В мироощущении подростка
14 декабря, 2024 1:03 дп
Наталья Троянцева
Наталья Троянцева:
До тех пор, пока человек не умножает и не накапливает опыт осознанных деятельных решений, он ментально пребывает в статусе ребёнка или подростка. Мироощущение такого рода универсально для обитателя любой страны и практически обусловлено не столько политическим устройством как таковым, сколько, условно говоря, общественным договором в рамках этого политического строя.
Если верховная власть в Российской империи была устроена на принципах абсолютной монархии, опиравшейся на военных той или иной направленности (хотя их численность колебалась от 0,7 до 1,1 процента), то на низовом уровне существовала крестьянская община. Википедия свидетельствует: «Согласно переписи 1897 г., все население страны 125 миллионов человек, распределялось по следующим сословиям: дворяне — 1,5% от всего населения, духовенство — 0,5%, купцы — 0,3%, мещане — 10,6%, крестьяне — 77,1%, казаки — 2,3%». Такого рода централизация исключала возможность не только созидательной инициативы индивидуума, но и индивидуума как такового. Крестьянская община являлась и форматом общественного договора, и виделась единственно возможной организационной формой экономического развития. Методика индустриализации потому и приобретала столь противоестественную форму, зафиксированную в метафоре платоновского «Котлована», что любая индивидуализация исключалась априори. Общинная самоидентификация устанавливала правила игры. Социальный акцент делался именно на равенство среди новейшей разновидности податного населения, а вот отношение к верховной власти по-прежнему исключало даже вероятность контроля. Делом власти было декларировать равенство, а никак не следовать ему. Несмотря на отдельные имена, по сути власть была обезличена, точнее, было обезличено её восприятие социумом. Люди знали имена генсека и отдельных членов Политбюро, но их реальная деятельность таилась под спудом государственной тайны. «Коллективная ответственность» на деле оборачивалась инерцией индивидуальной безответственности.
Зато, в конечном итоге, инерция единовластия после революции 1917 года породила некоего монстра, который взял на себя функции взрослого — социалистическую систему общественных отношений, где главенствующую роль играла идеология. Именно идеология стала тем самым универсальным и условным «взрослым» для всех людей без исключения, насильственно вводя и удерживая каждого в умозрительном состоянии ребёнка или подростка. Монархическое сознание как бы абсолютизировало функцию идеологии как нечто единственно верное и непреложное. С этим можно было не соглашаться, против этого можно было возражать или даже бороться и бесславно и безвестно умирать в этой борьбе, но создать убедительную альтернативу таковому мировосприятию в конце концов было просто некому. Потенциально деятельные уничтожались, так сказать, в зародыше — по той простой причине, что как раз и являлись вероятной и убедительной альтернативой идеологии. Но потенциально деятельный точно так же не имел ни малейшего опыта собственных осознанных деятельных решений и, что самое главное, опыта результативного их воплощения.
Изменилось ли что-то в самоощущении россиянина за последние 30 с лишним лет «суверенной демократии»? Судя по сегодняшнему дню, практически нет. Централизация власти всё та же, контролировать власть невозможно. И некому, поскольку тот набор действий, который и пресса, и Фонд борьбы с коррупцией пытались представить как контроль, на деле сводился к обнародованию закулисных интриг в интересах тех или иных власть предержащих. О настоящем контроле даже не шла речь, поскольку главным желанием было — обличить и разоблачить, а не — разобраться и добиться улучшения. Каждый каждому не доверял, каждый каждого подозревал. И вот этот феномен тотального недоверия и тотальной подозрительности, на мой взгляд, самая яркая характеристика подросткового мироощущения. У подростка ещё совсем нет жизненного опыта, а мир взрослых как бы уже обрушился на него во всей своей сложности и неоднозначности. И единственная возможность для подростка выжить и сохранить себя в этом сложном мире — культивировать и отстаивать свой максимализм и надёжную привычную одномерность в действиях и решениях.
Довольно забавно всякий раз видеть реакцию «подростка» в действиях или риторике профессионала в той или иной области. Вот человек, достигший реальных профессиональных высот — и в этом конкретном формате он вполне уверен в себе. Но стоит только той или иной репликой или вопросом попытаться вывести его за рамки этого формата — тут же следует реакция раздражённой обиды или, в лучшем случае, демонстративный неприязни.
Ещё один аспект «подросткового» мировосприятия — поспешная и категоричная опора на признанные авторитеты, только и исключительно. Казалось бы, именно подросток должен быть открыт всему новому! Но — нет! Страх попасть в смешное положение, абсолютная неуверенность в собственной правоте — качества, культивируемые и поддерживаемые средой «подростков» в возрасте от 14-ти до 104-х включительно, категорически отвергают любую независимую индивидуализацию в любой форме и любом проявлении. Если индивидуум не заработал общественного признания в среде закомплексованных «подростков» — то его никто не станет воспринимать в принципе. Но именно индивидуум имеет все возможности для взросления. И именно индивидуум в конечном итоге получает возможность манипулировать сообществом закомплексованных «подростков». И совсем не потому, что он убеждённый манипулятор. А потому, что социум закомплексованных «подростков» разного возраста, вида и толка всегда готов стать объектом манипулирования и только на это, собственно, и настроен. Манипулирование — единственный формат эффективного взаимодействия между ответственным и деятельным взрослым и безответственным подростком. Преимущества индивидуального деятельного опыта — в достигнутом результате, который взрослый может осознать и умножить, а «подросток» даже и не попытается сделать хотя бы шаг в этом направлении…
Наталья Троянцева
Наталья Троянцева:
До тех пор, пока человек не умножает и не накапливает опыт осознанных деятельных решений, он ментально пребывает в статусе ребёнка или подростка. Мироощущение такого рода универсально для обитателя любой страны и практически обусловлено не столько политическим устройством как таковым, сколько, условно говоря, общественным договором в рамках этого политического строя.
