«Вы, медики, такая же пехота, дуйте в наступление!»
25 августа, 2022 2:16 пп
Мэйдэй
Из сети
Ещё один важный текст о правде войны:
«Мне стыдно, что я военнослужащий этой бригады», — написал нам в редакцию глубокой ночью военный медик из Хабаровского края Алексей Асташов. Так он отреагировал на только что вышедший фильм-расследование «Важных историй», где его сослуживец по 64-й отдельной мотострелковой бригаде признается в убийстве мирного жителя в Украине.
«Этот рассказ я слышал от него лично, но тогда не поверил — мало ли какие байки пацаны травят», — говорит Алексей.
Всего лишь полгода назад, 25 февраля 2022 года, 34-летний начальник ветеринарной службы Верхнебуреинского района Хабаровского края Асташов отправился в военкомат поступать на службу по контракту. Накануне он вместе с коллегами на работе смотрел по телевизору выступление президента Путина и слова его о начале спецоперации воспринял как воззвание к народу. Алексей надеялся, что его возьмут медиком, но согласен был идти и пулеметчиком, «чтобы бить нацистов и защищать русский мир».
В начале апреля в составе пополнения он прибыл в Украину и скоро обнаружил, что пресловутая защита «русского мира» больше похожа на гражданскую войну и что собственное же начальство относится к защитникам как к расходному материалу. В конце июля Алексей вернулся в пункт постоянной дислокации бригады в поселке Князе-Волконское под Хабаровском и написал рапорт об отказе участвовать в спецоперации.
Как вышло, что всего за шесть месяцев идеологически мотивированный доброволец-контрактник превратился в противника спецоперации, которому стыдно за свою бригаду, — об этом «Новой газете. Европа» рассказал сам Алексей Асташов:
«Еще до подписания контракта он знал от знакомого из 64-й бригады, что там имеется проблема с медиками: формально был полный комплект, но многие медицинские должности занимали военнослужащие-женщины, часто чьи-то дочери, жены, любовницы. Женщин на спецоперацию не привлекали. Найти им замену в сжатые сроки и закрыть вакансии военными медиками мужского пола было почти нереально. Так и вышло.
Он купил за свой счет форму, заплатил пять тысяч за хорошие белорусские берцы, так как на складе их ему не досталось. И в начале апреля военно-транспортный самолет доставил контрактников в Беларусь, где они соединились с частями 64-й бригады, выведенной после боев на Киевском направлении. «Бригаду потрепало, были потери. По рассказам пацанов, у каждого из них кто-то погиб или был ранен», — говорит Алексей. Из Беларуси эшелоном их доставили в Белгородскую область, а уже оттуда они пересекли «ленточку» и зашли в Харьковскую область.
В июне после ожесточенных боев на Славянском направлении в бригаде начались перебои с перевязочными материалами. И здесь выручали медикаменты, которые захватывали у частей ВСУ.
— Как манна небесная — гемостатики, обезболивающие, португальские ибупрофен и парацетамол, которые у нас заканчивались. Почти вся перевязка была американского, израильского, французского, польского производства», — делится Алексей.
До этого все средства для оказания первой помощи и реанимации полевые медики получали в ПМГ — передвижном медицинском госпитале. Но потом из- за проблем с логистикой и из-за переезда ПМГ на помощь «Центру» возникли перебои.
В полевых условиях бригада находилась с января, сначала на учениях, потом в боях. У военнослужащих начали проявляться заболевания, в том числе рецидивы хронических болезней. «Геморрой и зубная боль — это, наверное, самое безобидное», — не без сарказма говорит Асташов. А вот препаратов для лечения заболеваний по линии Министерства обороны почти не поставляли. Даже в госпиталь их привозили в виде гуманитарной помощи от населения.
— Мне самому был интересен момент про Бучу, и я спрашивал бойцов о том, где они были и чем занимались на Киевском направлении, — рассказывает Алексей.
По его словам, все как один отвечали, что в Буче не были, а были только в Андреевке, Макарове и Бородянке. Жители Андреевки сообщили украинским СМИ, что в галерее «реквизированного» у них смартфона они обнаружили селфи и фотографии, сделанные российским военнослужащим. Позже выяснится, что это был ефрейтор 64-й бригады Даниил Фролкин.
«От него лично я слышал рассказ, но не поверил, мало ли какие байки пацаны травят», — подтверждает мне Асташов. — «А что он говорил?» — уточняем у него. — «Как расстрелял мужчину за фотографии в смартфоне по приказу [командира бригады] Омурбекова».
