«Я бы вставил в скульптуру палочку от эскимо…»
19 августа, 2024 9:21 дп
Мэйдэй
Дмитрий Липскеров:
21-ый год.
Когда-то, уж очень давно, собрались мы — молодые драматурги в каком-то пансионате почитать друг друга и обсудить. Любовно обсуждали.
Наш руководитель учил — сначала хорошее, потом уже плохое. Никто не хотел слышать про себя плохое, а потому велеречиво пели дифирамбы в молодые уши… Настал и мой черед говорить. Мне дпсталась тоненькая пьеска на серенькой бумажонке. Я честно пытался ее освоить, но еле видные буквы и полное отсутствие знаков препинания делало сие занятие нереалистичным. Тем не менее, говорить что-то надо было и говна нельзя было лить, а хотелось до зубовного скрежета, и я сказал, что мы типа имеем дело с ультрасовременным пониманием действительности, особенно автор восхитил отсутствием точек и запятых, и такак вот амбивалентная драматургия это то, что нужно стране! Сел. Обсуждаемый поднялся с ответным словом. Лицо его было серо, как бумага с пьесой и в крови плыла пачка димедрола. Он что-то мямлил, мы его не понимали, зевали, а потом драматург отчетливо произнёс, что у него на клавиатуре отсутствуют клавиши с точкой и запятой. Ещё он добавил, что жизнь — Говно… Я со своей амбивалентностью пылал щеками, как доменная печь…
К чему я?.. К тому, что говно — всегда говно, как его не назови! Я бы вставил в скульптуру палочку от эскимо и заявил, что это памятник советскому прошлому — Говно на палочке.
Я 32 года собираю современное искусство. Почти все говно. Когда Юрий Громов говорит, что рядом с говном стоял Давид Микеланжело, символизируя из какого протоговна случается шедевр, то тогда где он мраморный парень? Что случилось с Давидом, коли говно одно осталось?
В Москве столько говна, что одно кучкой больше — вонь такая же!
Мэйдэй
Дмитрий Липскеров:
21-ый год.
Когда-то, уж очень давно, собрались мы — молодые драматурги в каком-то пансионате почитать друг друга и обсудить. Любовно обсуждали.
Наш руководитель учил — сначала хорошее, потом уже плохое. Никто не хотел слышать про себя плохое, а потому велеречиво пели дифирамбы в молодые уши… Настал и мой черед говорить. Мне дпсталась тоненькая пьеска на серенькой бумажонке. Я честно пытался ее освоить, но еле видные буквы и полное отсутствие знаков препинания делало сие занятие нереалистичным. Тем не менее, говорить что-то надо было и говна нельзя было лить, а хотелось до зубовного скрежета, и я сказал, что мы типа имеем дело с ультрасовременным пониманием действительности, особенно автор восхитил отсутствием точек и запятых, и такак вот амбивалентная драматургия это то, что нужно стране! Сел. Обсуждаемый поднялся с ответным словом. Лицо его было серо, как бумага с пьесой и в крови плыла пачка димедрола. Он что-то мямлил, мы его не понимали, зевали, а потом драматург отчетливо произнёс, что у него на клавиатуре отсутствуют клавиши с точкой и запятой. Ещё он добавил, что жизнь — Говно… Я со своей амбивалентностью пылал щеками, как доменная печь…
К чему я?.. К тому, что говно — всегда говно, как его не назови! Я бы вставил в скульптуру палочку от эскимо и заявил, что это памятник советскому прошлому — Говно на палочке.
Я 32 года собираю современное искусство. Почти все говно. Когда Юрий Громов говорит, что рядом с говном стоял Давид Микеланжело, символизируя из какого протоговна случается шедевр, то тогда где он мраморный парень? Что случилось с Давидом, коли говно одно осталось?
В Москве столько говна, что одно кучкой больше — вонь такая же!