«Вот за что я ненавижу комсомольцев…»
6 июня, 2019 4:13 пп
Tanya Loskutova
Судьбы
С утра почувствовала себя неправдоподобно хорошо…
Даже полезли в голову разные мысли…
Вынула из носа «дыхательные трубочки», отключила кислород и, не зная зачем, бодрыми шагами поползла в мастерскую…
Продолжая энергично махать всем, что у меня махалось, (руками, ногами, головой…), остановилась у книжной полки, на самом верху которой стоял нефритовый конь с необъятным крупом, нефритовый же Будда с бабьими руками, модель шхуны с ободранными парусами, и, так и не сумевший потеряться, портрет Бехтерева…
Я даже сымитировала подскок…
Когда я оказалась на полу, поскользнувшись на двух разных книжках, заваленная книгами с других полок, попавшихся по пути моего взгляда на осточертевшего Бехтерева, я даже не проверила, жива ли я еще: так потряс меня мой же интерес к прилизанному, «открыточному» лицу красавца психиатра…
Тут же привычно и равнодушно вспомнила, что портрет этот — единственное, что осталось из папиных вещей после обыска, после того, как его увели навсегда…
Очухавшись, «я взглянул(а) окрест меня».
Среди всего, что оказалось на мне и на полу ,(книги, фото, конверты, альбомы), только одна вещь лежала лицом вверх: вот эта фотография трeх друзей.
Мужа под рукой не оказалось…
А рассказать, хоть коротко, про этих ребят хочется…
А Олька на ненавистной (мной) своей работе…
Адке все равно придётся много всего дорассказывать: она любит , чтобы «как пришли, как сели»…
Так что, кому интересно, слушайте.
*********
На фото. Слева- Петр Сажин, писатель.
В середине — Миша Лоскутов.
Справа — Борис Фейман, инженер.
Это — 12 мая 1927 года. Все они живут в Ленинграде, дружат, любят друг друга, шляются по городу и радуются своей молодости…
На фотографии написано:»Мишке Лоскутову в честь скитаний по Ленинграду. Петер Сажин, (так и написано, с буквой «е»). 12/5/1927 г.
Значит, отцу 21 год. И, значит, маме, которая приехала в этом же году в Ленинград- 19 лет! Всего…
Почему-то никогда об этом не думала, думала, что на три года больше…
А вот зачем приехала в Л-д, всегда помнила, любила этот её рассказ в детстве, юности, да и вообще…
Приехала погостить к своему жениху, Боре Фейману, да и заболела, температура, озноб, ангина…
Заботливый жених не мог оставлять свою невесту одну на целые дни, а сам он работал…
Кто может бездельничать этими же целыми днями? Конечно, люди легкомысленных профессий, типа писателей…
Выбор пал на верного Мишку…
Мишка исправно приходил с самого утра и дожидался возвращения Бориса…
Про самый для меня важный момент: как, на какой день мама почувствовала, что смертельно, (если честно, то это моё слово, но как-то я всегда понимала, что в папу можно было влюбиться только так!) влюбилась, мама не говорила…
И про папу тоже…
Иногда мне казалось, что она до сих пор сердита на папу, за то, что он вдруг перестал с ней шутить, перебрасываться весёлыми колкостями, придумывать страшные истории…
А однажды стал делать вид, что ему срочно надо работать, и полдня просидел в углу с блокнотом!…
Потом-то она увидела эту «работу»: половина блокнота была заполнена набросками с натуры — Ленка дуется на убежавший суп, Ленка вываливается из окна, Ленке скучно, Ленка врет, что не хочет гулять, потому что гулять хотят все…
А потом она сказала Борису, что уезжает домой, в Брянск, что женой ему быть не сможет, потому, что влюбилась в Мишку…
А Борис сказал, что он знает, вчера ему то же самое сказал Мишка:
я, говорит, пока она(!) не уедет, к тебе приходить не буду…
Я, говорит,ещё немного, и стал бы подлецом: сказал бы ей, что люблю её!..
Тогда Борис сказал, что любит их обоих, и хочет для них счастья!
Тогда мама сказала, вот за что я ненавижу комсомольцев, за то, что «они всё готовы понять», и хватит меня отфутболивать друг другу, и вообще мне никто из вас не нужен, и где мой чемодан…
Про всё остальное вы знаете… (про родителей).
Папа и Петя вступили в СП.
Борис стал инженером, потом изобрёл какую-то тиснёную обивку для московского метро…
Он нашёл маму уже в Москве, году в 54-55…
На встречу с ним в кафе — Мороженое на Сретенке взяла меня — показать, что из всего этого вышло…
Вернувшись домой мама сказала отчиму и бабушке, что я была отвратительной и всё время «дулась, как мышь на крупу»…
Проницательный отчим сказал: ну и правильно дулась, как она может простить, что какой-то дядька посягал на место её папы…
Тогда я, за то, что меня разгадали, спросила у него: а как же ты сам?..
