«В четвероногие не вышла, даже миллионы лет не помогли…»
22 ноября, 2018 12:59 пп
Seva Novgorodsev
По утрам слушаю английское радио, Как то услышал чтение дневников Чарльза Дарвина. Не того Дарвина, с бородой и в кресле, а молодого, 23-х летнего, который со второй попытки уговорил папеньку отпустить его на паруснике «Бигль» в дальнее плавание.
Корабль был заново построенный, по последнему слову деревянной техники, Дарвину дали на нем крохотную каютку, в которой вместо кровати был морской гамак. В первый раз он сражался с этим гамаком долго и безупешно, пытался влезть на него ногами вперед и оттого все время падал на пол. В море, во время качки его сильно тошнило, вообще жизнь на корабле была бы сплошным мучением, если бы не капитан, который ежедневно приглашал его к себе в каюту на ужин.
Дарвин предстает человеком скромным, воспитанным, набожным и влюбленным в естественные науки. Из попутных бесед о его научном наследии я узнал, что в конце жизни он писал не о выживании приспособленных, а озаботился общественным сотрудничеством в природе, естественной кооперацией, которую мы наблюдаем в стадах животных, стаях рыб и роях пчел.
И, конечно, в обезьяньих семействах, где, говоря эволюционно, и зародилась идея трудового коллектива.
Эту сторону дарвиновского наследия современные дарвинисты как то не очень жалуют, а напирают больше на адаптацию и селекцию, как инструмент животного прогресса. Грубо говоря – выживает тот, кто приспособился, а остальные – пожалуйста за мамонтами и динозаврами.
Поэтому каждый раз, когда в потаенных уголках природы находят виды, которые, вроде бы, вымерли давным давно, а на самом деле живехоньки и отлично себе существуют – это становится известным.
Не знаю почему – может быть журналистам, особенно пожилым, которым уже намекают, что сами они динозавры, приятно осознавать, что вот вид, вымерший 50 миллионов лет, живет сегодня и вполне здоров и весел. Нашел себе тепленькое местечко. На глубине в 3 километра, около выхода горячих вулканических струй с температурой в 400 градусов. В такое пекло никто из них, понятно, не лезет, но если чуть отодвинуться, вполне как раз.
Или – другой вариант, просверлили естествоиспытатели льдину толщиной в 700 метров и под ней, в вечной темноте океана обнаружили богатую зоопланктоном жизнь.
Вспоминают попутно далекий 1938 год, когда у Коморских островов с глубин подняли рыбу целакант, которая считается самым близким видом ныне живущим четвероногим и которая, по теории, вымерла 200-300 миллионов лет назад (на фото). А тут, хвостом крутит и недоразвитыми ногами шевелит. Другими словами, в четвероногие не вышла, даже миллионы лет не помогли.
Получается, господа, что с эволюционной точки зрения все животные виды – это тупики эолюции.
Но я хочу снова вспомнить наследие позднего Дарвина, поскольку без кооперации и сотрудничества многомиллиардная человечья стая сожрет, отравит и уничтожит все, что природа вывела для всеобщей радости и пользы.
На большой глубине еще кое что осталось, а там где помельче – передовики рыбопромысла выгребли морскую живность процентов на 90.
А че, нормально.
Seva Novgorodsev
По утрам слушаю английское радио, Как то услышал чтение дневников Чарльза Дарвина. Не того Дарвина, с бородой и в кресле, а молодого, 23-х летнего, который со второй попытки уговорил папеньку отпустить его на паруснике «Бигль» в дальнее плавание.
Корабль был заново построенный, по последнему слову деревянной техники, Дарвину дали на нем крохотную каютку, в которой вместо кровати был морской гамак. В первый раз он сражался с этим гамаком долго и безупешно, пытался влезть на него ногами вперед и оттого все время падал на пол. В море, во время качки его сильно тошнило, вообще жизнь на корабле была бы сплошным мучением, если бы не капитан, который ежедневно приглашал его к себе в каюту на ужин.
Дарвин предстает человеком скромным, воспитанным, набожным и влюбленным в естественные науки. Из попутных бесед о его научном наследии я узнал, что в конце жизни он писал не о выживании приспособленных, а озаботился общественным сотрудничеством в природе, естественной кооперацией, которую мы наблюдаем в стадах животных, стаях рыб и роях пчел.
И, конечно, в обезьяньих семействах, где, говоря эволюционно, и зародилась идея трудового коллектива.
Эту сторону дарвиновского наследия современные дарвинисты как то не очень жалуют, а напирают больше на адаптацию и селекцию, как инструмент животного прогресса. Грубо говоря – выживает тот, кто приспособился, а остальные – пожалуйста за мамонтами и динозаврами.
Поэтому каждый раз, когда в потаенных уголках природы находят виды, которые, вроде бы, вымерли давным давно, а на самом деле живехоньки и отлично себе существуют – это становится известным.
Не знаю почему – может быть журналистам, особенно пожилым, которым уже намекают, что сами они динозавры, приятно осознавать, что вот вид, вымерший 50 миллионов лет, живет сегодня и вполне здоров и весел. Нашел себе тепленькое местечко. На глубине в 3 километра, около выхода горячих вулканических струй с температурой в 400 градусов. В такое пекло никто из них, понятно, не лезет, но если чуть отодвинуться, вполне как раз.
Или – другой вариант, просверлили естествоиспытатели льдину толщиной в 700 метров и под ней, в вечной темноте океана обнаружили богатую зоопланктоном жизнь.
Вспоминают попутно далекий 1938 год, когда у Коморских островов с глубин подняли рыбу целакант, которая считается самым близким видом ныне живущим четвероногим и которая, по теории, вымерла 200-300 миллионов лет назад (на фото). А тут, хвостом крутит и недоразвитыми ногами шевелит. Другими словами, в четвероногие не вышла, даже миллионы лет не помогли.
Получается, господа, что с эволюционной точки зрения все животные виды – это тупики эолюции.
Но я хочу снова вспомнить наследие позднего Дарвина, поскольку без кооперации и сотрудничества многомиллиардная человечья стая сожрет, отравит и уничтожит все, что природа вывела для всеобщей радости и пользы.
На большой глубине еще кое что осталось, а там где помельче – передовики рыбопромысла выгребли морскую живность процентов на 90.
А че, нормально.