Виолончель Венедиктова
9 марта, 2023 11:13 дп
Мэйдэй
Алексей Федяров:
Когда вчера написал о разборках вокруг журнала Венедиктова, абсолютно был уверен в реакции прекрасной части публики. Не ошибся. Невозможно ошибиться.
Буду краток. Обсуждать можно:
— сотрудничество с гестапо (так оценивают работу с бюджетными деньгами самые принципиальные);
— завышение расходов и обналичивание через это денег;
— отношение к тому, что исполняя заказ города на издание журнала о городе организация закладывает норму прибыли.
Я сознательно ушёл от первых двух вопросов, их и без меня песочат, но высказал мнение о том, что сама по себе прибыль — личная, с уплаченными налогами — это абсолютно нормально.
Но, конечно, обсуждать пришли иное: не надо защищать коллаборанта, примерно так.
Тут совсем просто. Мне глубоко безразличны личностные характеристики и судьба Алексея Венедиктова. Я с ним не знаком и в защите он не нуждается, как не нуждается в защите от вас, господа, вообще никто.
Причина на поверхности: если вы не можете защитить своих, то и от вас защищать никого нужды нет. Вы покричите и забудете, а завтра сосед выебет гуся, вы будете кричать об этом. И тоже недолго.
Чуть выйду за рамки, заданные самому себе и отмечу, что если вы говорите о недопустимости взаимодействия с госбюджетом вообще, вычеркивайте из своих белых списков Сахаровский центр, все НКО, получавшие когда-то гранты, а это весь цвет правозащиты, Кирилла Серебренникова, наконец. Кстати, его защита не просто не скрывала наличие чёрной бухгалтерии и схем обнала бюджетных денег, но и строила на этом позицию.
Если вы говорите о недопустимости участия в тендере на издание журнала о Москве лично Венедиктова, говорите об этом. О его ангажированности и конфликте интересов — конечно, это тема. Хотите о завышении им расходов — только в путь.
Это важно, уметь спорить на тему. Не обобщать предмет. Не переходить на личность собеседника. Не подменять предмет спора общими обвинениями порядка: я за добро, а ты нет.
А сейчас о том, что сложнее.
Однажды я участвовал в дискуссии типа как нам обустроить суд в прекрасной России будущего. Один раз и больше никогда не участвовал. Организовал обсуждение циничный политтехнолог, а вёл достанный по такому случаю с маминой кухни сутулый юноша лет сорока с духовным лицом.
Во вступлении он четыре раза произнёс фразу «Когда мы придём к власти», а основную часть начал с Верховного суда, в котором полагал оставить девять судей, с обязательным сплошным кассационный пересмотром ими всех дел по каждой жалобе.
Я спросил, представляет ли он объём, а это только по уголовным делам около 5 тысяч надзорных жалоб в год, если грубо, а есть ещё гражданские дела общей юрисдикции, арбитраж, административные дела.
Спросил, смогут ли девять судей провести хотя бы тысячу полноценных разбирательств в год.
Юноша ненадолго задумался, а потом начал возмущаться, что с такими, как я, демократии не будет. И все закивали, а я решил не участвовать в групповом сеансе самоудовлетворения и ушёл.
Я очень боюсь таких духовных. Они же не из тех, кто дерётся. Они их тех, кто вешает. Хотят вешать, по крайней мере.
Мэйдэй
Алексей Федяров:
Когда вчера написал о разборках вокруг журнала Венедиктова, абсолютно был уверен в реакции прекрасной части публики. Не ошибся. Невозможно ошибиться.
Буду краток. Обсуждать можно:
— сотрудничество с гестапо (так оценивают работу с бюджетными деньгами самые принципиальные);
— завышение расходов и обналичивание через это денег;
— отношение к тому, что исполняя заказ города на издание журнала о городе организация закладывает норму прибыли.
Я сознательно ушёл от первых двух вопросов, их и без меня песочат, но высказал мнение о том, что сама по себе прибыль — личная, с уплаченными налогами — это абсолютно нормально.
Но, конечно, обсуждать пришли иное: не надо защищать коллаборанта, примерно так.
Тут совсем просто. Мне глубоко безразличны личностные характеристики и судьба Алексея Венедиктова. Я с ним не знаком и в защите он не нуждается, как не нуждается в защите от вас, господа, вообще никто.
Причина на поверхности: если вы не можете защитить своих, то и от вас защищать никого нужды нет. Вы покричите и забудете, а завтра сосед выебет гуся, вы будете кричать об этом. И тоже недолго.
Чуть выйду за рамки, заданные самому себе и отмечу, что если вы говорите о недопустимости взаимодействия с госбюджетом вообще, вычеркивайте из своих белых списков Сахаровский центр, все НКО, получавшие когда-то гранты, а это весь цвет правозащиты, Кирилла Серебренникова, наконец. Кстати, его защита не просто не скрывала наличие чёрной бухгалтерии и схем обнала бюджетных денег, но и строила на этом позицию.
Если вы говорите о недопустимости участия в тендере на издание журнала о Москве лично Венедиктова, говорите об этом. О его ангажированности и конфликте интересов — конечно, это тема. Хотите о завышении им расходов — только в путь.
Это важно, уметь спорить на тему. Не обобщать предмет. Не переходить на личность собеседника. Не подменять предмет спора общими обвинениями порядка: я за добро, а ты нет.
А сейчас о том, что сложнее.
Однажды я участвовал в дискуссии типа как нам обустроить суд в прекрасной России будущего. Один раз и больше никогда не участвовал. Организовал обсуждение циничный политтехнолог, а вёл достанный по такому случаю с маминой кухни сутулый юноша лет сорока с духовным лицом.
Во вступлении он четыре раза произнёс фразу «Когда мы придём к власти», а основную часть начал с Верховного суда, в котором полагал оставить девять судей, с обязательным сплошным кассационный пересмотром ими всех дел по каждой жалобе.
Я спросил, представляет ли он объём, а это только по уголовным делам около 5 тысяч надзорных жалоб в год, если грубо, а есть ещё гражданские дела общей юрисдикции, арбитраж, административные дела.
Спросил, смогут ли девять судей провести хотя бы тысячу полноценных разбирательств в год.
Юноша ненадолго задумался, а потом начал возмущаться, что с такими, как я, демократии не будет. И все закивали, а я решил не участвовать в групповом сеансе самоудовлетворения и ушёл.
Я очень боюсь таких духовных. Они же не из тех, кто дерётся. Они их тех, кто вешает. Хотят вешать, по крайней мере.