Ущербная журналистика
13 июня, 2019 6:19 пп
Олег Утицин
А-а-а, чуть не забыл, меня ведь тоже менты пи…дили.
Дело было так, на заре «Коммерсанта» в редакции был отдел неделовой информации имени Ленина (ОНИЛ), два начальника им руководили по очереди, чтобы выспаться. Это Лёня Милославский
и Андрей Васильев, с которым мы разосрались, и если он считает меня виноватым, я извиняюсь, конечно.
Лёня подошёл ко мне и сказал, что в Ъ создаётся отдел преступности, давай, мол, туда.
Юра Щекочихин, не отравленный тогда ещё,
в то время выпустил в «Литгазете» тексты «Лев готовится к прыжку» и «Лев прыгнул» про оргпреступность , которая откуда-то появилась в России.
Вместе с учёным от МВД полковником Гуровым,
он сообщал, что в России есть бандитские группировки.
Но без подробностей.
В беседе с Лёней я так и сказал, что криминальная журналистика про «украл-выпил-в тюрьму» меня не вдохновляет, а вот узнать про организованную преступность у меня возможности есть.
Лёня загорелся. И предложил мне зарплату в 700 рублей в месяц ( а я пришёл в Ъ из органа обкома с зарплаты 140 рублей, плюс гонорары рублей 40-60). Доллар тогда был по 65 копеек и именно Ъ ввёл тогда первым курс доллара на первой полосе.
Дело не в деньгах, конечно, но вдруг кому интересно.
Гурова за храбрость перевели из учёных в начальника управления по оргпреступности МВД. Именно так эта структура называлась тогда, пока в название не добавили слово «борьба».
Моя борьба была в том, чтобы не ходить на работу, а ездить по бандитам, встречаться с ними и задавать вопросы «кто есть who, и чем занимается». Было страшно интересно. Например, при закупке пистолета ТТ на задворках популярного пивного бара. Целкость ствола по банкам пивным тогда публично проверяли.
Полгода примерно я в редакции не появлялся, а потом родился этот текст, который я называю для себя «бандитская карта Москвы» (фото наверху), а в кабинете Володи Яковлева решили назвать его иначе. Не суть.
Володя, надо отдать ему должное, пригласил на беседу моих источников, и поинтересовался — насколько для автора статьи будет безопасна публикация?
— Узнаем, — сказали ему, — но фамилию автора не ставьте. И охрану дайте на пару дней…
Гриша Горюнов, сын моей жены, Марины, тогда был маленький и радостно бегал по коридору редакции в армейском бронежилете, волочащемся по полу.
А Лёня Милославский был умным и работал над подтверждением информации из других источников.
Мы тогда текст выстраивал недели три. Никита Голованов
рисовал карту.
Приезжаю как-то в контору, Лёня меня знакомит с мужиком в барсетке («пидорасточкой» у бандитов тогда называлась такая сумочка, как раз только узнал):
— Оперативник, — говорит Лёня, — занимается одной из группировок, которые в тексте, покажи ему материал.
Показал, опер согласился, уточнил детали, выпили. Он рассказал, что придумал хитроумное применение барсетке — там второй ствол можно прятать.
Из этого ствола через пару недель после публикации текста его и завалили. Сначала Лёня забеспокоился, что опер перестал отвечать на звонки, посетовал его коллегам. Те и нашли труп на какой подмосковной свалке.
Что меня касательно, сказали мне, что воры в законе прочли текст, и считают его правильным, за исключением нескольких неточностей, из-за которых чеченцы могут почувствовать себя обиженными.
И почувствовали на какое-то время. Ну ладно…
Итак, опера убили. Гуров, который возглавлял управления по борьбе с оргпреступностью, написал комментарий в милицейской газете к моему тексту типа «да, мы знаем все эти группировки и имена, названные в статье, но организованной преступности в стране, как явления, нет…»
Много лет спустя мы с ним вместе снимались в телепроекте Александра Политковского «Тюрьма и воля».