Позже Асташов выяснит, что часть военнослужащих бригады всё же была в Буче. А Фролкин через несколько месяцев сам расскажет журналистам, что убил гражданского.
В 20-х числах при наступлении на Великую Камышеваху в Харьковской области бойцы захватили полевой медицинский пункт ВСУ. Среди бумаг оказались списки личного состава украинской части. Любопытства ради Алексей взял их посмотреть. Его внимание привлекло то, что чуть ли не у половины украинских военнослужащих были русские фамилии. Одновременно он вспомнил, как много среди его однополчан тех, кто носит украинские фамилии.
— Я держал в руках списки с русскими фамилиями, находясь на территории Харьковской области — не Луганской, не Донецкой, а ведь я ехал на СВО под эгидой освобождения ДНР и ЛНР. В душе у меня возникло смятение. Я понял про имперские амбиции, понял, что являюсь участником, по сути, гражданской войны, — рассказывает Асташов.
Тогда, по его признанию, у него случился «психологический надлом».
— Совокупность безвозвратных боевых, санитарных и психологических потерь фактически уполовинила бригаду, — говорит Алексей, имея в виду состав бригады по состоянию на 24 февраля.
Санитарные — это потери по заболеванию. Психологические — это «отказники», те, кто отказался от участия в СВО. Их обозначают кодом 500 — «пятисотые». Сколько в бригаде «пятисотых», Алексей точно не знает. Несколько десятков. По его словам, отказы пишут и кадровые военнослужащие, офицеры, находящиеся в пункте постоянной дислокации.
На памяти Асташова самые большие потери бригада понесла в Киевской области, в боях за населенные пункты Заводы и Великая Камышеваха в Харьковской области, поселок Богородичное в Донецкой области и за «Шервудский лес» — так военные назвали густой лесной массив между Изюмом и Святогорском. Там было много как погибших, так и раненых.
— В апреле, после наступления на Заводы и Великую Камышеваху, бригаду должны были выводить. В ней были потери еще с Киевского направления. [Комбриг] Омурбеков отрапортовал командующему, что бригада полна сил и средств, что готова выполнить любые задачи, отказников нет, — вспоминает Асташов.
Командование оценило готовность выполнять приказы любой ценой: Омурбеков получил «Героя России», ему присвоили звание полковника, бригада стала «гвардейской». Не считались с потерями и другие командиры, рангом пониже.
В тех же сражениях командир 3-го батальона послал в наступление медицинский взвод, в результате он в полном составе выбыл из строя. «Майор Г. сказал: «Вы, медики, такая же пехота, дуйте в наступление!» Весь взвод «затрехсотил»», — рассказывает Алексей. Сам комбат в том бою получил ранение, его наградили орденом Мужества. В разговорах между собой военнослужащие критиковали майора за непрофессиональные действия.
В наступлении на Славянском направлении, южнее Изюма, бригаду еще больше потрепало, но пополнения ни личного состава, ни техники не было. В июне Азатбека Омурбекова самого тяжело ранило. После тех боев в бригаде появились первые «пятисотые», число их еще больше возросло после наступления на Богородичное и ожесточенных боев в «Шервудском лесу».
— Не было нормального взаимодействия между мотострелковыми подразделениями и артиллерией. Радиостанции дерьмо, квадрокоптеры и беспилотники в недостаточном количестве, — отвечает Алексей на вопрос о причинах потерь и просчетов, оговорившись, что «генштабов он не кончал». Потом, подумав, называет еще одну причину: скотское отношение к людям.
По его наблюдениям, отказы от участия в спецоперации чаще вызваны не упадническим настроением и страхом за свою жизнь, а спровоцированы — Алексей снова употребляет это выражение — скотским отношением командования.
— Ребятам сказали, что они едут на учения, а оказалось, что их обманным путем заманили на спецоперацию, согласия у них никто не спрашивал. Они на учениях с января, устали, им постоянно обещают ротацию, но у росгвардейцев почему-то ротация проводится, а у нас нет, — перечисляет он «обидки». — Рассказывали, что всем раненым, даже легкораненым, например, контуженным, положена компенсация. Люди отказывались от госпитализации и шли в бой, а мы, медики, писали рапорта о том, что бойцу действительно была оказана помощь, был извлечен осколок, к примеру, чтобы позже он мог оформить в ПМГ форму 100. Но компенсации они не получали, а ведь у многих по две-три контузии и осколочные ранения! По его мнению, сослуживцы пишут отказы, потому что устали от обещаний и обманов.
