«Возникнет неодолимая тяга к деноминации 100:1…»
11 июля, 2020 8:35 дп
Яков Миркин
Яков Миркин:
«Воспоминание о будущем», апрель 2016 г.
«В XX веке в России провели четыре денежные реформы и две деноминации. Один раз в 20-25 лет. После последней прошло 18 лет. И есть страх: если 100 рублей будут равны одному доллару, возникнет неодолимая тяга к деноминации 100:1. Можно предположить, что нас ждет очередная реформа? Всегда есть вероятность. Другой вопрос — нужна ли она нам?
Каждое поколение россиян в прошлом веке теряло свои активы, а следующее начинало почти с нуля. Войны, революции, коллективизации, денежные реформы, инфляции, да и просто отъемы даже в мирное время. У российского народа никогда не было своей собственности. За 60 с лишним лет (1861-1917) он просто не успел ее создать. Поэтому в комиссионных магазинах было пусто, а вся Россия покрыта почерневшими деревянными домишками 100-летней давности и странными советскими конструкциями, над которыми архитектору то ли смеяться, то ли плакать. И главное имущество у большинства — по-прежнему советские квартиры, да еще авто, как знак успешности.
В рынок мы вошли без главного инвестора — населения. И до сих пор так и не смогли переломить ситуацию.
Главный вызов, возникший в 1990-х — как наконец дать возможность нормальной работящей семье накопить имущество и доходы, которые дали бы старт для сытой, качественной жизни в нескольких поколениях и могли бы спокойно передаваться детям и внукам?
Как дать старт «Российской мечте» — в средних и малых городах по всей территории России, со своими кусками земли и одно-, двухэтажными домами, с очень удобными дорогами и социальной инфраструктурой?
Как сделать так, чтобы крупные города не запоминались хаосом, хрущевскими панелями и атмосферой «заднего двора»?
Ответ на этот вызов может быть только один — если каждый шаг в экономической политике государства будет подчинен росту, а не умалению доходов российских семей.
Но наша историческая память кричит о другом: «они», «опять», «обманули», «отняли», «как всегда». Как важно сломать эту память о «павловской денежной реформе», случившейся 25 лет назад! И как нужно сегодня, чтобы общество уверилось, что «залезть в карманы населения» — самое последнее дело.
У Российского государства всегда была любовь к конфискационным реформам. Главная идея 1991 года — убрать «денежный навес» (слишком много денег у населения и слишком мало товаров против них). Но были еще и экзотические идеи — якобы начался контрабандный завоз фальшивой наличности из-за рубежа, и диверсией этой занимаются западные банки. Реформа была жестка, как жестяная банка. Меняли не больше 1000 рублей на человека. Если больше, то спецкомиссии должны были это разрешить.
Сразу же заморозили вклады в Сбербанке (на руки — не более 500 рублей в месяц). Те, кто копил на старость, могли лишь бессильно смотреть, как тают под ростом цен их сбережения. С апреля началась еще одна «конфискация» — повышение указами государственных розничных цен. Мясо стоило 2 рубля стало — 7 рублей. Сахар был 85 копеек стал — 2 рубля. Колбаса прошагала от 2 рублей к 10 рублям. Стало ли лучше?
На население были переложены все неумения экономической политики государства. А какие? Что не удалось сделать? Сбалансировать военный и гражданский секторы. В условиях падения мировых цен на нефть дать все стимулы росту внутреннего производства. Обеспечить осторожный, двухсекторный переход к рынку большой индустриальной экономики. Сделать все, чтобы в первую очередь росло производство товаров для народа. Накормить население, как лозунг, которому подчинено все на свете.
Вот уже 25 лет основные инвестиции в Россию — спекулятивные, а главный риск — потеря собственности.
Денежная реформа 1991 года стала ярчайшей точкой отсчета в кризисе начала 1990-х годов — в падении производства, розницы, инвестиций, в скачке инфляции. В том, что началось бегство капитала. Кому же интересно вкладывать деньги там, где их отнимают? Тем более что вскоре грянула новая денежная реформа.