В гримёрке, где нас пудрили, генерал спросил меня:
— Олег, ну что нового там, в организованной преступности?…
— Вообще-то, это я вам должен задавать подобные вопросы…
А Володя Яковлев тогда после выхода текста сказал мне: «Ты не понимаешь, что ты написал…»
Газета тогда стоила 70 копеек в рознице, этот номер продавали по три рубля с рук в подземных переходах. Ъ тогда впервые выпустил второй тираж этого номера. Людям было интересно, под какими бандитами они живут.
Мне позвонили из «Асахи», «Вашингтон пост», предлагали купить текст или бесплатно для меня перепечатать его со ссылкой на Ъ. Посоветовался с Яковлевым, тот сказал пусть перепечатывают со ссылкой, а денег я тебе потом заплачу. Тыщу долларов я из него чуть ли не год выклянчивал. А «Коммерсантъ» тогда стал международно известным изданием. Сколько стоит рекламная полоса в том же «Асахи», сами ищите, если меркантильны настолько, насколько не меркантилен я.
Да, про ментов-то, самое главное… Звонят мне бандиты, приезжай, говорят, тут непонятка какая-то «чехи» на точку наехали, нас с тобой требуют.
Приехали к хозяину «точки». Мутный дядечка запуганный, на вопросы — кто наехал, чего хотят, почему мы, отвечает невнятно, зовёт в гости к себе домой. Пьём, закусываем. Он на гитаре играет нехорошо. Домой хочу, гитару забираю, чтобы муз не оскорблять, извиняюсь. Пока я наряжаюсь в обувь, «терпила» звонит кому-то шёпотом.
Выхожу из подъезда, а там «чумовоз» ждёт — ваши документы? Вот паспорт, вот ксива редакционная, вот ксива МВД…
— Проверим прописку, залезайте…
Удивился, залез за решётку.
В ментовке мои документы отдали дежурному, меня — в обезьянник. «Лицом к стене! Ноги на ширине плеч!»
И — по яйцам сзади сапогом. Упал, одному успел тем же ответить. Попал. Они втроём начали в меня попадать. Достоинство своё между ног успел зажать. Мудохали молча, старательно и без мотиваций. Утомились минут через пять. Веса лишнего много, наверное, у них. Уехали куда-то. Подполз к решётке холодной, буйну головушку разбитую прислонил к металлическим прутьям. Дежурный присел предо мною на кортах: «За что тебя так, чувак?»
— Не думал, что меня так убьют, на Родине…
Он проникся и отворил ворота — винти отсюда быстро.
Ни денег, ни документов. Рожа вся в крови и всё остальное. Овраг рядом. Который часто вспоминаю — ещё бы минут десять побили бы и туда сбросили «подснежником»…
Водитель пятый, наверное остановился, несмотря на мою красоту, и повёз домой бесплатно. Жена расстроилась. Утром, когда она Лёне позвонила, расстроился Лёня. Приехал навестить.
Не вдохновил его мой вид.
У меня, кстати, на лобке от милицейских сапог вторая елда выросла.
Через пару дней приехали бандиты: «Тебе извинения от того «терпилы»…»
Ящик шампанского и ящик коньку.
— И документы твои, он передал…
— Документы же у ментов были, ах он сука…
— Не горячись, не трогай его, мы его проверяли, теперь много понятно. Пей…
Ещё через несколько дней приехал Лёня, и сказал что надо бухать на годовщине Ъ в Доме Архитектора.
Жена Марина сказала, что, как доктор, она мне бухать запрещает.
А Лёня сказал, что я типа, как жупел.
А Марина сказала, что он тогда он, Лёня, лично отвечает.
Лёня поклялся. Мы поехали в подвалы Дома Архитектора и там я начал бухать вместе с политобозревателем Максимом Соколовым.