У Асташова тоже закралась «обидка». Когда в отделе кадров в Князе-Волконском ему отказались дать звание лейтенанта и должность комвзвода, он написал рапорт на должность командира отделения. За 10 минут до вылета во вторую командировку в военный билет ему вписали «санинструктор». Несмотря на обещания, командную должность Асташову не дали. Зато пообещали направить его в более спокойное, но не менее «блевотное» место — в «522-й Центр приема, обработки и отправки погибших» в Ростове-на-Дону.
В конце июля Алексей вылетел из Хабаровска во вторую командировку. В пути у командира группы он выяснил, что распоряжений о высадке санинструктора в Таганроге для отбытия в областной центр поступало и не что вместе с пополнением он летит в конечный пункт назначения для отправки в Херсон.
На борту Алексей рассматривал пополнение — контрактников-«полусрочников» 2002–2003 годов рождения. По его признанию, боль и смерть таких молодых ребят наблюдать было тяжелее всего: «Многим удалось помочь, но никогда не забуду «кошачьи глаза» мальчишек, которых не удалось спасти».
«Ты смотришь в глаза человека, прямо в его душу, или он на тебя смотрит, в твою душу, и уходит при тебе, испускает дух — это самое сложное. Я осознал, что умру или сойду с ума, если опять буду закрывать глаза таким мальчишкам», — объясняет Алексей.
В Крыму он развернулся и полетел обратно в Хабаровск. Через двое суток добрался до части и подал рапорт об отказе участвовать в СВО. В настоящее время Асташов находится в процессе увольнения из армии.
В начале августа он вернулся к работе на ветеринарной станции в поселке Чегдомын — это почти тысяча километров от Князе-Волконского. На прошлой неделе ему позвонили из части и попросили приехать в субботу, 20 августа, будто бы для подписания обходного листа. Когда Алексей прибыл в отдел кадров, его задержали для беседы сотрудники ФСБ и военной полиции, изъяли телефон и взяли объяснительную о публикации снимка с фотографиями погибших.
Сам стенд куда-то исчез, а на двери штаба висит фотография Даниила Фролкина и написано, что против него возбуждено уголовное дело по статье о распространении заведомо ложной информации (фейков) о Вооруженных силах РФ.
Мэйдэй
Из сети
Ещё один важный текст о правде войны:
«Мне стыдно, что я военнослужащий этой бригады», — написал нам в редакцию глубокой ночью военный медик из Хабаровского края Алексей Асташов. Так он отреагировал на только что вышедший фильм-расследование «Важных историй», где его сослуживец по 64-й отдельной мотострелковой бригаде признается в убийстве мирного жителя в Украине.
«Этот рассказ я слышал от него лично, но тогда не поверил — мало ли какие байки пацаны травят», — говорит Алексей.
Всего лишь полгода назад, 25 февраля 2022 года, 34-летний начальник ветеринарной службы Верхнебуреинского района Хабаровского края Асташов отправился в военкомат поступать на службу по контракту. Накануне он вместе с коллегами на работе смотрел по телевизору выступление президента Путина и слова его о начале спецоперации воспринял как воззвание к народу. Алексей надеялся, что его возьмут медиком, но согласен был идти и пулеметчиком, «чтобы бить нацистов и защищать русский мир».
В начале апреля в составе пополнения он прибыл в Украину и скоро обнаружил, что пресловутая защита «русского мира» больше похожа на гражданскую войну и что собственное же начальство относится к защитникам как к расходному материалу. В конце июля Алексей вернулся в пункт постоянной дислокации бригады в поселке Князе-Волконское под Хабаровском и написал рапорт об отказе участвовать в спецоперации.
Как вышло, что всего за шесть месяцев идеологически мотивированный доброволец-контрактник превратился в противника спецоперации, которому стыдно за свою бригаду, — об этом «Новой газете. Европа» рассказал сам Алексей Асташов:
«Еще до подписания контракта он знал от знакомого из 64-й бригады, что там имеется проблема с медиками: формально был полный комплект, но многие медицинские должности занимали военнослужащие-женщины, часто чьи-то дочери, жены, любовницы. Женщин на спецоперацию не привлекали. Найти им замену в сжатые сроки и закрыть вакансии военными медиками мужского пола было почти нереально. Так и вышло.