Если бы тогда был конкурс на самую несправедливую девчонку в Москве, мне бы присудили первое место…
Ведь уже тогда я знала, что мой отчим занимался поисками папиных следов, письмами туда, куда до поры до времени почти все боялись писать… Да, что там говорить…
Меня жизнь избаловала наблюдением рядом с собой только одного вида борьбы — борьбы благородств… Как бы пошло это не звучало…
*********
В одном из ответов на десятки маминых и дядивитиных писем, на вопрос: за что арестовали М.П. Лоскутова, был ответ: «…в том числе за связь с врагом народа Петром Сажиным, отбывающим наказание в лагере …»
Между тем, писатель Сажин не только не был репрессирован, но и никогда не был под следствием…
Мало того, он занимался папиной реабилитацией, его письма и запросы Лубянка вернула нам вместе с протоколами допросов, фотографиями,
(в том числе и этой)…
*********
Tanya Loskutova
Судьбы
С утра почувствовала себя неправдоподобно хорошо…
Даже полезли в голову разные мысли…
Вынула из носа «дыхательные трубочки», отключила кислород и, не зная зачем, бодрыми шагами поползла в мастерскую…
Продолжая энергично махать всем, что у меня махалось, (руками, ногами, головой…), остановилась у книжной полки, на самом верху которой стоял нефритовый конь с необъятным крупом, нефритовый же Будда с бабьими руками, модель шхуны с ободранными парусами, и, так и не сумевший потеряться, портрет Бехтерева…
Я даже сымитировала подскок…
Когда я оказалась на полу, поскользнувшись на двух разных книжках, заваленная книгами с других полок, попавшихся по пути моего взгляда на осточертевшего Бехтерева, я даже не проверила, жива ли я еще: так потряс меня мой же интерес к прилизанному, «открыточному» лицу красавца психиатра…
Тут же привычно и равнодушно вспомнила, что портрет этот — единственное, что осталось из папиных вещей после обыска, после того, как его увели навсегда…
Очухавшись, «я взглянул(а) окрест меня».
Среди всего, что оказалось на мне и на полу ,(книги, фото, конверты, альбомы), только одна вещь лежала лицом вверх: вот эта фотография трeх друзей.
Мужа под рукой не оказалось…
А рассказать, хоть коротко, про этих ребят хочется…
А Олька на ненавистной (мной) своей работе…
Адке все равно придётся много всего дорассказывать: она любит , чтобы «как пришли, как сели»…
Так что, кому интересно, слушайте.
*********
На фото. Слева- Петр Сажин, писатель.
В середине — Миша Лоскутов.
Справа — Борис Фейман, инженер.
Это — 12 мая 1927 года. Все они живут в Ленинграде, дружат, любят друг друга, шляются по городу и радуются своей молодости…
На фотографии написано:»Мишке Лоскутову в честь скитаний по Ленинграду. Петер Сажин, (так и написано, с буквой «е»). 12/5/1927 г.
Значит, отцу 21 год. И, значит, маме, которая приехала в этом же году в Ленинград- 19 лет! Всего…
Почему-то никогда об этом не думала, думала, что на три года больше…
А вот зачем приехала в Л-д, всегда помнила, любила этот её рассказ в детстве, юности, да и вообще…
Приехала погостить к своему жениху, Боре Фейману, да и заболела, температура, озноб, ангина…
Заботливый жених не мог оставлять свою невесту одну на целые дни, а сам он работал…
Кто может бездельничать этими же целыми днями? Конечно, люди легкомысленных профессий, типа писателей…
Выбор пал на верного Мишку…
Мишка исправно приходил с самого утра и дожидался возвращения Бориса…
Про самый для меня важный момент: как, на какой день мама почувствовала, что смертельно, (если честно, то это моё слово, но как-то я всегда понимала, что в папу можно было влюбиться только так!) влюбилась, мама не говорила…
И про папу тоже…
Иногда мне казалось, что она до сих пор сердита на папу, за то, что он вдруг перестал с ней шутить, перебрасываться весёлыми колкостями, придумывать страшные истории…
А однажды стал делать вид, что ему срочно надо работать, и полдня просидел в углу с блокнотом!…
Потом-то она увидела эту «работу»: половина блокнота была заполнена набросками с натуры — Ленка дуется на убежавший суп, Ленка вываливается из окна, Ленке скучно, Ленка врет, что не хочет гулять, потому что гулять хотят все…
А потом она сказала Борису, что уезжает домой, в Брянск, что женой ему быть не сможет, потому, что влюбилась в Мишку…
А Борис сказал, что он знает, вчера ему то же самое сказал Мишка:
я, говорит, пока она(!) не уедет, к тебе приходить не буду…
Я, говорит,ещё немного, и стал бы подлецом: сказал бы ей, что люблю её!..
Тогда Борис сказал, что любит их обоих, и хочет для них счастья!
Тогда мама сказала, вот за что я ненавижу комсомольцев, за то, что «они всё готовы понять», и хватит меня отфутболивать друг другу, и вообще мне никто из вас не нужен, и где мой чемодан…
Про всё остальное вы знаете… (про родителей).
Папа и Петя вступили в СП.
Борис стал инженером, потом изобрёл какую-то тиснёную обивку для московского метро…
Он нашёл маму уже в Москве, году в 54-55…
На встречу с ним в кафе — Мороженое на Сретенке взяла меня — показать, что из всего этого вышло…
Вернувшись домой мама сказала отчиму и бабушке, что я была отвратительной и всё время «дулась, как мышь на крупу»…
Проницательный отчим сказал: ну и правильно дулась, как она может простить, что какой-то дядька посягал на место её папы…
Тогда я, за то, что меня разгадали, спросила у него: а как же ты сам?..
Если бы тогда был конкурс на самую несправедливую девчонку в Москве, мне бы присудили первое место…
Ведь уже тогда я знала, что мой отчим занимался поисками папиных следов, письмами туда, куда до поры до времени почти все боялись писать… Да, что там говорить…
Меня жизнь избаловала наблюдением рядом с собой только одного вида борьбы — борьбы благородств… Как бы пошло это не звучало…
*********
В одном из ответов на десятки маминых и дядивитиных писем, на вопрос: за что арестовали М.П. Лоскутова, был ответ: «…в том числе за связь с врагом народа Петром Сажиным, отбывающим наказание в лагере …»
Между тем, писатель Сажин не только не был репрессирован, но и никогда не был под следствием…
Мало того, он занимался папиной реабилитацией, его письма и запросы Лубянка вернула нам вместе с протоколами допросов, фотографиями,
(в том числе и этой)…
*********