла апогея весной 1998 года и совпала по времени с шахтерскими забастовками и блокадой железных дорог. Именно с этого момента по стране поползли слухи, что силовики готовят военный переворот.
Вот что написал в 2002 году в своих мемуарах “Тяжелые звезды” экс-министр внутренних дел Куликов: «Уже после моей отставки, в конце апреля 1998 года, Лев Рохлин неожиданно позвонил мне на дачу и попросил разрешения встретиться. Без всяких вступлений он задал прямой вопрос: «А.С., как вы думаете, если армейские части войдут в Москву, будут ли внутренние войска этому препятствовать?»
В мемуарах Куликов написал, что он «ответил твердо: “Лева, если речь идет о вооруженном мятеже или о попытке устранения нынешней власти с помощью Вооруженных Сил, то скажу тебе прямо — эта идея не имеет никакой перспективы, кроме перспективы гражданской войны”.
Далее Куликов делает такое примечание: «Надо сказать, что буквально за день до нашей со Львом встречи прошла информация о том, что часть военнослужащих, в том числе командир Волгоградского армейского корпуса, которым ранее командовал сам Рохлин, отстранены от должности. Кажется, упоминались еще кто-то из его заместителей и офицеров командного состава. Поэтому спросил напрямик: «Не в этой ли связи происходят отставки?..» Лев нехотя согласился: «Да, наверное, в этой…»»
По-сути готовящегося мятежа, Куликов пишет, что хотя «детали были мне неизвестны, но и того, что я слышал, оказалось достаточно, чтобы связать в единое целое и визит Рохлина ко мне, и некоторые события, взбудоражившие 8-й гвардейский корпус. Не стану утверждать, что именно об этих, некогда подчиненных ему армейских частях говорил Лев, когда упоминал «поход на Москву», однако не было у меня и причин отметать эту версию целиком. Был со Львом откровенен: «Но ты же сам себя подставляешь!!!»
На это он среагировал так, как это свойственно именно публичным политикам: «А.С., я абсолютно ничего не боюсь. И если меня арестуют, это только придаст мне политический вес, и он пригодится на перспективу»». «Мы расстались, — продолжает Куликов, — но я, не будучи уверенным до конца, что Лев Яковлевич откажется от своих планов, попытался найти иные способы воздействия на мятущегося Рохлина»», попросив общего знакомого еще раз поговорить с ним.
Сохранилось огромное количество интервью и воспоминаний со многими близкими в то время к Рохлину людьми, от его сослуживцев до Волгоградскому корпусу, до того же экс-охранника Ельцина Коржакова. В этих воспоминаниях они подробно описывают все приготовления к вооруженному восстанию, мятежу или перевороту. (Они по-разному называют то, что задумывалось).
Из этих материалов следует, что кроме Волгоградского корпуса в мятеже предполагалось задействовать многие другие военные части, вплоть до Кремлевского полка. Заговорщики также сообщают, что им удалось договориться о нейтралитете с командирами Таманской и Кантемировской дивизий, то есть с теми элитными частями российской (а ранее — советской армии), которые расположены в Подмосковье (Наро-Фоминске) именно для того, чтобы защищать центральную власть на случай “непредвиденных” обстоятельств.
Мы не знаем насколько все эти рассказы реальны, а насколько — плод воображения и попытка выдать желаемое за действительное. Но отличительной чертой всего этого сюжета с т.н. “заговором военных” является странный контраст между полной открытостью “заговорщиков” и гробовым молчанием по этому поводу людей, которые в то время были при власти.
Вот что говорил сам Рохлин на одном из митингов: “ На данный момент идет Великая Отечественная война! Идет геноцид российского народа! На данный момент беспризорных детей больше чем после Гражданской и Великой Отечественной войны! И с полной ответственностью я вам говорю: нас не запугать! Мы не раз были под смертью. Нам нужна ваша помощь. Армия обижена, армия — унижена! Армия не с теми, кто сейчас у власти! И если мы соорганизуемся, то народ и армия будут едины, и мы свернем шею предателям! Спасибо вам!” Как говорится — комментарии излишни…
Еще за год до этого, летом 1997 года, когда у Рохлин только начинался его разрыв с властью и он стал выступать с критикой в ее адрес, Ельцин сразу высказался предельно жестко: “И этих, конечно, рохлиных мы сметем! От этих, понимаешь их антиконструктивных, деструктивных действий! Нет, такие нам не нужны!”
Ельцин всегда с опаской относился к Рохлину. Он понимал с кем он имеет дело. Это был боевой генерал, прошедший Афганистан и Чечню. В армии его боготворили и считали настоящим героем. А после взятия Грозного его авторитет среди всех силовиков поднялся на недосягаемую высоту. Ельцин прекрасно помнил как Рохлин отказался принять от него звание “Героя России”, сказав, что “…в гражданской войне героев не бывает… В гражданской войне полководцы не могут снискать славу. Война в Чечне — не слава России, а ее беда».
Также Ельцин помнил, что по докладу военной контрразведки он вынужден был в феврале 1995 года, сразу после взятия Грозного, отправить 8-ой Волгоградский корпус обратно в Волгоград, поскольку в нем царили совсем не проельцинские настроения. А вскоре и самого Рохлина “ушли” на пенсию. Так что Ельцин понимал, с кем он имеет дело и кто ему противостоит. Черномырдину какое-то время еще удавалось сдерживать старого вояку (ведь это была его идея выдвинуть генерала в Думу от своей партии), но после отставки Черномырдина у Рохлина пропали последние ограничители.
Разумеется, Ельцин рассчитывал на поддержку ФСБ в противостоянии с армейской фрондой. Собственно, для этого и существует Федеральная Служба Безопасности. Нелояльность армии по-сути и есть та самая “угроза государственной безопасности”, для предотвращения которой и создана эта служба. Во всяком случае, именно это всегда утверждают сами ее сотрудники.
Но каково же было удивление всех высших правительственных чиновников, когда ФСБ фактически устранилось от решения этой проблемы. Вот что писал по этому поводу журнал “Коммерсант-Власть” в середине 1998 года: “Еще летом 1997 года председатель Комитета Госдумы по обороне генерал-лейтенант Лев Рохлин направил в войска обращение, в котором фактически призвал военнослужащих к неповиновению, и провел учредительный съезд Движения в поддержку армии, оборонной промышленности и военной науки. Произошло это сразу после отставки министра обороны Игоря Родионова и не на шутку встревожило Ельцина. Президент вызвал Николая Ковалева и потребовал пресечь агитацию рохлинцев в воинских частях и собрать компромат на генерала-депутата.
Будучи уверенным в исполнительности Ковалева, Ельцин публично пообещал «смести рохлиных». Но активности Ковалев не проявил. Ни исчерпывающих докладов, ни разоблачительных рапортов в Кремль не поступило. В ответ на недоуменные вопросы представителей администрации президента руководители ФСБ что-то бормотали про «объективные трудности» — мол, законы «О федеральных органах безопасности» и «Об оперативно-розыскной деятельности» запрещают вести агентурную работу в выборных органах власти в целом.” (Ковалев, вероятно, имел в виду депутатский статус Рохлина).
