«Выросло поколение, не знающее прекрасного…»
18 августа, 2019 10:23 дп
Инна Сергеевна
Вечером к ужину спустилась роковая фурия.
Харизматичная, как Тесла, томная Бэлла Яковлевна в красном бархатном платье в пол, сотрясая рубинами, ледоколом двинулась к столу с пирожными, оттесняя юных кокоток в дизайнерских тряпках. Она поправила роскошный начес с блестками, смерила меня царским взглядом и томно изрекла:
— Девочка, в каком зале концерт Стас Михайлова?
— Горя не знаю, равно как не знаю и знать не хочу, где концерт короля экзальтированных дам. — Подумала я, но осеклась и сказала вежливо. — Не знаю, я не фанат этого выдающегося человека. Пардон.
Бэлла Яковлевна выгнула бровь и взревела:
— Фима, ты слышишь? Эта девочка делает мне больно. Выросло поколение, не знающее прекрасного.
Фима, почему ты молчишь?
Я поискала глазами Фиму… Минуты через полторы мои поиски были вознаграждены: где-то между складок роскошного платья, в районе колен суетился Фима. Очаровательный, безумно похожий на Ростроповича, лысый мужчина в очках, который весил, как одна сережка Бэллы Яковлевны, робко протирал запотевшие стекла и шептал, рискуя попась под цунами:
— Муся, ты совегшенно пгава… потегянное поколение, что взять.
Императрица тряхнула драгоценными каменьями, взяла Фиму за грудки и прорычала в ухо:
— И ну?
Обморочный Фима облобызал перстни, приготовившись испустить дух, в борьбе за справедливость, но царица сменила гнев на милость, обмякла, поставила своего карманного дикого мустанга снова между колен и обратилась ко мне:
— Девочка моя, пока есть возможность, слушайте классиков. Я вас умоляю.
Нахлынула благодать и нега, я приготовилась записывать мудрые советы хотя бы на салфетках и хотела попросить княжну не частить. Но боярыня снова бросила взор на зазевавшегося Фиму, который опрометчиво приготовился наложить себе устриц с мидиями, хлестанула любимого по загривку, и, метнув в супруга молнию, провозгласила:
— Ты будешь чревоугодничать перед концертом СТАСА? Я не хочу ходить с тобой по одному Хилтону. — Царица просверлила нас взором, предрекающим третью мировую, набрала воздуха в легкие, подтянула любимого мужчину за грудки и тут.
— Всё для тебяя… рассветы и тумаааныы. — Робко стал напевать Фима, надеясь пожить. Внезапно в соседнем помпезном зале грянули первые аккорды, умолкли птицы, свет померк, Клеопатра в платье из занавесок ТЮЗа ослабила хватку питбуля и начала подпевать, целуя супруга нежно в затылок:
— Дляяя тееееебяя…
Инна Сергеевна
Вечером к ужину спустилась роковая фурия.
Харизматичная, как Тесла, томная Бэлла Яковлевна в красном бархатном платье в пол, сотрясая рубинами, ледоколом двинулась к столу с пирожными, оттесняя юных кокоток в дизайнерских тряпках. Она поправила роскошный начес с блестками, смерила меня царским взглядом и томно изрекла:
— Девочка, в каком зале концерт Стас Михайлова?
— Горя не знаю, равно как не знаю и знать не хочу, где концерт короля экзальтированных дам. — Подумала я, но осеклась и сказала вежливо. — Не знаю, я не фанат этого выдающегося человека. Пардон.
Бэлла Яковлевна выгнула бровь и взревела:
— Фима, ты слышишь? Эта девочка делает мне больно. Выросло поколение, не знающее прекрасного.
Фима, почему ты молчишь?
Я поискала глазами Фиму… Минуты через полторы мои поиски были вознаграждены: где-то между складок роскошного платья, в районе колен суетился Фима. Очаровательный, безумно похожий на Ростроповича, лысый мужчина в очках, который весил, как одна сережка Бэллы Яковлевны, робко протирал запотевшие стекла и шептал, рискуя попась под цунами:
— Муся, ты совегшенно пгава… потегянное поколение, что взять.
Императрица тряхнула драгоценными каменьями, взяла Фиму за грудки и прорычала в ухо:
— И ну?
Обморочный Фима облобызал перстни, приготовившись испустить дух, в борьбе за справедливость, но царица сменила гнев на милость, обмякла, поставила своего карманного дикого мустанга снова между колен и обратилась ко мне:
— Девочка моя, пока есть возможность, слушайте классиков. Я вас умоляю.
Нахлынула благодать и нега, я приготовилась записывать мудрые советы хотя бы на салфетках и хотела попросить княжну не частить. Но боярыня снова бросила взор на зазевавшегося Фиму, который опрометчиво приготовился наложить себе устриц с мидиями, хлестанула любимого по загривку, и, метнув в супруга молнию, провозгласила:
— Ты будешь чревоугодничать перед концертом СТАСА? Я не хочу ходить с тобой по одному Хилтону. — Царица просверлила нас взором, предрекающим третью мировую, набрала воздуха в легкие, подтянула любимого мужчину за грудки и тут.
— Всё для тебяя… рассветы и тумаааныы. — Робко стал напевать Фима, надеясь пожить. Внезапно в соседнем помпезном зале грянули первые аккорды, умолкли птицы, свет померк, Клеопатра в платье из занавесок ТЮЗа ослабила хватку питбуля и начала подпевать, целуя супруга нежно в затылок:
— Дляяя тееееебяя…