Жертва режима
4 сентября, 2016 10:33 дп
Евгения Лещинская
Однажды я пламенно уделала большого начальника. Я тогда была маленькая и трудилась в прогрессивном издании.
А там было так заведено: брался какой-нибудь предпенсионный зав, на худой конец зам, и отдавался на растерзание молодому волчонку. Чтоб зубки точил.
Получалась кровавая расправа и клочки по закоулочкам. Азарт, веселуха, тираж как на дрожжах.
Доверили и мне нанизать одного солидного дядьку на шампур. А я резвая, писучая, ежедневно рвусь в бой. В общем, так его, и эдак, хук справа , слева, апперкот, джэб – нокаут.
Мне — аплодисменты и премия 25 рублей. Домжур, салат по-узбекски, мясо по-суворовски, хванчкара .
Старичку в полупогонах – позор на его лысину и забвение.
Так предполагалось .
Но мужик оказался крепкий, тёртый, цэковско битый , министерски закалённый и давай меня судить.
За то,что подняла я свою чахлую ручонку на самое святое в жизни совчиновника — коммунистическую честь и социалистическое достоинство.
Справедливости ради скажу, что дядька, который сто лет проторчал на своем казённом посту, был и правда сволочь изрядная .
Что, в общем и целом, понятно и даже почти нормально. Иначе как бы он на этом троне столько лет усидел?!
А время действия — начало перестройки .
Ещё не очень принято на совпартначальство прилюдно гавкать. Короче, судилище наше приехало снимать телевидение,кажется, московская программа.
С одной стороны я в красной югославской кофте и резиновой юбчонке на последних рубежах. С другой мой оппонент в двубортном. Посередине адвокаты. Слева шустрый Эдик, которого наняла редакция. Это было, кажется, его первое дело. Справа – солидняк в галстуке с искрой, от министерских. Бодались так и эдак несколько дней.
В редакции сочувствуют и от утренних летучек освобождают. В телевизоре показывают. Соседи на всякий случай здороваются через губу, чёрт его знает, как дело обернется.
Ребёнок рыдает: мама , если тебя посадят в тюрьму, ты мне уже никогда не купишь роликовые коньки?
В конце концов суд постановил: извиниться, но не по содержанию, а по форме. То есть, написано верно, а изложено грубо. Вот за эту грубость и принести извинения.
Редакция извинилась примерно так: «такой-сякой Иван Иваныч, тем не менее, не вполне тактично назван мудаком, скотиной и подлецом. Эти не галантные слова действительно сказаны в адрес разэдакого Иван Иваныча. Впредь редакция постарается как-то воздержаться от того,чтобы называть разных… прямо скажем… тех еще личностей подлюками, а непременно будет уделять время подбору интеллигентных и душевных эпитетов в адрес этих мерзавцев». Занавес и конец первого действия .
Действие второе. Спустя годы,уже в Америке. Попадается мне русскоязычная газетка с воспоминаниями жертвы советского режима. Несправедливо оболганной , угнетённой , униженной и попратой. Целая полоса с портретом. А на портрете мой министерский дядька ! Герой нашего времени ! Живет в Бруклине . Пишет уже вторую книгу воспоминаний о своей борьбе , выступает перед п̶и̶о̶н̶е̶р̶а̶м̶и̶ пенсионерами ! И хоть бы мне процент от гонораров предложил , п̶а̶р̶а̶з̶и̶т̶ нехороший человек ! Ведь это , можно сказать, я ему такую райскую старость устроила !
Все-таки люди ужасно неблагодарные существа…
Евгения Лещинская
Однажды я пламенно уделала большого начальника. Я тогда была маленькая и трудилась в прогрессивном издании.
А там было так заведено: брался какой-нибудь предпенсионный зав, на худой конец зам, и отдавался на растерзание молодому волчонку. Чтоб зубки точил.
Получалась кровавая расправа и клочки по закоулочкам. Азарт, веселуха, тираж как на дрожжах.
Доверили и мне нанизать одного солидного дядьку на шампур. А я резвая, писучая, ежедневно рвусь в бой. В общем, так его, и эдак, хук справа , слева, апперкот, джэб – нокаут.
Мне — аплодисменты и премия 25 рублей. Домжур, салат по-узбекски, мясо по-суворовски, хванчкара .
Старичку в полупогонах – позор на его лысину и забвение.
Так предполагалось .
Но мужик оказался крепкий, тёртый, цэковско битый , министерски закалённый и давай меня судить.
За то,что подняла я свою чахлую ручонку на самое святое в жизни совчиновника — коммунистическую честь и социалистическое достоинство.
Справедливости ради скажу, что дядька, который сто лет проторчал на своем казённом посту, был и правда сволочь изрядная .
Что, в общем и целом, понятно и даже почти нормально. Иначе как бы он на этом троне столько лет усидел?!
А время действия — начало перестройки .
Ещё не очень принято на совпартначальство прилюдно гавкать. Короче, судилище наше приехало снимать телевидение,кажется, московская программа.
С одной стороны я в красной югославской кофте и резиновой юбчонке на последних рубежах. С другой мой оппонент в двубортном. Посередине адвокаты. Слева шустрый Эдик, которого наняла редакция. Это было, кажется, его первое дело. Справа – солидняк в галстуке с искрой, от министерских. Бодались так и эдак несколько дней.
В редакции сочувствуют и от утренних летучек освобождают. В телевизоре показывают. Соседи на всякий случай здороваются через губу, чёрт его знает, как дело обернется.
Ребёнок рыдает: мама , если тебя посадят в тюрьму, ты мне уже никогда не купишь роликовые коньки?
В конце концов суд постановил: извиниться, но не по содержанию, а по форме. То есть, написано верно, а изложено грубо. Вот за эту грубость и принести извинения.
Редакция извинилась примерно так: «такой-сякой Иван Иваныч, тем не менее, не вполне тактично назван мудаком, скотиной и подлецом. Эти не галантные слова действительно сказаны в адрес разэдакого Иван Иваныча. Впредь редакция постарается как-то воздержаться от того,чтобы называть разных… прямо скажем… тех еще личностей подлюками, а непременно будет уделять время подбору интеллигентных и душевных эпитетов в адрес этих мерзавцев». Занавес и конец первого действия .
Действие второе. Спустя годы,уже в Америке. Попадается мне русскоязычная газетка с воспоминаниями жертвы советского режима. Несправедливо оболганной , угнетённой , униженной и попратой. Целая полоса с портретом. А на портрете мой министерский дядька ! Герой нашего времени ! Живет в Бруклине . Пишет уже вторую книгу воспоминаний о своей борьбе , выступает перед п̶и̶о̶н̶е̶р̶а̶м̶и̶ пенсионерами ! И хоть бы мне процент от гонораров предложил , п̶а̶р̶а̶з̶и̶т̶ нехороший человек ! Ведь это , можно сказать, я ему такую райскую старость устроила !
Все-таки люди ужасно неблагодарные существа…