Довольно скоро стало ясно, что проблема не в Ковалеве. Проблема в кризисе лояльности всего силового блока, который явным образом сочувствовал Рохлину и его Движению. Постепенно становилось понятно, что в противостоянии с ДПА и его лидером, Ельцин и Семья не могут рассчитывать на полную поддержку ФСБ, МВД и даже Генпрокуратуры. Силовики в своем большинстве либо сохраняли нейтралитет, либо (как минимум — идейно) были на стороне заговорщиков.
В конце весны — начале лета 1998 года план заговорщиков в основном сформировался. Все должно было начаться с массовых выступлений гражданских лиц. Шахтерские забастовки и блокировка железных дорог прекрасно вписывались в этот план. Как мы уже писали, силовики не ударили палец о палец для пресечения этих очевидно противоправных действий.
Дальше, по свидетельству самих рохлинцев, она рассчитывали, что Ельцин и Кириенко, не выдержав давления, бросят на разгон этих митингов те части внутренних войск МВД, которые еще оставались им лояльны. И вот тут военные должны будут выступить в защиту мирных граждан против “бесчинства властей”.
Предполагалось, что рохлинский Волгоградский корпус начнет движение из Волгограда на Москву и по пути к нему будут присоединяться одна военная часть за другой. Апофеозом должен был стать въезд Рохлина во главе своего родного корпуса в Кремль, при полной поддержке находящегося там Кремлевского полка. Мы не знаем насколько реалистичны были эти планы. Мы лишь описываем их со слов самих участников заговора.
Первоначально активная фаза путча планировалась на конец июня, но тогда, по свидетельству заместителя командующего Волгоградским корпусом полковника Николая Баталова, власти сыграли на опережение и блокировали выступление корпуса с помощью расположенной в Волгограде бригады внутренних войск.
Поэтому заговорщики решили отложить выступление на месяц. Новый план предполагал, что кульминационный момент путча должен был наступить 20 июля, когда Волгоградский корпус должен покинуть место дислокации и выйти в город в полной боевой экипировке и готовый немедленно вступить в бой.
Но в ночь со 2 на 3 июля генерал-лейтенант Рохлин был убит в своем загородном доме в Подмосковье. На момент убийства ему был 51 год. Официальная версия заключалась в том, что его убила жена во время семейной ссоры. Она признала свою вину. Это ее признание даже показали по телевизору. Тамара Рохлина выглядела явно неадекватно. Но так или иначе ее судили и признали виновной.
Была ли она настоящей убийцей или ее каким-то образом заставили взять вину на себя — это так и осталось одним из любимых конспирологических сюжетов новейшей российской истории. Для полноты картины лишь добавим, что сразу после убийства генерала правоохранительные органы по свежим следам нашли в 500 метрах от дачи сгоревший автомобиль с тремя трупами в нем. Все трое имели смертельные огнестрельные ранения.
Вот что по этому поводу через год писала газета Коммерсант: “Генерал, как известно, был застрелен 3 июля прошлого года на даче, расположенной в деревне Клоково (Наро-Фоминский район Московской области). И хотя его жена Тамара сразу же призналась в убийстве, сотрудники правоохранительных органов решили на всякий случай обыскать окрестности. В результате в 500 метрах от дачи была обнаружен обгоревший автомобиль, а в нем — трупы троих молодых людей, убитых выстрелами в грудь и голову. Какие-либо документы у них отсутствовали.
Следствие не спешило связывать убийства на даче и в лесу, но в СМИ моментально появилась версия о том, что это киллеры, застрелившие Рохлина,— их убрали, чтобы замести следы.
Рассуждения на эту тему прекратились лишь после того, как экспертиза показала: мужчины, тела которых обнаружены в машине, убиты за три дня до смерти генерала. Однако понадобился почти год, чтобы установить личности погибших. Еще несколько месяцев занял поиск убийц.
Оказалось, что возле деревни Клоково застрелили одинцовского бандита Владимира Пронина и его друзей из Черниговской области — Александра Щербину и Анатолия Крамаренко. В ходе следствия выяснилось, что эта троица держала под контролем несколько местных фирм, торгующих стройматериалами. На эти же фирмы претендовал и местный «авторитет» Виктор Сабельников. Договориться по-хорошему не получилось, и вскоре труп Сабельникова с пулей в голове нашли в багажнике его ВАЗ-21099. Правоохранительные органы убийц не нашли, а вот люди Сабельникова сумели их вычислить.
Пронина, Щербину и Крамаренко под каким-то предлогом заманили в лес и расстреляли. Потом трупы сложили в машину, облили ее бензином и подожгли. Вчера вечером сотрудники областного угрозыска задержали двух бандитов, участвовавших в этом убийстве. Сегодня им должны предъявить обвинения.
Что же касается дела об убийстве генерала, то Тамара Рохлина сейчас знакомится с материалами следствия и вскоре предстанет перед судом.” Соответственно, публике не оставалось ничего другого, как принять эту версию следствия как единственную.
Разумеется, после убийства Рохлина ни о каком путче не могло быть и речи. 20 июля Волгоградский корпус никуда не выступил, однако власти, на всякий случай осенью его расформировали. Поняв, что никакие весенние кадровые чистки в корпусе не дали положительного результата, власть решила его просто ликвидировать.
Для стороннего наблюдателя это выглядело совершенно необъяснимо: самое боеспособное подразделение российских сухопутных сил, воинская часть, которая единственная оказалась способной взять Грозный в начале 1995 года, была без каких-либо причин расформирована. И лишь те, кто понимал всю подоплеку произошедших летом 1998 года событий, понимали, что после всего случившегося корпус была обречен.
Осталось лишь добавить, что 8-ой “Волгоградский” корпус был вновь сформирован в 2017 году с возвращением ему всех наград и знамени, которое он получил в 1942 году, обороняя Мамаев Курган во время Сталинградской битвы. Теперь им командует небезызвестный генерал Мордвичев.
25 июля директором ФСБ был назначен Владимир Путин. К тому моменту его карьера уже бурно шла в гору. После того, как летом 1996 года он перебрался в Москву, в кресло заместителя Управляющего делами президента Павла Бородина, он в начале 1997 года перешел на работу в Администрацию президента (АП), на должность начальника Контрольного управления.
На этот пост его рекомендовал Алексей Кудрин. Как известно, после выборов 1996 года Чубайс возглавил Администрацию президента. Тогда на должность начальника Контрольного управления АП он и пригласил своего давнего приятеля — Кудрина, который, как раз, оказался не у дел после поражения Собчака на выборах мэра Санкт-Петербурга (у Собчака Кудрин работал первым заместителем мэра, ответственным за финансовых блок).
После того, как Чубайс в марте 1997 года перешел на работу в правительство, первым вице-премьером и одновременно — министром финансов, он забрал Кудрина в Минфин, сделав его своим первым заместителем.
В свою очередь Кудрин, уходя из Контрольного управления АП, порекомендовал на свое место недавнего коллегу по мэрии Санкт-Петербурга Путина, который, как известно, тоже работал первым заместителем Собчака.
Чубайс не так хорошо как Кудрин знал Путина, но по просьбе Кудрина, присоединился к его рекомендации. Юмашев, ставший руководителем АП вместо Чубайса, прислушался к этим рекомендациям и назначил Путина руководить Контрольным Управлением АП.
