В самоощущении нищего
6 февраля, 2024 1:51 пп
Наталья Троянцева
Наталья Троянцева:
В одном из своих первых стишков я написала: «У России особый путь: заклинание или заклятие?» И я всё время пытаюсь выявить эту «особость», проникнуться этим оригинальным свойством «загадочной русской души», которое я в какой-то момент обозначила как загадочное русское Ничто. К счастью, сейчас я понимаю, что это свойственно любой нации, преобладающему большинству человечества в целом. Просто в русской душе это качество оказалось гипертрофировано. Я назвала это «самоощущение нищего».
Самоощущение нищего – это адская пропасть внутри подсознания. Перед нами человек, которому что ни дай, всё мало, каковой не способен ничего оценить по достоинству ввиду отсутствия чувства собственного достоинства, за которое он ошибочно принимает ненасытное самоуничижение. И если библейское» нищие духом» подразумевает стремление к духовному обогащению, то «самоощущение нищего» включает лишь уверенный страх несомненной невозможности и неизбежной неудачи. Этот страх в любой момент овладевает логикой осознания, парализуя волю, и собственно действие возможно только без размышления, не рассуждая, по наитию.
К действию подталкивают обстоятельства или люди, но и достигнутый итог не приносит не то, что радости, а и удовлетворения. Действующий по наитию испытывает чувство опустошения от истраченных эмоций – это и есть заменитель, простодушный субститут удовлетворённости.
В противоположность описанному, олицетворением «богатства», на мой взгляд, является тот, кто вначале действует, побуждаемый желанием сделать что-то и зачем-то, а после оценить собственные усилия и результат чётко и беспристрастно. То есть действие должно быть обоснованным с момента побуждения до момента последующего оценивания, которое и явится стимулом для следующего действия – в данном случае, только и исключительно. Я сейчас имею ввиду буквально пошаговое избавление от внедрённого в подкорку ощущения нищего, перечисляя стадии мыслительных усилий. Здесь ещё важно вот что. Каждому с рождения насильно вталкивается обобщённый критерий социализации, включая наипошлейший «свобода одного человека заканчивается там, где начинается свобода другого», охотно цитируемый тезис Бакунина. В то время как само понятие свободы подлинной буквально противоположно тому, что в него вкладывают «нищие», отказываясь от висцерально, «внутренностно» рождённого чувства вселенского масштаба автономности, редчайше и редчайшими постигаемой. Но есть и первый шаг в нужном направлении – замкнуть впечатление от сделанного внутри самооценки и этим ограничить и вероятное тщеславие, и внушённую неуверенность в своей правоте. Ограничиться этим осознанно.
У «нищего» чувства, дОлжные возвышать, обращены к низменному. Не восторг сопереживания, а зависть – источник побуждения к действию. Зависть, впрочем, тщательно завуалирована и укрывается за абстрактными формулировками долженствования в сложившихся обстоятельствах – но именно таковой остаётся и требует не столько одобрения или благодарности, сколько ответной зависти как стимула. Не любовь, как прекрасный итог трансформации влюблённости в дружбу, а ревность как гипотеза посягательства на того или ту, кем не только не обладаешь, но и с кем связан формальными узами, в любой момент расторгаемыми. Ревность как тщета безрассудно завистливой эмоции нищего – ведь только завистников, себе подобных, «нищий» и видит вокруг.
Низменные чувства – основной источник саморазрушения. Но, что важнее, тот, кто отдаёт себе отчёт в их проявлении, страдает меньше, чем тот, кто их вуалирует или выдаёт за высокие – упивается бессребреничеством, наслаждается расточительностью или гордится бережливостью, имея подоплёкой ту же зависть или ревность. Бессребреник отстаивает своё бескорыстие, но требует в ответ восхищённого поклонения, соотносимого с тем, каковое, по его мнению, получает богач. Расточитель имитирует гипотетический жест богача, упиваясь безответственностью и отстаивая её – в противоположность богачу, отвечающему за собственные жесты всегда и во всём. Бережливый подражает богатству, руководствуясь не широтой души, а культивируя скаредность. И всех перечисленных мотивирует лишь зависть и ревность к тому, кому они пытаются подражать. Тут важно подчеркнуть, что у нас и миллиардеры в существе своём нищие. Как богач – это не финансовая состоятельность, а вечно обновляемая самоидентификация, так и нищий – это неизменное ментальное и чувственное фиаско.