Лично я считаю, что многие очень недооценивают талант этого человека. Мне, например, всегда интересно было слушать его политическое бурчание сквозь усы и бороду. Про будущее России особенно. Особенно в подвалах Дома Архитектора, где мы с ним лихо натрескались, и ещё наворовали в это будущее дорогих коньяков и прочего горячительного.
А потом втихаря решили слинять с этого праздника буржуазной прессы. В обнимку мы всё выше и выше, как две гордые птицы, поднимались над всем этим вверх по лестнице.
Наверху и нае…нулись.
Кубарем покатились вниз, в самое гнездо журнализма.
Максим, благодаря своей диете, спас меня собственным телом от новых переломов
Выкатились на танцпол.
Сбили несколько танцующих кеглей.
В этой груде тел и суматохе лиц, Лёня разглядел меня, и понял, что пришла пора ему держать его слово перед Мариной, то есть, защищать меня. И он начал пи…дить неизвестно кого.
Драка удалась на славу.
Кабак был порушен вместе с люстрами на большие деньги.
Эти деньги, в качестве штрафа, у нас потом из зарплаты вычли… Тыщ десять долларов, что ли.
Вот такой ущерб, и не менее, должен наносить настоящий журналист издателю.
Олег Утицин
А-а-а, чуть не забыл, меня ведь тоже менты пи…дили.
Дело было так, на заре «Коммерсанта» в редакции был отдел неделовой информации имени Ленина (ОНИЛ), два начальника им руководили по очереди, чтобы выспаться. Это Лёня Милославский
и Андрей Васильев, с которым мы разосрались, и если он считает меня виноватым, я извиняюсь, конечно.
Лёня подошёл ко мне и сказал, что в Ъ создаётся отдел преступности, давай, мол, туда.
Юра Щекочихин, не отравленный тогда ещё,
в то время выпустил в «Литгазете» тексты «Лев готовится к прыжку» и «Лев прыгнул» про оргпреступность , которая откуда-то появилась в России.
Вместе с учёным от МВД полковником Гуровым,
он сообщал, что в России есть бандитские группировки.
Но без подробностей.
В беседе с Лёней я так и сказал, что криминальная журналистика про «украл-выпил-в тюрьму» меня не вдохновляет, а вот узнать про организованную преступность у меня возможности есть.
Лёня загорелся. И предложил мне зарплату в 700 рублей в месяц ( а я пришёл в Ъ из органа обкома с зарплаты 140 рублей, плюс гонорары рублей 40-60). Доллар тогда был по 65 копеек и именно Ъ ввёл тогда первым курс доллара на первой полосе.
Дело не в деньгах, конечно, но вдруг кому интересно.
Гурова за храбрость перевели из учёных в начальника управления по оргпреступности МВД. Именно так эта структура называлась тогда, пока в название не добавили слово «борьба».
Моя борьба была в том, чтобы не ходить на работу, а ездить по бандитам, встречаться с ними и задавать вопросы «кто есть who, и чем занимается». Было страшно интересно. Например, при закупке пистолета ТТ на задворках популярного пивного бара. Целкость ствола по банкам пивным тогда публично проверяли.
Полгода примерно я в редакции не появлялся, а потом родился этот текст, который я называю для себя «бандитская карта Москвы» (фото наверху), а в кабинете Володи Яковлева решили назвать его иначе. Не суть.
Володя, надо отдать ему должное, пригласил на беседу моих источников, и поинтересовался — насколько для автора статьи будет безопасна публикация?
— Узнаем, — сказали ему, — но фамилию автора не ставьте. И охрану дайте на пару дней…
Гриша Горюнов, сын моей жены, Марины, тогда был маленький и радостно бегал по коридору редакции в армейском бронежилете, волочащемся по полу.
А Лёня Милославский был умным и работал над подтверждением информации из других источников.
Мы тогда текст выстраивал недели три. Никита Голованов
рисовал карту.
Приезжаю как-то в контору, Лёня меня знакомит с мужиком в барсетке («пидорасточкой» у бандитов тогда называлась такая сумочка, как раз только узнал):
— Оперативник, — говорит Лёня, — занимается одной из группировок, которые в тексте, покажи ему материал.