Он купил за свой счет форму, заплатил пять тысяч за хорошие белорусские берцы, так как на складе их ему не досталось. И в начале апреля военно-транспортный самолет доставил контрактников в Беларусь, где они соединились с частями 64-й бригады, выведенной после боев на Киевском направлении. «Бригаду потрепало, были потери. По рассказам пацанов, у каждого из них кто-то погиб или был ранен», — говорит Алексей. Из Беларуси эшелоном их доставили в Белгородскую область, а уже оттуда они пересекли «ленточку» и зашли в Харьковскую область.
В июне после ожесточенных боев на Славянском направлении в бригаде начались перебои с перевязочными материалами. И здесь выручали медикаменты, которые захватывали у частей ВСУ.
— Как манна небесная — гемостатики, обезболивающие, португальские ибупрофен и парацетамол, которые у нас заканчивались. Почти вся перевязка была американского, израильского, французского, польского производства», — делится Алексей.
До этого все средства для оказания первой помощи и реанимации полевые медики получали в ПМГ — передвижном медицинском госпитале. Но потом из- за проблем с логистикой и из-за переезда ПМГ на помощь «Центру» возникли перебои.
В полевых условиях бригада находилась с января, сначала на учениях, потом в боях. У военнослужащих начали проявляться заболевания, в том числе рецидивы хронических болезней. «Геморрой и зубная боль — это, наверное, самое безобидное», — не без сарказма говорит Асташов. А вот препаратов для лечения заболеваний по линии Министерства обороны почти не поставляли. Даже в госпиталь их привозили в виде гуманитарной помощи от населения.
— Мне самому был интересен момент про Бучу, и я спрашивал бойцов о том, где они были и чем занимались на Киевском направлении, — рассказывает Алексей.
По его словам, все как один отвечали, что в Буче не были, а были только в Андреевке, Макарове и Бородянке. Жители Андреевки сообщили украинским СМИ, что в галерее «реквизированного» у них смартфона они обнаружили селфи и фотографии, сделанные российским военнослужащим. Позже выяснится, что это был ефрейтор 64-й бригады Даниил Фролкин.
«От него лично я слышал рассказ, но не поверил, мало ли какие байки пацаны травят», — подтверждает мне Асташов. — «А что он говорил?» — уточняем у него. — «Как расстрелял мужчину за фотографии в смартфоне по приказу [командира бригады] Омурбекова».
Позже Асташов выяснит, что часть военнослужащих бригады всё же была в Буче. А Фролкин через несколько месяцев сам расскажет журналистам, что убил гражданского.
В 20-х числах при наступлении на Великую Камышеваху в Харьковской области бойцы захватили полевой медицинский пункт ВСУ. Среди бумаг оказались списки личного состава украинской части. Любопытства ради Алексей взял их посмотреть. Его внимание привлекло то, что чуть ли не у половины украинских военнослужащих были русские фамилии. Одновременно он вспомнил, как много среди его однополчан тех, кто носит украинские фамилии.
— Я держал в руках списки с русскими фамилиями, находясь на территории Харьковской области — не Луганской, не Донецкой, а ведь я ехал на СВО под эгидой освобождения ДНР и ЛНР. В душе у меня возникло смятение. Я понял про имперские амбиции, понял, что являюсь участником, по сути, гражданской войны, — рассказывает Асташов.
Тогда, по его признанию, у него случился «психологический надлом».
— Совокупность безвозвратных боевых, санитарных и психологических потерь фактически уполовинила бригаду, — говорит Алексей, имея в виду состав бригады по состоянию на 24 февраля.
Санитарные — это потери по заболеванию. Психологические — это «отказники», те, кто отказался от участия в СВО. Их обозначают кодом 500 — «пятисотые». Сколько в бригаде «пятисотых», Алексей точно не знает. Несколько десятков. По его словам, отказы пишут и кадровые военнослужащие, офицеры, находящиеся в пункте постоянной дислокации.
На памяти Асташова самые большие потери бригада понесла в Киевской области, в боях за населенные пункты Заводы и Великая Камышеваха в Харьковской области, поселок Богородичное в Донецкой области и за «Шервудский лес» — так военные назвали густой лесной массив между Изюмом и Святогорском. Там было много как погибших, так и раненых.
— В апреле, после наступления на Заводы и Великую Камышеваху, бригаду должны были выводить. В ней были потери еще с Киевского направления. [Комбриг] Омурбеков отрапортовал командующему, что бригада полна сил и средств, что готова выполнить любые задачи, отказников нет, — вспоминает Асташов.