Позже, в 2019 году, Юмашев, в интервью Владимиру Познеру, говорил, что он взял Путина на работу в АП по рекомендации Чубайса, который охарактеризовал Путина как «сильного кандидата, с которым он работал в Петербурге». Но правда состоит в том, что Чубайс ни дня не работал вместе с Путиным в мэрии Санкт-Петербурга. Он предлагал Путина Юмашеву исключительно доверяя рекомендациям Кудрина.
Собственного опыта работы с Путиным у Чубайса не было. Он вообще плохо себе представлял, что это за человек и каков его бэкграунд. Разумеется, он в общих чертах знал, что Путин в прошлом офицер госбезопасности. Но это и все. С подробностями его биографии он не знакомился и чем Путин занимался, будучи правой рукой Собчака, не знал (в отличие от Кудрина).
Несколько лет назад мы обратились к Юмашеву с вопросом: читал ли он дело Путина из отдела кадров или хотя бы его листок по учету кадров прежде, чем принять на работу? И Юмашев честно ответил, что нет. Ему оказалось достаточно тех рекомендаций, которые Путину дали Кудрин и Чубайс.
Начальник Контрольного Управления АП по должности являлся заместителем Юмашева. Поэтому Юмашев ежедневно встречался с ним и быстро оценил деловые качества своего нового подчиненного. Впоследствии он всегда говорил, что Путин произвел на него хорошее впечатление. Юмашев характеризовал его как чрезвычайно толкового, исполнительного и работоспособного сотрудника.
Справедливости ради, нужно сказать, что другие люди, с которыми Путин когда-либо работал, этих качеств за ним никогда не замечали. Например, многие его бывшие коллеги отмечали ту его особенность, что Путина нельзя было заставить работать после 18:00. “Мне надо гулять с собакой” — говорил он, и уходил домой. Но, возможно, что для Юмашева Путин делал исключение. Будущее показало, что со стороны Путина это было правильным решением.
Впоследствии Юмашев много раз говорил, что окончательно Путин покорил его историей со спасением от тюрьмы Собчака. Дело в том, что в отношении Собчака, практически сразу после проигрыша им выборов, было возбуждено уголовное дело по нескольким коррупционным эпизодам. Мы не будем здесь вдаваться в подробности этого дела, тем более, что оно так и не дошло до суда и поэтому никакого приговора не было.
Отметим только, что в процессе его расследования, над Собчаком нависла реальная угроза ареста. В результате свалившихся на него неприятностей у Собчака возникли проблемы с сердцем и он лег в больницу. Однако следователи, которые вели его дело, утверждали, что все это спектакль и его нужно арестовать прямо в больничной палате. (Будущее, кстати, покажет, что Собчак действительно имел проблемы с сердцем, поскольку умер в 62 года от сердечного приступа).
Каноническая версия гласит, что в феврале 1998 года, за несколько часов до ареста своего бывшего начальника, Путин, используя личные знакомства и служебное положение, в нарушение всех писаных правил, под носом у прокуратуры и следователей, выкрал Собчака из больницы и тайно вывез его на частном самолете за границу.
Этот “подвиг разведчика” будто бы произвел на Юмашева неизгладимое впечатление. После него, он проникся к Путину большим уважением и увидел, что он во-первых, умеет быть благодарным и хранить верность своим друзьям и покровителям, а во-вторых, является смелым человеком, готовым идти на риск и нарушение всех правил ради достижения цели.
Уже 28 мая Путина назначают первым заместителем руководителя АП, ответственным за работу с регионами. Это место полгода была вакантным, после того, как в результате “дела писателей” с него был уволен ставленник Чубайса Александр Казаков. И вот Юмашев поставил, наконец, на эту ключевую должность “своего” человека.
А что Ельцин? — спросите вы. И мы только разведем руками: нет никаких свидетельств того, что Ельцин имел какое-то отношение ко всем этим событиям или даже хотя бы интересовался ими. Когда генерал Рохлин был убит, у Ельцина не нашлось даже пары добрых слов в адрес человека, который всю жизнь отдал армии, был не раз ранен и контужен, а в январе 1995 года фактически спас Ельцина. Ведь если бы Рохлин и его Волгоградский корпус не взяли тогда Грозный, то к весне медиа и Госдума размазали бы Ельцина по стенке за его авантюру с “маленькой победоносной войной” в Чечне. И никакой Коржаков его бы спасти уже не смог.
В этом отношении Ельцин, конечно, совсем не похож на Юлия Цезаря, который после гибели своего злейшего врага Гнея Помпея, публично разрыдался и отдал ему должное как солдату и гражданину. Скорее Ельцин повел себя как Октавиан Август, который после победы над Марком Антонием издал указ “О забвении Антония”. Ельцинские историографы (и главный из них — Юмашев) тщательно вымарывали имя генерала из всех книжек и ревниво следили, чтобы его нигде не упоминали другие…
Разумеется, Рохлин не был сторонником демократии и европейских ценностей. В этом смысле он и у нас не вызывает никакой симпатии. Но разве любовь к гражданским правам и разделению властей требуется от простого солдата? Рохлин был честный генерал, не делал карьеры и берег солдат. Он умел воевать, за что его уважали даже чеченцы. Для своих солдат и офицеров он был как полубог, а армия и вообще — все люди в погонах считали его героем. Одного этого было достаточно, чтобы помянуть его добрым словом. Но у Ельцина этих слов не нашлось. Впрочем, уже не в первый раз…
Когда несколько лет назад мы спросили Юмашева о том, что он делал, чтобы предотвратить рохлинский путч, он сказал, что лично он им не занимался, плохо его помнит, и вообще тогда этот путч был на периферии его сознания, поскольку он не считал его чем-то серьезным. К тому же, он не уверен имел ли место сам факт попытки такого мятежа.
Возникает парадоксальная ситуация: Ельцин за год до смерти Рохлина заявляет, что он “этих рохлиных сметет” и поручает это сделать ФСБ. ФСБ очевидно саботирует эту задачу, но при этом уже летом 1998 года лидер путчистов убит, путч сорван, а нелояльная воинская часть, которая должна была стать стержнем восстания — расформирована. При этом глава ельцинской администрации утверждает, что он ни сном, ни духом, не знает о чем идет речь. Тогда кто же руководил подавлением этого путча?
Как мы уже упоминали, один из соратников Рохлина, полковник Баталов, в своих мемуарах утверждает, что в конце июня первая попытка Волгоградского корпуса выступить была на корню пресечена расположенной там бригадой внутренних войск.
Министром внутренних дел тогда был назначенный Ельциным после отставки Куликова бывший директор ФСБ, хорошо нам известный Сергей Степашин. Но нигде в его выступлениях, интервью или мемуарах мы не встречаем никаких упоминаний об этом чрезвычайно важном эпизоде.
Лишь однажды в одним из своих поздних интервью он, рассказывая о Первой Чеченской войне, смутно на что-то намекает: “…Я приехал в начале января 1995 года в Грозный к Лёве Рохлину. Он тогда командовал группировкой, кстати, блестящий военный человек, жалко, что его Госдума немного испортила, и погиб он трагически, конечно”. Нужно обладать поистине очень богатым воображением, чтобы из этой ремарки Степашина сделать вывод о его активном участии в подавлении готовящегося мятежа военных.