Примерам несть числа, поэтому остановлюсь на актуальном. Я давно и с интересом отслеживаю спонтанные, по преимуществу, диалоги журналиста Александра Плющева и политтехнолога Максима Каца. Это наиболее яркий пример яростной неприязни «нищего» к энергичной открытости «богача». Любое действие Максима Александр воспринимает как провокацию, любое высказывание мнит фальшивкой. Максим очень легко идёт на контакт, Александру это кажется вызовом. Обобщённые формулировки Максима, всегда подкреплённые опытом, Александр подводит под упрощённую схему личного восприятия, точнее, неприятия априори, тем самым искажая их существо. Если впрямую обвинить Александра, обаятельного профессионала, в зависти и ревности, пожалуй, он вознегодует, а его многочисленные почитатели обрушат лавину гнева на ту, которая посмела…и т.п. Но иной подоплёки я тут не вижу. Пожалуй, именно этот пример легче всего соотнести с пушкинской трактовкой конфликта Моцарта и Сальери. Зависть к мироощущению, ревность к очевидным успехам, несмотря ни на что! «Богачи» в России – изгои, прОклятые парвеню, но именно их публичность не является капканом, они ясно видят окружающую реальность и способны действовать в рамках обстоятельств, не желая становиться их жертвой. Максим Кац, к примеру, ощущает себя человеком мира в полном смысле этого понятия.
На этом остановлюсь, пожалуй. Я сумела вычленить главное и мне самой ещё есть, над чем поразмыслить и что, заведомо лишнее, извергнуть из собственной сущности. Ну или просто освоить своё наитие…
Наталья Троянцева
Наталья Троянцева:
В одном из своих первых стишков я написала: «У России особый путь: заклинание или заклятие?» И я всё время пытаюсь выявить эту «особость», проникнуться этим оригинальным свойством «загадочной русской души», которое я в какой-то момент обозначила как загадочное русское Ничто. К счастью, сейчас я понимаю, что это свойственно любой нации, преобладающему большинству человечества в целом. Просто в русской душе это качество оказалось гипертрофировано. Я назвала это «самоощущение нищего».
Самоощущение нищего – это адская пропасть внутри подсознания. Перед нами человек, которому что ни дай, всё мало, каковой не способен ничего оценить по достоинству ввиду отсутствия чувства собственного достоинства, за которое он ошибочно принимает ненасытное самоуничижение. И если библейское» нищие духом» подразумевает стремление к духовному обогащению, то «самоощущение нищего» включает лишь уверенный страх несомненной невозможности и неизбежной неудачи. Этот страх в любой момент овладевает логикой осознания, парализуя волю, и собственно действие возможно только без размышления, не рассуждая, по наитию.
К действию подталкивают обстоятельства или люди, но и достигнутый итог не приносит не то, что радости, а и удовлетворения. Действующий по наитию испытывает чувство опустошения от истраченных эмоций – это и есть заменитель, простодушный субститут удовлетворённости.
