«Вот он, гад, саботажник с лицом страстотерпца…»
13 февраля, 2017 9:28 дп
Наталья Троянцева
Наталья Троянцева:
НЕПРИКАЯННЫЕ КАИНЫ
Как-то сама собой потихоньку затихла громогласная идея покаяния за преступления сталинизма. Рассосалась в водовороте сенсаций американской повседневности – вот и славно, трампам-пам. Желание жить чужим настоящим оказалось намного сильнее, чем стремление докопаться до собственного прошлого. Тем более, что – чем глубже копаешь, тем больше убеждаешься: ни одно искреннее заблуждение не остаётся безнаказанным.
Попалась на глаза отлично изданная книжечка – двухтомник Павла Антокольского, «Павлика», друга Марины Цветаевой и Юрия Завадского, актёра и талантливого поэта. А в ней – поэма «Кощей», где концентрация ярчайших метафор убийственно точно и безапелляционно обвиняет каждого, кто посмеет мечтать о хотя бы минимальном благополучии. Поэма написана в тридцатые, и такие вот строчки впечатляют особенно:
«…Вот он – тысячелетний, костлявый, нещадный,
Наш сосед по квартире. Когда за стеной
Он в кубышке с червонцами роется жадно,
Слышишь кашель его, слышишь стук костяной?
Вот он, гад, саботажник с лицом страстотерпца,
Наш сосед по работе, прижившийся здесь, –
О, прожжённая бестия, хилое сердце,
Спирта, спермы и перца зловонная смесь!..»
Вдохновенно написанный донос на каждого, кто случайно оказался рядом и, значит, – под подозрением.
Всякий раз размышляя о судьбе Мейерхольда, я думаю об ортодоксальном революционном пафосе всех этих «Мандатов», «Клопов», «Бань». Я вспоминаю о самоубийстве Маяковского – и поражаюсь честности его поступка. Думаю о Шостаковиче, написавшем музыку к фильму «Великий гражданин» – киноопусу, подробно обосновавшему репрессии «старых» большевиков. О Прокофьеве, авторе музыки к «Ивану Грозному», об Эйзенштейне, собственно… Грандиозные творения во славу политического режима – самый убийственный аргумент в его пользу.
И это понимание вдруг примиряет меня с мелкотравчатость
Наталья Троянцева
Наталья Троянцева:
НЕПРИКАЯННЫЕ КАИНЫ
Как-то сама собой потихоньку затихла громогласная идея покаяния за преступления сталинизма. Рассосалась в водовороте сенсаций американской повседневности – вот и славно, трампам-пам. Желание жить чужим настоящим оказалось намного сильнее, чем стремление докопаться до собственного прошлого. Тем более, что – чем глубже копаешь, тем больше убеждаешься: ни одно искреннее заблуждение не остаётся безнаказанным.
Попалась на глаза отлично изданная книжечка – двухтомник Павла Антокольского, «Павлика», друга Марины Цветаевой и Юрия Завадского, актёра и талантливого поэта. А в ней – поэма «Кощей», где концентрация ярчайших метафор убийственно точно и безапелляционно обвиняет каждого, кто посмеет мечтать о хотя бы минимальном благополучии. Поэма написана в тридцатые, и такие вот строчки впечатляют особенно:
«…Вот он – тысячелетний, костлявый, нещадный,
Наш сосед по квартире. Когда за стеной
Он в кубышке с червонцами роется жадно,
Слышишь кашель его, слышишь стук костяной?
Вот он, гад, саботажник с лицом страстотерпца,
Наш сосед по работе, прижившийся здесь, –
О, прожжённая бестия, хилое сердце,
Спирта, спермы и перца зловонная смесь!..»
Вдохновенно написанный донос на каждого, кто случайно оказался рядом и, значит, – под подозрением.
Всякий раз размышляя о судьбе Мейерхольда, я думаю об ортодоксальном революционном пафосе всех этих «Мандатов», «Клопов», «Бань». Я вспоминаю о самоубийстве Маяковского – и поражаюсь честности его поступка. Думаю о Шостаковиче, написавшем музыку к фильму «Великий гражданин» – киноопусу, подробно обосновавшему репрессии «старых» большевиков. О Прокофьеве, авторе музыки к «Ивану Грозному», об Эйзенштейне, собственно… Грандиозные творения во славу политического режима – самый убийственный аргумент в его пользу.
И это понимание вдруг примиряет меня с мелкотравчатость