Если верховная власть в Российской империи была устроена на принципах абсолютной монархии, опиравшейся на военных той или иной направленности (хотя их численность колебалась от 0,7 до 1,1 процента), то на низовом уровне существовала крестьянская община. Википедия свидетельствует: «Согласно переписи 1897 г., все население страны 125 миллионов человек, распределялось по следующим сословиям: дворяне — 1,5% от всего населения, духовенство — 0,5%, купцы — 0,3%, мещане — 10,6%, крестьяне — 77,1%, казаки — 2,3%». Такого рода централизация исключала возможность не только созидательной инициативы индивидуума, но и индивидуума как такового. Крестьянская община являлась и форматом общественного договора, и виделась единственно возможной организационной формой экономического развития. Методика индустриализации потому и приобретала столь противоестественную форму, зафиксированную в метафоре платоновского «Котлована», что любая индивидуализация исключалась априори. Общинная самоидентификация устанавливала правила игры. Социальный акцент делался именно на равенство среди новейшей разновидности податного населения, а вот отношение к верховной власти по-прежнему исключало даже вероятность контроля. Делом власти было декларировать равенство, а никак не следовать ему. Несмотря на отдельные имена, по сути власть была обезличена, точнее, было обезличено её восприятие социумом. Люди знали имена генсека и отдельных членов Политбюро, но их реальная деятельность таилась под спудом государственной тайны. «Коллективная ответственность» на деле оборачивалась инерцией индивидуальной безответственности.
Зато, в конечном итоге, инерция единовластия после революции 1917 года породила некоего монстра, который взял на себя функции взрослого — социалистическую систему общественных отношений, где главенствующую роль играла идеология. Именно идеология стала тем самым универсальным и условным «взрослым» для всех людей без исключения, насильственно вводя и удерживая каждого в умозрительном состоянии ребёнка или подростка. Монархическое сознание как бы абсолютизировало функцию идеологии как нечто единственно верное и непреложное. С этим можно было не соглашаться, против этого можно было возражать или даже бороться и бесславно и безвестно умирать в этой борьбе, но создать убедительную альтернативу таковому мировосприятию в конце концов было просто некому. Потенциально деятельные уничтожались, так сказать, в зародыше — по той простой причине, что как раз и являлись вероятной и убедительной альтернативой идеологии. Но потенциально деятельный точно так же не имел ни малейшего опыта собственных осознанных деятельных решений и, что самое главное, опыта результативного их воплощения.
Изменилось ли что-то в самоощущении россиянина за последние 30 с лишним лет «суверенной демократии»? Судя по сегодняшнему дню, практически нет. Централизация власти всё та же, контролировать власть невозможно. И некому, поскольку тот набор действий, который и пресса, и Фонд борьбы с коррупцией пытались представить как контроль, на деле сводился к обнародованию закулисных интриг в интересах тех или иных власть предержащих. О настоящем контроле даже не шла речь, поскольку главным желанием было — обличить и разоблачить, а не — разобраться и добиться улучшения. Каждый каждому не доверял, каждый каждого подозревал. И вот этот феномен тотального недоверия и тотальной подозрительности, на мой взгляд, самая яркая характеристика подросткового мироощущения. У подростка ещё совсем нет жизненного опыта, а мир взрослых как бы уже обрушился на него во всей своей сложности и неоднозначности. И единственная возможность для подростка выжить и сохранить себя в этом сложном мире — культивировать и отстаивать свой максимализм и надёжную привычную одномерность в действиях и решениях.
Довольно забавно всякий раз видеть реакцию «подростка» в действиях или риторике профессионала в той или иной области. Вот человек, достигший реальных профессиональных высот — и в этом конкретном формате он вполне уверен в себе. Но стоит только той или иной репликой или вопросом попытаться вывести его за рамки этого формата — тут же следует реакция раздражённой обиды или, в лучшем случае, демонстративный неприязни.
Ещё один аспект «подросткового» мировосприятия — поспешная и категоричная опора на признанные авторитеты, только и исключительно. Казалось бы, именно подросток должен быть открыт всему новому! Но — нет! Страх попасть в смешное положение, абсолютная неуверенность в собственной правоте — качества, культивируемые и поддерживаемые средой «подростков» в возрасте от 14-ти до 104-х включительно, категорически отвергают любую независимую индивидуализацию в любой форме и любом проявлении. Если индивидуум не заработал общественного признания в среде закомплексованных «подростков» — то его никто не станет воспринимать в принципе. Но именно индивидуум имеет все возможности для взросления. И именно индивидуум в конечном итоге получает возможность манипулировать сообществом закомплексованных «подростков». И совсем не потому, что он убеждённый манипулятор. А потому, что социум закомплексованных «подростков» разного возраста, вида и толка всегда готов стать объектом манипулирования и только на это, собственно, и настроен. Манипулирование — единственный формат эффективного взаимодействия между ответственным и деятельным взрослым и безответственным подростком. Преимущества индивидуального деятельного опыта — в достигнутом результате, который взрослый может осознать и умножить, а «подросток» даже и не попытается сделать хотя бы шаг в этом направлении…