Но кто же тогда руководил операцией по противодействию заговорщикам? Ельцин? Нет. Руководитель его администрации Юмашев? Тоже нет. Тогдашний директор ФСБ Ковалев? Снова нет. Министр внутренних дел Степашин? Опять нет.
Может быть правы те, кто утверждает, что никакого путча не было вовсе, а все эти истории придумали бывшие коллеги Рохлина чтобы как-то поднять свою значимость? Может действительно в убийстве Рохлина нет никакой тайны и все объясняется тем, что его убила его собственная жена в состоянии аффекта?
Это все было бы очень похоже на правду, если бы не одно важное обстоятельство: 8-й гвардейский “Волгоградский” корпус был расформирован. Посудите сами: зачем ликвидировать прекрасную, боеспособную воинскую часть, если ничего похожего на путч не готовилось?
Причем не просто заменить командиров (что уже пробовали весной), а именно ликвидировать насовсем! Согласитесь: одно это заставляет нас посмотреть на все описанные выше события другими глазами. Ведь для того, чтобы принять решение о расформировании такой (!) овеянной боевой славой и традициями воинской части нужны очень веские причины.
(Напомним, что даже участвовавшие в восстании декабристов воинские части не были расформированы. Расформирование части, с точки зрения неписаных военных законов — очень позорное наказание, которое применяется только лишь за измену).
То есть складывается парадоксальная ситуация: путч несомненно был (не столь важно насколько он был масштабным и опасным для властей), а того, кто руководил противодействием ему — обнаружить невозможно! И тут мы, в поисках того, кто противостоял устремлениям Рохлина и его коллег, методом исключения неизбежно выходим на Путина.
Юмашев не кривит душой, когда говорит о том, что Путин привлек его внимание своей историей с “вывозом Собчака”. Но вряд ли его покорила в Путине верность своим старым благодетелям и патронам. Юмашев не настолько сентиментален.
Тем более, что причины, по которым Путин так активно взялся спасать Собчака, вполне могли быть и самого прозаического свойства. Ведь известно, что Собчак отличался невероятной говорливостью. И это его качество, которым в обычной жизни можно было бы восхищаться как даром красноречия, окажись Собчак подследственным, могло сыграть с ним злую шутку.
Только одному Путину известно, что мог рассказать Собчак на допросе об их совместной деятельности в бытность одного мэром Северной столицы, а другого — его первым замом и ближайшим сподвижником. Мы не откроем Америку, если скажем, что на этот счет до сих пор циркулирует масса слухов и историй. Начиная от “дела Салье” и кончая связями Путина с питерской организованной преступностью.
Таким образом вряд ли Путин в истории с “вывозом Собчака” заинтересовал Юмашева своими “мушкетерскими” доблестями. Скорее его заместитель понравился ему тем, что он может “решать вопросы”. То есть использовать для достижения цели не только вполне легальные, но и сомнительные в этом отношении методы.
Характерно, что Путин поставил Юмашева в известность о том, что собирается выкрасть Собачка из под носа Генпрокуратуры, МВД и ФСБ. Вот что по этому поводу много позже говорил сам Юмашев: “я знал, что Борис Николаевич не просто не поддержит это, он абсолютно жесточайше запретит это… я знал абсолютно твердую позицию Бориса Николаевича, что нужно действовать по закону…”
А вот как напутствовал Юмашев своего заместителя, когда тот сообщил ему, что пошел “на дело”: “… если вдруг это все у нас (“нас”! — АК) сорвется, то Вы уже нигде не сможете работать, и я вынужден буду Вас уволить». А когда Путин, удачно провернув свою операцию, вернулся в Москву, то Юмашев его встретил словами: “Правильно сделал!”
То есть у Юмашева не было ни малейших сомнений в том, что его заместитель задумал и осуществил уголовное преступление. И именно это ему и понравилось! Мы сейчас далеки от какого-то морализаторства. Мы просто констатируем факт: именно эта история заставила Юмашева обратить внимание на одного из своих заместителей, выделить его из общей чиновничьей массы и начать продвигать его по служебной лестнице.
Юмашев был сыт по горло унылыми бюрократами или яйцеголовыми реформаторами. Ему как воздух нужен был “человек дела”, то есть неразборчивый в средствах “решала”, который умеет, если это понадобиться, “дергать за ниточки” и подключать “нужных людей”. Именно такого человека он и хотел видеть своим первым заместителем.
Оказавшись в мае в кресле первого заместителя руководителя Администрации Президента России, курирующего регионы, Путин не мог не видеть того, чем занимается генерал Рохлин. Тот ездил по регионам и вел открытую агитацию как среди гражданских, так и (что особенно опасно) среди военных. Он фактически призывал к активным антиправительственным выступлениям. Даже сейчас в сети можно найти большое количество роликов с выступлениями Рохлина по всей России.
Директора оборонных предприятий снабжали Рохлина деньгами. И даже были сведения о том, что Гусинский (а через него — Лужков) предлагали генералу свою помощь. Все это не мог не знать Путин. В его новой должности он мог вызвать любого силовика и получить от него любую информацию. Кроме того, каждый день на его стол ложились сводки МВД и ФСБ, а СМИ каждый день сообщали о поездках генерала Рохлина по регионам.
Это был тот вызов, с которым столкнулся вновь назначенный первый заместитель Юмашева. И логично предположить, что решение этой задачи легко на его плечи. И после того, как он с ней справился, его ждал очередной поворот в карьере — руководство ФСБ.
Именно рохлинский путч (неважно насколько опасен он был для власти) выявил чрезвычайно тревожную для государства нелояльность силовиков. И если в кресле главы МВД сидел уже новый, вполне послушный Кремлю Степашин, то новое назначение Путина имело целью “привести в чувство” теперь и чекистов.
26 июля премьер Кириенко приехал вместе с Путиным на Лубянку и представил его высшему руководству Федеральной Службы Безопасности как их нового директора. Выступая перед ними, Путин сказал: “Для меня возвращение в органы безопасности — это возвращение в свой родной дом…”
Интересно, что в интернете все видеоролики с этой церемонией включают в себя всю речь Кириенко, и всю речь выступавшего последним Ковалева. А вот речь Путина (выступавшего между ними) практически полностью вырезана. Так что до сих пор неизвестно, что же сказал своим коллегам Путин в первый день работы директором ФСБ, кроме того, что Лубянка — его родной дом…
Альфред Кох
Кох Альфред:
Глава 14. До и после дефолта-1998
Часть 4
Начиная со второй половины 1997 года избранный в Госдуму от провластной партии “Наш дом Россия” (лидер — Черномырдин) отставной генерал Рохлин (бывший командир 8-го гвардейского “Волгоградского” корпуса) постепенно уходит в оппозицию к Ельцину и в сентябре того же года покидает черонмырдинскую партию и создает совместно с видным коммунистом Виктором Илюхиным собственную организацию “Движение в поддержку армии, оборонной промышленности и военной науки” (ДПА).
