«Утомить организм и тем самым понизить сопротивляемость…»
29 июня, 2020 4:45 пп
Кирилл Полтевский
Кирилл Полтевский:
В итоге Ефремов признался. Он признался в том, что любит Любимого Лидера. Неплохо. Но разве это уже всё? Разве не узнаем мы не только о его любви, но и о других его вредительских планах?
«Признание — королева доказательств» — так говорил когда-то гос. обвинитель Вышинский. Он умел добиваться признаний. Вот, скажем, в чём неожиданно признался ему профессор медицины Плетнёв? Читаем протокол:
«Вышинский. Из чего складывался план, который вырабатывался вами вместе с Левиным в отношении умерщвления Алексея Максимовича Горького?
Плетнёв. Утомить организм и тем самым понизить сопротивляемость.
Вышинский. До возможного и доступного человеческим силам предела?
Плетнёв. Да.
Вышинский. И воспользоваться болезнью, чтобы что сделать?
Плетнёв. Чтобы применить неправильный метод лечения.
Вышинский. Для чего?
Плетнёв. Для умерщвления Горького.
Вышинский. Вот это и был ваш план?
Плетнёв. Да.
Вышинский. И вы его выполнили?
Плетнёв. Да…»
(3-й московский процесс. 1938 год.)
Кирилл Полтевский
Кирилл Полтевский:
В итоге Ефремов признался. Он признался в том, что любит Любимого Лидера. Неплохо. Но разве это уже всё? Разве не узнаем мы не только о его любви, но и о других его вредительских планах?
«Признание — королева доказательств» — так говорил когда-то гос. обвинитель Вышинский. Он умел добиваться признаний. Вот, скажем, в чём неожиданно признался ему профессор медицины Плетнёв? Читаем протокол:
«Вышинский. Из чего складывался план, который вырабатывался вами вместе с Левиным в отношении умерщвления Алексея Максимовича Горького?
Плетнёв. Утомить организм и тем самым понизить сопротивляемость.
Вышинский. До возможного и доступного человеческим силам предела?
Плетнёв. Да.
Вышинский. И воспользоваться болезнью, чтобы что сделать?
Плетнёв. Чтобы применить неправильный метод лечения.
Вышинский. Для чего?
Плетнёв. Для умерщвления Горького.
Вышинский. Вот это и был ваш план?
Плетнёв. Да.
Вышинский. И вы его выполнили?
Плетнёв. Да…»
(3-й московский процесс. 1938 год.)