«В общем, я там был…»
5 июня, 2019 5:48 дп
Василий Гатов
У меня есть некоторые основания судить о сериале HBO Chernobyl. Во-первых, я был в Зоне как журналист около 2 недель в середине мая-начале июня 1986 года. Во-вторых, как и большинство тех, кого тронул Чернобыль, я никогда не забывал о катастрофе — читая последовательно всё, что писалось и смотря то, что снималось. Со временем, естественно, Чернобыль стал отходить на второй и более дальние планы в интересах — но не забывался никогда. Я был знаком с Леонидом Телятниковым, виделся и разговаривал с Валерием Легасовым (уже в Москве, в Припяти и рядом он был недоступен для журналистов, за исключением, может быть, правдиста Губарева). Через полтора года после Чернобыля познакомился с генералом Таракановым (это тот, который руководит уборкой обломков графита из реактора с крыши) — но по другому поводу, он руководил разборами завалов в Спитаке после землетрясения 1988 года.
При этом у меня никогда даже не было поползновения искать государственных льгот и наград ликвидатора (даже если б для этого были основания) — хотя немалое количество номенклатурных писателей-журналистов легко объявляли себя чуть ли не спасителями отечества (особенно любители фигурного катания и рассказов о шпионах с их слов).
В общем, я там был. Дымящийся контур станции видел. Ликвидаторы были вокруг, и они были настоящими мужчинами (женщин почти не было, только небольшое количество врачей и ученых, до которых журналистов не особо допускали пока Легасов не выступил в Вене на МАГАТЭ). В зоне не было никакого сухого закона, но и водка не лилась рекой — просто всегда была. В зоне все курили по принципу «что ж отказывать себе в этом удовольствии».
Атмосфера весны 1986 года в сериале не вызывает у меня никаких противоречий. С учетом физической сложности воспроизведения замшелой советской жизни, это очень точно. То, что авторы сериала где-то добавили более темных тонов, а где-то зачем-то переборщили с красным (навязчивое «comrade» и какие-то бессмысленные лозунги во дворах Припяти) — тоже не раздражает, их аудитории необходимы маркеры «советской реальности».
Персонажи сериала с реальными прототипами — Щербина, Легасов, руководители станции, пожарный и его жена — выписаны с максимальным тактом и уважением, я бы даже сказал, придыханием. Как они сыграны — особенно две главные мужские роли — на мой взгляд, следует изучать в актерских школах.
Придуманные, «обобщенные» персонажи — Ульяна Хомюк и некий «большой начальник КГБ» (видимо, Чебриков имеется в виду) — тоже не вызывают возражений, тем более, что это не документальная реконструкция, а художественное кино.
* * *
Но вот что вызывает, так это реакция на Chernobyl со стороны российской творческой интелли… ой, простите — импонтенции. Люди, которые только и умеют говорить «ну кто же так е…., ой, снимает», при этом у него самого не сто… снимается ничего уже лет 20, или если сто… ой, снимается, то это говно-продукция, которую под угрозой расстрела смотрят только ближайшие друзья и спонсоры на премьере. Они источают гневный яд по поводу «исторических неточностей», «выдумок» и «антироссийского содержания»
Василий Гатов
У меня есть некоторые основания судить о сериале HBO Chernobyl. Во-первых, я был в Зоне как журналист около 2 недель в середине мая-начале июня 1986 года. Во-вторых, как и большинство тех, кого тронул Чернобыль, я никогда не забывал о катастрофе — читая последовательно всё, что писалось и смотря то, что снималось. Со временем, естественно, Чернобыль стал отходить на второй и более дальние планы в интересах — но не забывался никогда. Я был знаком с Леонидом Телятниковым, виделся и разговаривал с Валерием Легасовым (уже в Москве, в Припяти и рядом он был недоступен для журналистов, за исключением, может быть, правдиста Губарева). Через полтора года после Чернобыля познакомился с генералом Таракановым (это тот, который руководит уборкой обломков графита из реактора с крыши) — но по другому поводу, он руководил разборами завалов в Спитаке после землетрясения 1988 года.
При этом у меня никогда даже не было поползновения искать государственных льгот и наград ликвидатора (даже если б для этого были основания) — хотя немалое количество номенклатурных писателей-журналистов легко объявляли себя чуть ли не спасителями отечества (особенно любители фигурного катания и рассказов о шпионах с их слов).
В общем, я там был. Дымящийся контур станции видел. Ликвидаторы были вокруг, и они были настоящими мужчинами (женщин почти не было, только небольшое количество врачей и ученых, до которых журналистов не особо допускали пока Легасов не выступил в Вене на МАГАТЭ). В зоне не было никакого сухого закона, но и водка не лилась рекой — просто всегда была. В зоне все курили по принципу «что ж отказывать себе в этом удовольствии».
Атмосфера весны 1986 года в сериале не вызывает у меня никаких противоречий. С учетом физической сложности воспроизведения замшелой советской жизни, это очень точно. То, что авторы сериала где-то добавили более темных тонов, а где-то зачем-то переборщили с красным (навязчивое «comrade» и какие-то бессмысленные лозунги во дворах Припяти) — тоже не раздражает, их аудитории необходимы маркеры «советской реальности».
Персонажи сериала с реальными прототипами — Щербина, Легасов, руководители станции, пожарный и его жена — выписаны с максимальным тактом и уважением, я бы даже сказал, придыханием. Как они сыграны — особенно две главные мужские роли — на мой взгляд, следует изучать в актерских школах.
Придуманные, «обобщенные» персонажи — Ульяна Хомюк и некий «большой начальник КГБ» (видимо, Чебриков имеется в виду) — тоже не вызывают возражений, тем более, что это не документальная реконструкция, а художественное кино.
* * *
Но вот что вызывает, так это реакция на Chernobyl со стороны российской творческой интелли… ой, простите — импонтенции. Люди, которые только и умеют говорить «ну кто же так е…., ой, снимает», при этом у него самого не сто… снимается ничего уже лет 20, или если сто… ой, снимается, то это говно-продукция, которую под угрозой расстрела смотрят только ближайшие друзья и спонсоры на премьере. Они источают гневный яд по поводу «исторических неточностей», «выдумок» и «антироссийского содержания»