Это было довольно широкое объединение, в которое сходили многие отставные генералы разных силовых ведомств и директора крупных оборонных заводов. Кроме Рохлина и Илюхина в организационный состав вошли бывший министр обороны РФ Игорь Родионов, бывший глава КГБ Владимир Крючков, а также хорошо известные по событиям октября 1993 года генерал Альберт Макашов и бывший командующий ВДВ Владислав Ачалов. К ДПА (по его собственным словам) примкнул также отставленный Ельциным начальник его охраны, генерал Коржаков.
Рохлин с с конца 1997 года развил бурную деятельность и курсировал по стране собирая митинги и выступая на них с резкой критикой политики Ельцина. Его активность достигла апогея весной 1998 года и совпала по времени с шахтерскими забастовками и блокадой железных дорог. Именно с этого момента по стране поползли слухи, что силовики готовят военный переворот.
Вот что написал в 2002 году в своих мемуарах “Тяжелые звезды” экс-министр внутренних дел Куликов: «Уже после моей отставки, в конце апреля 1998 года, Лев Рохлин неожиданно позвонил мне на дачу и попросил разрешения встретиться. Без всяких вступлений он задал прямой вопрос: «А.С., как вы думаете, если армейские части войдут в Москву, будут ли внутренние войска этому препятствовать?»
В мемуарах Куликов написал, что он «ответил твердо: “Лева, если речь идет о вооруженном мятеже или о попытке устранения нынешней власти с помощью Вооруженных Сил, то скажу тебе прямо — эта идея не имеет никакой перспективы, кроме перспективы гражданской войны”.
Далее Куликов делает такое примечание: «Надо сказать, что буквально за день до нашей со Львом встречи прошла информация о том, что часть военнослужащих, в том числе командир Волгоградского армейского корпуса, которым ранее командовал сам Рохлин, отстранены от должности. Кажется, упоминались еще кто-то из его заместителей и офицеров командного состава. Поэтому спросил напрямик: «Не в этой ли связи происходят отставки?..» Лев нехотя согласился: «Да, наверное, в этой…»»
По-сути готовящегося мятежа, Куликов пишет, что хотя «детали были мне неизвестны, но и того, что я слышал, оказалось достаточно, чтобы связать в единое целое и визит Рохлина ко мне, и некоторые события, взбудоражившие 8-й гвардейский корпус. Не стану утверждать, что именно об этих, некогда подчиненных ему армейских частях говорил Лев, когда упоминал «поход на Москву», однако не было у меня и причин отметать эту версию целиком. Был со Львом откровенен: «Но ты же сам себя подставляешь!!!»
На это он среагировал так, как это свойственно именно публичным политикам: «А.С., я абсолютно ничего не боюсь. И если меня арестуют, это только придаст мне политический вес, и он пригодится на перспективу»». «Мы расстались, — продолжает Куликов, — но я, не будучи уверенным до конца, что Лев Яковлевич откажется от своих планов, попытался найти иные способы воздействия на мятущегося Рохлина»», попросив общего знакомого еще раз поговорить с ним.
Сохранилось огромное количество интервью и воспоминаний со многими близкими в то время к Рохлину людьми, от его сослуживцев до Волгоградскому корпусу, до того же экс-охранника Ельцина Коржакова. В этих воспоминаниях они подробно описывают все приготовления к вооруженному восстанию, мятежу или перевороту. (Они по-разному называют то, что задумывалось).
Из этих материалов следует, что кроме Волгоградского корпуса в мятеже предполагалось задействовать многие другие военные части, вплоть до Кремлевского полка. Заговорщики также сообщают, что им удалось договориться о нейтралитете с командирами Таманской и Кантемировской дивизий, то есть с теми элитными частями российской (а ранее — советской армии), которые расположены в Подмосковье (Наро-Фоминске) именно для того, чтобы защищать центральную власть на случай “непредвиденных” обстоятельств.
Мы не знаем насколько все эти рассказы реальны, а насколько — плод воображения и попытка выдать желаемое за действительное. Но отличительной чертой всего этого сюжета с т.н. “заговором военных” является странный контраст между полной открытостью “заговорщиков” и гробовым молчанием по этому поводу людей, которые в то время были при власти.
Вот что говорил сам Рохлин на одном из митингов: “ На данный момент идет Великая Отечественная война! Идет геноцид российского народа! На данный момент беспризорных детей больше чем после Гражданской и Великой Отечественной войны! И с полной ответственностью я вам говорю: нас не запугать! Мы не раз были под смертью. Нам нужна ваша помощь. Армия обижена, армия — унижена! Армия не с теми, кто сейчас у власти! И если мы соорганизуемся, то народ и армия будут едины, и мы свернем шею предателям! Спасибо вам!” Как говорится — комментарии излишни…
Еще за год до этого, летом 1997 года, когда у Рохлин только начинался его разрыв с властью и он стал выступать с критикой в ее адрес, Ельцин сразу высказался предельно жестко: “И этих, конечно, рохлиных мы сметем! От этих, понимаешь их антиконструктивных, деструктивных действий! Нет, такие нам не нужны!”
Ельцин всегда с опаской относился к Рохлину. Он понимал с кем он имеет дело. Это был боевой генерал, прошедший Афганистан и Чечню. В армии его боготворили и считали настоящим героем. А после взятия Грозного его авторитет среди всех силовиков поднялся на недосягаемую высоту. Ельцин прекрасно помнил как Рохлин отказался принять от него звание “Героя России”, сказав, что “…в гражданской войне героев не бывает… В гражданской войне полководцы не могут снискать славу. Война в Чечне — не слава России, а ее беда».
Также Ельцин помнил, что по докладу военной контрразведки он вынужден был в феврале 1995 года, сразу после взятия Грозного, отправить 8-ой Волгоградский корпус обратно в Волгоград, поскольку в нем царили совсем не проельцинские настроения. А вскоре и самого Рохлина “ушли” на пенсию. Так что Ельцин понимал, с кем он имеет дело и кто ему противостоит. Черномырдину какое-то время еще удавалось сдерживать старого вояку (ведь это была его идея выдвинуть генерала в Думу от своей партии), но после отставки Черномырдина у Рохлина пропали последние ограничители.
Разумеется, Ельцин рассчитывал на поддержку ФСБ в противостоянии с армейской фрондой. Собственно, для этого и существует Федеральная Служба Безопасности. Нелояльность армии по-сути и есть та самая “угроза государственной безопасности”, для предотвращения которой и создана эта служба. Во всяком случае, именно это всегда утверждают сами ее сотрудники.
Но каково же было удивление всех высших правительственных чиновников, когда ФСБ фактически устранилось от решения этой проблемы. Вот что писал по этому поводу журнал “Коммерсант-Власть” в середине 1998 года: “Еще летом 1997 года председатель Комитета Госдумы по обороне генерал-лейтенант Лев Рохлин направил в войска обращение, в котором фактически призвал военнослужащих к неповиновению, и провел учредительный съезд Движения в поддержку армии, оборонной промышленности и военной науки. Произошло это сразу после отставки министра обороны Игоря Родионова и не на шутку встревожило Ельцина. Президент вызвал Николая Ковалева и потребовал пресечь агитацию рохлинцев в воинских частях и собрать компромат на генерала-депутата.