Командование оценило готовность выполнять приказы любой ценой: Омурбеков получил «Героя России», ему присвоили звание полковника, бригада стала «гвардейской». Не считались с потерями и другие командиры, рангом пониже.
В тех же сражениях командир 3-го батальона послал в наступление медицинский взвод, в результате он в полном составе выбыл из строя. «Майор Г. сказал: «Вы, медики, такая же пехота, дуйте в наступление!» Весь взвод «затрехсотил»», — рассказывает Алексей. Сам комбат в том бою получил ранение, его наградили орденом Мужества. В разговорах между собой военнослужащие критиковали майора за непрофессиональные действия.
В наступлении на Славянском направлении, южнее Изюма, бригаду еще больше потрепало, но пополнения ни личного состава, ни техники не было. В июне Азатбека Омурбекова самого тяжело ранило. После тех боев в бригаде появились первые «пятисотые», число их еще больше возросло после наступления на Богородичное и ожесточенных боев в «Шервудском лесу».
— Не было нормального взаимодействия между мотострелковыми подразделениями и артиллерией. Радиостанции дерьмо, квадрокоптеры и беспилотники в недостаточном количестве, — отвечает Алексей на вопрос о причинах потерь и просчетов, оговорившись, что «генштабов он не кончал». Потом, подумав, называет еще одну причину: скотское отношение к людям.
По его наблюдениям, отказы от участия в спецоперации чаще вызваны не упадническим настроением и страхом за свою жизнь, а спровоцированы — Алексей снова употребляет это выражение — скотским отношением командования.
— Ребятам сказали, что они едут на учения, а оказалось, что их обманным путем заманили на спецоперацию, согласия у них никто не спрашивал. Они на учениях с января, устали, им постоянно обещают ротацию, но у росгвардейцев почему-то ротация проводится, а у нас нет, — перечисляет он «обидки». — Рассказывали, что всем раненым, даже легкораненым, например, контуженным, положена компенсация. Люди отказывались от госпитализации и шли в бой, а мы, медики, писали рапорта о том, что бойцу действительно была оказана помощь, был извлечен осколок, к примеру, чтобы позже он мог оформить в ПМГ форму 100. Но компенсации они не получали, а ведь у многих по две-три контузии и осколочные ранения! По его мнению, сослуживцы пишут отказы, потому что устали от обещаний и обманов.
У Асташова тоже закралась «обидка». Когда в отделе кадров в Князе-Волконском ему отказались дать звание лейтенанта и должность комвзвода, он написал рапорт на должность командира отделения. За 10 минут до вылета во вторую командировку в военный билет ему вписали «санинструктор». Несмотря на обещания, командную должность Асташову не дали. Зато пообещали направить его в более спокойное, но не менее «блевотное» место — в «522-й Центр приема, обработки и отправки погибших» в Ростове-на-Дону.
В конце июля Алексей вылетел из Хабаровска во вторую командировку. В пути у командира группы он выяснил, что распоряжений о высадке санинструктора в Таганроге для отбытия в областной центр поступало и не что вместе с пополнением он летит в конечный пункт назначения для отправки в Херсон.
На борту Алексей рассматривал пополнение — контрактников-«полусрочников» 2002–2003 годов рождения. По его признанию, боль и смерть таких молодых ребят наблюдать было тяжелее всего: «Многим удалось помочь, но никогда не забуду «кошачьи глаза» мальчишек, которых не удалось спасти».
«Ты смотришь в глаза человека, прямо в его душу, или он на тебя смотрит, в твою душу, и уходит при тебе, испускает дух — это самое сложное. Я осознал, что умру или сойду с ума, если опять буду закрывать глаза таким мальчишкам», — объясняет Алексей.
В Крыму он развернулся и полетел обратно в Хабаровск. Через двое суток добрался до части и подал рапорт об отказе участвовать в СВО. В настоящее время Асташов находится в процессе увольнения из армии.
В начале августа он вернулся к работе на ветеринарной станции в поселке Чегдомын — это почти тысяча километров от Князе-Волконского. На прошлой неделе ему позвонили из части и попросили приехать в субботу, 20 августа, будто бы для подписания обходного листа. Когда Алексей прибыл в отдел кадров, его задержали для беседы сотрудники ФСБ и военной полиции, изъяли телефон и взяли объяснительную о публикации снимка с фотографиями погибших.
Сам стенд куда-то исчез, а на двери штаба висит фотография Даниила Фролкина и написано, что против него возбуждено уголовное дело по статье о распространении заведомо ложной информации (фейков) о Вооруженных силах РФ.