В противоположность описанному, олицетворением «богатства», на мой взгляд, является тот, кто вначале действует, побуждаемый желанием сделать что-то и зачем-то, а после оценить собственные усилия и результат чётко и беспристрастно. То есть действие должно быть обоснованным с момента побуждения до момента последующего оценивания, которое и явится стимулом для следующего действия – в данном случае, только и исключительно. Я сейчас имею ввиду буквально пошаговое избавление от внедрённого в подкорку ощущения нищего, перечисляя стадии мыслительных усилий. Здесь ещё важно вот что. Каждому с рождения насильно вталкивается обобщённый критерий социализации, включая наипошлейший «свобода одного человека заканчивается там, где начинается свобода другого», охотно цитируемый тезис Бакунина. В то время как само понятие свободы подлинной буквально противоположно тому, что в него вкладывают «нищие», отказываясь от висцерально, «внутренностно» рождённого чувства вселенского масштаба автономности, редчайше и редчайшими постигаемой. Но есть и первый шаг в нужном направлении – замкнуть впечатление от сделанного внутри самооценки и этим ограничить и вероятное тщеславие, и внушённую неуверенность в своей правоте. Ограничиться этим осознанно.
У «нищего» чувства, дОлжные возвышать, обращены к низменному. Не восторг сопереживания, а зависть – источник побуждения к действию. Зависть, впрочем, тщательно завуалирована и укрывается за абстрактными формулировками долженствования в сложившихся обстоятельствах – но именно таковой остаётся и требует не столько одобрения или благодарности, сколько ответной зависти как стимула. Не любовь, как прекрасный итог трансформации влюблённости в дружбу, а ревность как гипотеза посягательства на того или ту, кем не только не обладаешь, но и с кем связан формальными узами, в любой момент расторгаемыми. Ревность как тщета безрассудно завистливой эмоции нищего – ведь только завистников, себе подобных, «нищий» и видит вокруг.
Низменные чувства – основной источник саморазрушения. Но, что важнее, тот, кто отдаёт себе отчёт в их проявлении, страдает меньше, чем тот, кто их вуалирует или выдаёт за высокие – упивается бессребреничеством, наслаждается расточительностью или гордится бережливостью, имея подоплёкой ту же зависть или ревность. Бессребреник отстаивает своё бескорыстие, но требует в ответ восхищённого поклонения, соотносимого с тем, каковое, по его мнению, получает богач. Расточитель имитирует гипотетический жест богача, упиваясь безответственностью и отстаивая её – в противоположность богачу, отвечающему за собственные жесты всегда и во всём. Бережливый подражает богатству, руководствуясь не широтой души, а культивируя скаредность. И всех перечисленных мотивирует лишь зависть и ревность к тому, кому они пытаются подражать. Тут важно подчеркнуть, что у нас и миллиардеры в существе своём нищие. Как богач – это не финансовая состоятельность, а вечно обновляемая самоидентификация, так и нищий – это неизменное ментальное и чувственное фиаско.
Примерам несть числа, поэтому остановлюсь на актуальном. Я давно и с интересом отслеживаю спонтанные, по преимуществу, диалоги журналиста Александра Плющева и политтехнолога Максима Каца. Это наиболее яркий пример яростной неприязни «нищего» к энергичной открытости «богача». Любое действие Максима Александр воспринимает как провокацию, любое высказывание мнит фальшивкой. Максим очень легко идёт на контакт, Александру это кажется вызовом. Обобщённые формулировки Максима, всегда подкреплённые опытом, Александр подводит под упрощённую схему личного восприятия, точнее, неприятия априори, тем самым искажая их существо. Если впрямую обвинить Александра, обаятельного профессионала, в зависти и ревности, пожалуй, он вознегодует, а его многочисленные почитатели обрушат лавину гнева на ту, которая посмела…и т.п. Но иной подоплёки я тут не вижу. Пожалуй, именно этот пример легче всего соотнести с пушкинской трактовкой конфликта Моцарта и Сальери. Зависть к мироощущению, ревность к очевидным успехам, несмотря ни на что! «Богачи» в России – изгои, прОклятые парвеню, но именно их публичность не является капканом, они ясно видят окружающую реальность и способны действовать в рамках обстоятельств, не желая становиться их жертвой. Максим Кац, к примеру, ощущает себя человеком мира в полном смысле этого понятия.
На этом остановлюсь, пожалуй. Я сумела вычленить главное и мне самой ещё есть, над чем поразмыслить и что, заведомо лишнее, извергнуть из собственной сущности. Ну или просто освоить своё наитие…