Летом 1993 года — обмен советских купюр на российские. Но обязательно с ущербом для населения. Был установлен лимит на обмен — 35 тысяч рублей (примерно 35 долларов). Затем увеличили до 100 тысяч (примерно 100 долларов). На все это счастье давались две недели.
Что в результате? Мы сыты денежными реформами и инфляцией. Были съедены все сбережения тех, кто постарше. В рынок мы вошли без главного внутреннего инвестора — населения. Лучшего урока для тех, кто боится вкладывать в Россию, просто нельзя было придумывать. С 1991 года и на 25 лет вперед основными инвестициями в Россию стали спекулятивные, а главным риском — отъем собственности.
Эльвира Набиуллина: Ситуация в экономике остается непростой
В 1991 году нам освежили историческую память, ибо реформа декабря 1947 года и даже деноминация 1961 года тоже были конфискационными. В 1947 году вклады в сберегательных кассах до 3 тысяч рублей обменивались на новые деньги один к одному, от 3 до 10 тысяч рублей — меньше на одну треть, свыше 10 тысяч — минус две трети суммы вклада.
А нелюбимые властью наличные — только в пропорции 10 старых рублей на один новый. Как и в 1991 году, шла речь о фальшивых рублях, которые нужно уничтожить. И как в 1991 году был дан жесткий срок обмена — одна-две недели. А потом — все.
Является ли это воспоминанием о будущем? Стоит ли нам освежать историческую память? Конечно, стоит. Слишком многие сегодня говорят о непопулярных, болезненных реформах. Эти речи значат только одно. Как и сто лет назад, всегда есть желающие сбросить свои ошибки и потери на население. За 25 лет рыночных исканий их накопилось немало. И об этом стоит помнить всем».
Моя статья в «Российской газете», апрель 2016 г.
https://rg.ru/…/iakov-mirkin-v-rynok-my-voshli-bez-glavnogo…
Фото: Владимир Астапкович/РИА Новости
Яков Миркин
Яков Миркин:
«Воспоминание о будущем», апрель 2016 г.
«В XX веке в России провели четыре денежные реформы и две деноминации. Один раз в 20-25 лет. После последней прошло 18 лет. И есть страх: если 100 рублей будут равны одному доллару, возникнет неодолимая тяга к деноминации 100:1. Можно предположить, что нас ждет очередная реформа? Всегда есть вероятность. Другой вопрос — нужна ли она нам?
Каждое поколение россиян в прошлом веке теряло свои активы, а следующее начинало почти с нуля. Войны, революции, коллективизации, денежные реформы, инфляции, да и просто отъемы даже в мирное время. У российского народа никогда не было своей собственности. За 60 с лишним лет (1861-1917) он просто не успел ее создать. Поэтому в комиссионных магазинах было пусто, а вся Россия покрыта почерневшими деревянными домишками 100-летней давности и странными советскими конструкциями, над которыми архитектору то ли смеяться, то ли плакать. И главное имущество у большинства — по-прежнему советские квартиры, да еще авто, как знак успешности.
В рынок мы вошли без главного инвестора — населения. И до сих пор так и не смогли переломить ситуацию.
Главный вызов, возникший в 1990-х — как наконец дать возможность нормальной работящей семье накопить имущество и доходы, которые дали бы старт для сытой, качественной жизни в нескольких поколениях и могли бы спокойно передаваться детям и внукам?
Как дать старт «Российской мечте» — в средних и малых городах по всей территории России, со своими кусками земли и одно-, двухэтажными домами, с очень удобными дорогами и социальной инфраструктурой?
Как сделать так, чтобы крупные города не запоминались хаосом, хрущевскими панелями и атмосферой «заднего двора»?
Ответ на этот вызов может быть только один — если каждый шаг в экономической политике государства будет подчинен росту, а не умалению доходов российских семей.