Будучи уверенным в исполнительности Ковалева, Ельцин публично пообещал «смести рохлиных». Но активности Ковалев не проявил. Ни исчерпывающих докладов, ни разоблачительных рапортов в Кремль не поступило. В ответ на недоуменные вопросы представителей администрации президента руководители ФСБ что-то бормотали про «объективные трудности» — мол, законы «О федеральных органах безопасности» и «Об оперативно-розыскной деятельности» запрещают вести агентурную работу в выборных органах власти в целом.” (Ковалев, вероятно, имел в виду депутатский статус Рохлина).
Довольно скоро стало ясно, что проблема не в Ковалеве. Проблема в кризисе лояльности всего силового блока, который явным образом сочувствовал Рохлину и его Движению. Постепенно становилось понятно, что в противостоянии с ДПА и его лидером, Ельцин и Семья не могут рассчитывать на полную поддержку ФСБ, МВД и даже Генпрокуратуры. Силовики в своем большинстве либо сохраняли нейтралитет, либо (как минимум — идейно) были на стороне заговорщиков.
В конце весны — начале лета 1998 года план заговорщиков в основном сформировался. Все должно было начаться с массовых выступлений гражданских лиц. Шахтерские забастовки и блокировка железных дорог прекрасно вписывались в этот план. Как мы уже писали, силовики не ударили палец о палец для пресечения этих очевидно противоправных действий.
Дальше, по свидетельству самих рохлинцев, она рассчитывали, что Ельцин и Кириенко, не выдержав давления, бросят на разгон этих митингов те части внутренних войск МВД, которые еще оставались им лояльны. И вот тут военные должны будут выступить в защиту мирных граждан против “бесчинства властей”.
Предполагалось, что рохлинский Волгоградский корпус начнет движение из Волгограда на Москву и по пути к нему будут присоединяться одна военная часть за другой. Апофеозом должен был стать въезд Рохлина во главе своего родного корпуса в Кремль, при полной поддержке находящегося там Кремлевского полка. Мы не знаем насколько реалистичны были эти планы. Мы лишь описываем их со слов самих участников заговора.
Первоначально активная фаза путча планировалась на конец июня, но тогда, по свидетельству заместителя командующего Волгоградским корпусом полковника Николая Баталова, власти сыграли на опережение и блокировали выступление корпуса с помощью расположенной в Волгограде бригады внутренних войск.
Поэтому заговорщики решили отложить выступление на месяц. Новый план предполагал, что кульминационный момент путча должен был наступить 20 июля, когда Волгоградский корпус должен покинуть место дислокации и выйти в город в полной боевой экипировке и готовый немедленно вступить в бой.
Но в ночь со 2 на 3 июля генерал-лейтенант Рохлин был убит в своем загородном доме в Подмосковье. На момент убийства ему был 51 год. Официальная версия заключалась в том, что его убила жена во время семейной ссоры. Она признала свою вину. Это ее признание даже показали по телевизору. Тамара Рохлина выглядела явно неадекватно. Но так или иначе ее судили и признали виновной.
Была ли она настоящей убийцей или ее каким-то образом заставили взять вину на себя — это так и осталось одним из любимых конспирологических сюжетов новейшей российской истории. Для полноты картины лишь добавим, что сразу после убийства генерала правоохранительные органы по свежим следам нашли в 500 метрах от дачи сгоревший автомобиль с тремя трупами в нем. Все трое имели смертельные огнестрельные ранения.
Вот что по этому поводу через год писала газета Коммерсант: “Генерал, как известно, был застрелен 3 июля прошлого года на даче, расположенной в деревне Клоково (Наро-Фоминский район Московской области). И хотя его жена Тамара сразу же призналась в убийстве, сотрудники правоохранительных органов решили на всякий случай обыскать окрестности. В результате в 500 метрах от дачи была обнаружен обгоревший автомобиль, а в нем — трупы троих молодых людей, убитых выстрелами в грудь и голову. Какие-либо документы у них отсутствовали.
Следствие не спешило связывать убийства на даче и в лесу, но в СМИ моментально появилась версия о том, что это киллеры, застрелившие Рохлина,— их убрали, чтобы замести следы.
Рассуждения на эту тему прекратились лишь после того, как экспертиза показала: мужчины, тела которых обнаружены в машине, убиты за три дня до смерти генерала. Однако понадобился почти год, чтобы установить личности погибших. Еще несколько месяцев занял поиск убийц.
Оказалось, что возле деревни Клоково застрелили одинцовского бандита Владимира Пронина и его друзей из Черниговской области — Александра Щербину и Анатолия Крамаренко. В ходе следствия выяснилось, что эта троица держала под контролем несколько местных фирм, торгующих стройматериалами. На эти же фирмы претендовал и местный «авторитет» Виктор Сабельников. Договориться по-хорошему не получилось, и вскоре труп Сабельникова с пулей в голове нашли в багажнике его ВАЗ-21099. Правоохранительные органы убийц не нашли, а вот люди Сабельникова сумели их вычислить.
Пронина, Щербину и Крамаренко под каким-то предлогом заманили в лес и расстреляли. Потом трупы сложили в машину, облили ее бензином и подожгли. Вчера вечером сотрудники областного угрозыска задержали двух бандитов, участвовавших в этом убийстве. Сегодня им должны предъявить обвинения.
Что же касается дела об убийстве генерала, то Тамара Рохлина сейчас знакомится с материалами следствия и вскоре предстанет перед судом.” Соответственно, публике не оставалось ничего другого, как принять эту версию следствия как единственную.
Разумеется, после убийства Рохлина ни о каком путче не могло быть и речи. 20 июля Волгоградский корпус никуда не выступил, однако власти, на всякий случай осенью его расформировали. Поняв, что никакие весенние кадровые чистки в корпусе не дали положительного результата, власть решила его просто ликвидировать.
Для стороннего наблюдателя это выглядело совершенно необъяснимо: самое боеспособное подразделение российских сухопутных сил, воинская часть, которая единственная оказалась способной взять Грозный в начале 1995 года, была без каких-либо причин расформирована. И лишь те, кто понимал всю подоплеку произошедших летом 1998 года событий, понимали, что после всего случившегося корпус была обречен.
Осталось лишь добавить, что 8-ой “Волгоградский” корпус был вновь сформирован в 2017 году с возвращением ему всех наград и знамени, которое он получил в 1942 году, обороняя Мамаев Курган во время Сталинградской битвы. Теперь им командует небезызвестный генерал Мордвичев.
25 июля директором ФСБ был назначен Владимир Путин. К тому моменту его карьера уже бурно шла в гору. После того, как летом 1996 года он перебрался в Москву, в кресло заместителя Управляющего делами президента Павла Бородина, он в начале 1997 года перешел на работу в Администрацию президента (АП), на должность начальника Контрольного управления.
На этот пост его рекомендовал Алексей Кудрин. Как известно, после выборов 1996 года Чубайс возглавил Администрацию президента. Тогда на должность начальника Контрольного управления АП он и пригласил своего давнего приятеля — Кудрина, который, как раз, оказался не у дел после поражения Собчака на выборах мэра Санкт-Петербурга (у Собчака Кудрин работал первым заместителем мэра, ответственным за финансовых блок).
