«Я знаю, что делается сейчас, а не при Сталине…»

В России куда ни кинь — всюду клин.
Вот убили солдата — значит, дедовщина продолжается.
Издевались над девочкой, материли и ставили на колени.
Девочку родители сдали в детдом: я знала человека которого с восьми лет насиловали педофилы в детдоме, превращённом в бордель для развлекухи начальства.
Я помню как сгорели старики, запертые решётчатой дверью в доме престарелых. 
Я знаю множество сторон жизни в этой стране: от пыток в тюрьме и черных зон, пресс-хат — до голодной смерти в детдоме.
Я знаю, что содержание служебной собаки обходится в несколько раз дороже, чем ребёнка в доме малютки.
Я знаю, что делается сейчас, а не при Сталине: я вижу — поскольку я умею видеть — повсеместное насилие, ложь, низость, мздоимство, ненависть, вранье, лицемерие подлость.

Меня часто спрашивают — но ведь есть же что-то хорошее?
И я всегда отвечаю так: понимаете, когда например, жена начальника концлагеря, хоть нашего, хоть немецкого, сидела в театре — ей было хорошо. Или ласкала своих детей, например.
Но в это же время — я всегда стараюсь смотреть объемно — других детей душили газом.
Понимаете?
Я хочу написать такой роман, «параллельный» — ЧТО происходит во время того когда жена начальника концлагеря идёт в детскую поцеловать на ночь своего ребенка.
А в это время…
Такой рефрен.