Но наша историческая память кричит о другом: «они», «опять», «обманули», «отняли», «как всегда». Как важно сломать эту память о «павловской денежной реформе», случившейся 25 лет назад! И как нужно сегодня, чтобы общество уверилось, что «залезть в карманы населения» — самое последнее дело.
У Российского государства всегда была любовь к конфискационным реформам. Главная идея 1991 года — убрать «денежный навес» (слишком много денег у населения и слишком мало товаров против них). Но были еще и экзотические идеи — якобы начался контрабандный завоз фальшивой наличности из-за рубежа, и диверсией этой занимаются западные банки. Реформа была жестка, как жестяная банка. Меняли не больше 1000 рублей на человека. Если больше, то спецкомиссии должны были это разрешить.
Сразу же заморозили вклады в Сбербанке (на руки — не более 500 рублей в месяц). Те, кто копил на старость, могли лишь бессильно смотреть, как тают под ростом цен их сбережения. С апреля началась еще одна «конфискация» — повышение указами государственных розничных цен. Мясо стоило 2 рубля стало — 7 рублей. Сахар был 85 копеек стал — 2 рубля. Колбаса прошагала от 2 рублей к 10 рублям. Стало ли лучше?
На население были переложены все неумения экономической политики государства. А какие? Что не удалось сделать? Сбалансировать военный и гражданский секторы. В условиях падения мировых цен на нефть дать все стимулы росту внутреннего производства. Обеспечить осторожный, двухсекторный переход к рынку большой индустриальной экономики. Сделать все, чтобы в первую очередь росло производство товаров для народа. Накормить население, как лозунг, которому подчинено все на свете.
Вот уже 25 лет основные инвестиции в Россию — спекулятивные, а главный риск — потеря собственности.
Денежная реформа 1991 года стала ярчайшей точкой отсчета в кризисе начала 1990-х годов — в падении производства, розницы, инвестиций, в скачке инфляции. В том, что началось бегство капитала. Кому же интересно вкладывать деньги там, где их отнимают? Тем более что вскоре грянула новая денежная реформа.
Летом 1993 года — обмен советских купюр на российские. Но обязательно с ущербом для населения. Был установлен лимит на обмен — 35 тысяч рублей (примерно 35 долларов). Затем увеличили до 100 тысяч (примерно 100 долларов). На все это счастье давались две недели.
Что в результате? Мы сыты денежными реформами и инфляцией. Были съедены все сбережения тех, кто постарше. В рынок мы вошли без главного внутреннего инвестора — населения. Лучшего урока для тех, кто боится вкладывать в Россию, просто нельзя было придумывать. С 1991 года и на 25 лет вперед основными инвестициями в Россию стали спекулятивные, а главным риском — отъем собственности.
Эльвира Набиуллина: Ситуация в экономике остается непростой
В 1991 году нам освежили историческую память, ибо реформа декабря 1947 года и даже деноминация 1961 года тоже были конфискационными. В 1947 году вклады в сберегательных кассах до 3 тысяч рублей обменивались на новые деньги один к одному, от 3 до 10 тысяч рублей — меньше на одну треть, свыше 10 тысяч — минус две трети суммы вклада.
А нелюбимые властью наличные — только в пропорции 10 старых рублей на один новый. Как и в 1991 году, шла речь о фальшивых рублях, которые нужно уничтожить. И как в 1991 году был дан жесткий срок обмена — одна-две недели. А потом — все.
Является ли это воспоминанием о будущем? Стоит ли нам освежать историческую память? Конечно, стоит. Слишком многие сегодня говорят о непопулярных, болезненных реформах. Эти речи значат только одно. Как и сто лет назад, всегда есть желающие сбросить свои ошибки и потери на население. За 25 лет рыночных исканий их накопилось немало. И об этом стоит помнить всем».
Моя статья в «Российской газете», апрель 2016 г.
https://rg.ru/…/iakov-mirkin-v-rynok-my-voshli-bez-glavnogo…
Фото: Владимир Астапкович/РИА Новости