После того, как Чубайс в марте 1997 года перешел на работу в правительство, первым вице-премьером и одновременно — министром финансов, он забрал Кудрина в Минфин, сделав его своим первым заместителем.
В свою очередь Кудрин, уходя из Контрольного управления АП, порекомендовал на свое место недавнего коллегу по мэрии Санкт-Петербурга Путина, который, как известно, тоже работал первым заместителем Собчака.
Чубайс не так хорошо как Кудрин знал Путина, но по просьбе Кудрина, присоединился к его рекомендации. Юмашев, ставший руководителем АП вместо Чубайса, прислушался к этим рекомендациям и назначил Путина руководить Контрольным Управлением АП.
Позже, в 2019 году, Юмашев, в интервью Владимиру Познеру, говорил, что он взял Путина на работу в АП по рекомендации Чубайса, который охарактеризовал Путина как «сильного кандидата, с которым он работал в Петербурге». Но правда состоит в том, что Чубайс ни дня не работал вместе с Путиным в мэрии Санкт-Петербурга. Он предлагал Путина Юмашеву исключительно доверяя рекомендациям Кудрина.
Собственного опыта работы с Путиным у Чубайса не было. Он вообще плохо себе представлял, что это за человек и каков его бэкграунд. Разумеется, он в общих чертах знал, что Путин в прошлом офицер госбезопасности. Но это и все. С подробностями его биографии он не знакомился и чем Путин занимался, будучи правой рукой Собчака, не знал (в отличие от Кудрина).
Несколько лет назад мы обратились к Юмашеву с вопросом: читал ли он дело Путина из отдела кадров или хотя бы его листок по учету кадров прежде, чем принять на работу? И Юмашев честно ответил, что нет. Ему оказалось достаточно тех рекомендаций, которые Путину дали Кудрин и Чубайс.
Начальник Контрольного Управления АП по должности являлся заместителем Юмашева. Поэтому Юмашев ежедневно встречался с ним и быстро оценил деловые качества своего нового подчиненного. Впоследствии он всегда говорил, что Путин произвел на него хорошее впечатление. Юмашев характеризовал его как чрезвычайно толкового, исполнительного и работоспособного сотрудника.
Справедливости ради, нужно сказать, что другие люди, с которыми Путин когда-либо работал, этих качеств за ним никогда не замечали. Например, многие его бывшие коллеги отмечали ту его особенность, что Путина нельзя было заставить работать после 18:00. “Мне надо гулять с собакой” — говорил он, и уходил домой. Но, возможно, что для Юмашева Путин делал исключение. Будущее показало, что со стороны Путина это было правильным решением.
Впоследствии Юмашев много раз говорил, что окончательно Путин покорил его историей со спасением от тюрьмы Собчака. Дело в том, что в отношении Собчака, практически сразу после проигрыша им выборов, было возбуждено уголовное дело по нескольким коррупционным эпизодам. Мы не будем здесь вдаваться в подробности этого дела, тем более, что оно так и не дошло до суда и поэтому никакого приговора не было.
Отметим только, что в процессе его расследования, над Собчаком нависла реальная угроза ареста. В результате свалившихся на него неприятностей у Собчака возникли проблемы с сердцем и он лег в больницу. Однако следователи, которые вели его дело, утверждали, что все это спектакль и его нужно арестовать прямо в больничной палате. (Будущее, кстати, покажет, что Собчак действительно имел проблемы с сердцем, поскольку умер в 62 года от сердечного приступа).
Каноническая версия гласит, что в феврале 1998 года, за несколько часов до ареста своего бывшего начальника, Путин, используя личные знакомства и служебное положение, в нарушение всех писаных правил, под носом у прокуратуры и следователей, выкрал Собчака из больницы и тайно вывез его на частном самолете за границу.
Этот “подвиг разведчика” будто бы произвел на Юмашева неизгладимое впечатление. После него, он проникся к Путину большим уважением и увидел, что он во-первых, умеет быть благодарным и хранить верность своим друзьям и покровителям, а во-вторых, является смелым человеком, готовым идти на риск и нарушение всех правил ради достижения цели.
Уже 28 мая Путина назначают первым заместителем руководителя АП, ответственным за работу с регионами. Это место полгода была вакантным, после того, как в результате “дела писателей” с него был уволен ставленник Чубайса Александр Казаков. И вот Юмашев поставил, наконец, на эту ключевую должность “своего” человека.
А что Ельцин? — спросите вы. И мы только разведем руками: нет никаких свидетельств того, что Ельцин имел какое-то отношение ко всем этим событиям или даже хотя бы интересовался ими. Когда генерал Рохлин был убит, у Ельцина не нашлось даже пары добрых слов в адрес человека, который всю жизнь отдал армии, был не раз ранен и контужен, а в январе 1995 года фактически спас Ельцина. Ведь если бы Рохлин и его Волгоградский корпус не взяли тогда Грозный, то к весне медиа и Госдума размазали бы Ельцина по стенке за его авантюру с “маленькой победоносной войной” в Чечне. И никакой Коржаков его бы спасти уже не смог.
В этом отношении Ельцин, конечно, совсем не похож на Юлия Цезаря, который после гибели своего злейшего врага Гнея Помпея, публично разрыдался и отдал ему должное как солдату и гражданину. Скорее Ельцин повел себя как Октавиан Август, который после победы над Марком Антонием издал указ “О забвении Антония”. Ельцинские историографы (и главный из них — Юмашев) тщательно вымарывали имя генерала из всех книжек и ревниво следили, чтобы его нигде не упоминали другие…
Разумеется, Рохлин не был сторонником демократии и европейских ценностей. В этом смысле он и у нас не вызывает никакой симпатии. Но разве любовь к гражданским правам и разделению властей требуется от простого солдата? Рохлин был честный генерал, не делал карьеры и берег солдат. Он умел воевать, за что его уважали даже чеченцы. Для своих солдат и офицеров он был как полубог, а армия и вообще — все люди в погонах считали его героем. Одного этого было достаточно, чтобы помянуть его добрым словом. Но у Ельцина этих слов не нашлось. Впрочем, уже не в первый раз…
Когда несколько лет назад мы спросили Юмашева о том, что он делал, чтобы предотвратить рохлинский путч, он сказал, что лично он им не занимался, плохо его помнит, и вообще тогда этот путч был на периферии его сознания, поскольку он не считал его чем-то серьезным. К тому же, он не уверен имел ли место сам факт попытки такого мятежа.
Возникает парадоксальная ситуация: Ельцин за год до смерти Рохлина заявляет, что он “этих рохлиных сметет” и поручает это сделать ФСБ. ФСБ очевидно саботирует эту задачу, но при этом уже летом 1998 года лидер путчистов убит, путч сорван, а нелояльная воинская часть, которая должна была стать стержнем восстания — расформирована. При этом глава ельцинской администрации утверждает, что он ни сном, ни духом, не знает о чем идет речь. Тогда кто же руководил подавлением этого путча?
Как мы уже упоминали, один из соратников Рохлина, полковник Баталов, в своих мемуарах утверждает, что в конце июня первая попытка Волгоградского корпуса выступить была на корню пресечена расположенной там бригадой внутренних войск.
Министром внутренних дел тогда был назначенный Ельциным после отставки Куликова бывший директор ФСБ, хорошо нам известный Сергей Степашин. Но нигде в его выступлениях, интервью или мемуарах мы не встречаем никаких упоминаний об этом чрезвычайно важном эпизоде.
Лишь однажды в одним из своих поздних интервью он, рассказывая о Первой Чеченской войне, смутно на что-то намекает: “…Я приехал в начале января 1995 года в Грозный к Лёве Рохлину. Он тогда командовал группировкой, кстати, блестящий военный человек, жалко, что его Госдума немного испортила, и погиб он трагически, конечно”. Нужно обладать поистине очень богатым воображением, чтобы из этой ремарки Степашина сделать вывод о его активном участии в подавлении готовящегося мятежа военных.
Но кто же тогда руководил операцией по противодействию заговорщикам? Ельцин? Нет. Руководитель его администрации Юмашев? Тоже нет. Тогдашний директор ФСБ Ковалев? Снова нет. Министр внутренних дел Степашин? Опять нет.
Может быть правы те, кто утверждает, что никакого путча не было вовсе, а все эти истории придумали бывшие коллеги Рохлина чтобы как-то поднять свою значимость? Может действительно в убийстве Рохлина нет никакой тайны и все объясняется тем, что его убила его собственная жена в состоянии аффекта?
Это все было бы очень похоже на правду, если бы не одно важное обстоятельство: 8-й гвардейский “Волгоградский” корпус был расформирован. Посудите сами: зачем ликвидировать прекрасную, боеспособную воинскую часть, если ничего похожего на путч не готовилось?
Причем не просто заменить командиров (что уже пробовали весной), а именно ликвидировать насовсем! Согласитесь: одно это заставляет нас посмотреть на все описанные выше события другими глазами. Ведь для того, чтобы принять решение о расформировании такой (!) овеянной боевой славой и традициями воинской части нужны очень веские причины.
(Напомним, что даже участвовавшие в восстании декабристов воинские части не были расформированы. Расформирование части, с точки зрения неписаных военных законов — очень позорное наказание, которое применяется только лишь за измену).
То есть складывается парадоксальная ситуация: путч несомненно был (не столь важно насколько он был масштабным и опасным для властей), а того, кто руководил противодействием ему — обнаружить невозможно! И тут мы, в поисках того, кто противостоял устремлениям Рохлина и его коллег, методом исключения неизбежно выходим на Путина.
Юмашев не кривит душой, когда говорит о том, что Путин привлек его внимание своей историей с “вывозом Собчака”. Но вряд ли его покорила в Путине верность своим старым благодетелям и патронам. Юмашев не настолько сентиментален.
Тем более, что причины, по которым Путин так активно взялся спасать Собчака, вполне могли быть и самого прозаического свойства. Ведь известно, что Собчак отличался невероятной говорливостью. И это его качество, которым в обычной жизни можно было бы восхищаться как даром красноречия, окажись Собчак подследственным, могло сыграть с ним злую шутку.
Только одному Путину известно, что мог рассказать Собчак на допросе об их совместной деятельности в бытность одного мэром Северной столицы, а другого — его первым замом и ближайшим сподвижником. Мы не откроем Америку, если скажем, что на этот счет до сих пор циркулирует масса слухов и историй. Начиная от “дела Салье” и кончая связями Путина с питерской организованной преступностью.
Таким образом вряд ли Путин в истории с “вывозом Собчака” заинтересовал Юмашева своими “мушкетерскими” доблестями. Скорее его заместитель понравился ему тем, что он может “решать вопросы”. То есть использовать для достижения цели не только вполне легальные, но и сомнительные в этом отношении методы.
Характерно, что Путин поставил Юмашева в известность о том, что собирается выкрасть Собачка из под носа Генпрокуратуры, МВД и ФСБ. Вот что по этому поводу много позже говорил сам Юмашев: “я знал, что Борис Николаевич не просто не поддержит это, он абсолютно жесточайше запретит это… я знал абсолютно твердую позицию Бориса Николаевича, что нужно действовать по закону…”
А вот как напутствовал Юмашев своего заместителя, когда тот сообщил ему, что пошел “на дело”: “… если вдруг это все у нас (“нас”! — АК) сорвется, то Вы уже нигде не сможете работать, и я вынужден буду Вас уволить». А когда Путин, удачно провернув свою операцию, вернулся в Москву, то Юмашев его встретил словами: “Правильно сделал!”
То есть у Юмашева не было ни малейших сомнений в том, что его заместитель задумал и осуществил уголовное преступление. И именно это ему и понравилось! Мы сейчас далеки от какого-то морализаторства. Мы просто констатируем факт: именно эта история заставила Юмашева обратить внимание на одного из своих заместителей, выделить его из общей чиновничьей массы и начать продвигать его по служебной лестнице.
Юмашев был сыт по горло унылыми бюрократами или яйцеголовыми реформаторами. Ему как воздух нужен был “человек дела”, то есть неразборчивый в средствах “решала”, который умеет, если это понадобиться, “дергать за ниточки” и подключать “нужных людей”. Именно такого человека он и хотел видеть своим первым заместителем.
Оказавшись в мае в кресле первого заместителя руководителя Администрации Президента России, курирующего регионы, Путин не мог не видеть того, чем занимается генерал Рохлин. Тот ездил по регионам и вел открытую агитацию как среди гражданских, так и (что особенно опасно) среди военных. Он фактически призывал к активным антиправительственным выступлениям. Даже сейчас в сети можно найти большое количество роликов с выступлениями Рохлина по всей России.
Директора оборонных предприятий снабжали Рохлина деньгами. И даже были сведения о том, что Гусинский (а через него — Лужков) предлагали генералу свою помощь. Все это не мог не знать Путин. В его новой должности он мог вызвать любого силовика и получить от него любую информацию. Кроме того, каждый день на его стол ложились сводки МВД и ФСБ, а СМИ каждый день сообщали о поездках генерала Рохлина по регионам.
Это был тот вызов, с которым столкнулся вновь назначенный первый заместитель Юмашева. И логично предположить, что решение этой задачи легко на его плечи. И после того, как он с ней справился, его ждал очередной поворот в карьере — руководство ФСБ.
Именно рохлинский путч (неважно насколько опасен он был для власти) выявил чрезвычайно тревожную для государства нелояльность силовиков. И если в кресле главы МВД сидел уже новый, вполне послушный Кремлю Степашин, то новое назначение Путина имело целью “привести в чувство” теперь и чекистов.
26 июля премьер Кириенко приехал вместе с Путиным на Лубянку и представил его высшему руководству Федеральной Службы Безопасности как их нового директора. Выступая перед ними, Путин сказал: “Для меня возвращение в органы безопасности — это возвращение в свой родной дом…”
Интересно, что в интернете все видеоролики с этой церемонией включают в себя всю речь Кириенко, и всю речь выступавшего последним Ковалева. А вот речь Путина (выступавшего между ними) практически полностью вырезана. Так что до сих пор неизвестно, что же сказал своим коллегам Путин в первый день работы директором ФСБ, кроме того, что Лубянка — его родной дом…