Показал, опер согласился, уточнил детали, выпили. Он рассказал, что придумал хитроумное применение барсетке — там второй ствол можно прятать.
Из этого ствола через пару недель после публикации текста его и завалили. Сначала Лёня забеспокоился, что опер перестал отвечать на звонки, посетовал его коллегам. Те и нашли труп на какой подмосковной свалке.
Что меня касательно, сказали мне, что воры в законе прочли текст, и считают его правильным, за исключением нескольких неточностей, из-за которых чеченцы могут почувствовать себя обиженными.
И почувствовали на какое-то время. Ну ладно…
Итак, опера убили. Гуров, который возглавлял управления по борьбе с оргпреступностью, написал комментарий в милицейской газете к моему тексту типа «да, мы знаем все эти группировки и имена, названные в статье, но организованной преступности в стране, как явления, нет…»
Много лет спустя мы с ним вместе снимались в телепроекте Александра Политковского «Тюрьма и воля».
В гримёрке, где нас пудрили, генерал спросил меня:
— Олег, ну что нового там, в организованной преступности?…
— Вообще-то, это я вам должен задавать подобные вопросы…
А Володя Яковлев тогда после выхода текста сказал мне: «Ты не понимаешь, что ты написал…»
Газета тогда стоила 70 копеек в рознице, этот номер продавали по три рубля с рук в подземных переходах. Ъ тогда впервые выпустил второй тираж этого номера. Людям было интересно, под какими бандитами они живут.
Мне позвонили из «Асахи», «Вашингтон пост», предлагали купить текст или бесплатно для меня перепечатать его со ссылкой на Ъ. Посоветовался с Яковлевым, тот сказал пусть перепечатывают со ссылкой, а денег я тебе потом заплачу. Тыщу долларов я из него чуть ли не год выклянчивал. А «Коммерсантъ» тогда стал международно известным изданием. Сколько стоит рекламная полоса в том же «Асахи», сами ищите, если меркантильны настолько, насколько не меркантилен я.
Да, про ментов-то, самое главное… Звонят мне бандиты, приезжай, говорят, тут непонятка какая-то «чехи» на точку наехали, нас с тобой требуют.
Приехали к хозяину «точки». Мутный дядечка запуганный, на вопросы — кто наехал, чего хотят, почему мы, отвечает невнятно, зовёт в гости к себе домой. Пьём, закусываем. Он на гитаре играет нехорошо. Домой хочу, гитару забираю, чтобы муз не оскорблять, извиняюсь. Пока я наряжаюсь в обувь, «терпила» звонит кому-то шёпотом.
Выхожу из подъезда, а там «чумовоз» ждёт — ваши документы? Вот паспорт, вот ксива редакционная, вот ксива МВД…
— Проверим прописку, залезайте…
Удивился, залез за решётку.
В ментовке мои документы отдали дежурному, меня — в обезьянник. «Лицом к стене! Ноги на ширине плеч!»
И — по яйцам сзади сапогом. Упал, одному успел тем же ответить. Попал. Они втроём начали в меня попадать. Достоинство своё между ног успел зажать. Мудохали молча, старательно и без мотиваций. Утомились минут через пять. Веса лишнего много, наверное, у них. Уехали куда-то. Подполз к решётке холодной, буйну головушку разбитую прислонил к металлическим прутьям. Дежурный присел предо мною на кортах: «За что тебя так, чувак?»
— Не думал, что меня так убьют, на Родине…
Он проникся и отворил ворота — винти отсюда быстро.
Ни денег, ни документов. Рожа вся в крови и всё остальное. Овраг рядом. Который часто вспоминаю — ещё бы минут десять побили бы и туда сбросили «подснежником»…
Водитель пятый, наверное остановился, несмотря на мою красоту, и повёз домой бесплатно. Жена расстроилась. Утром, когда она Лёне позвонила, расстроился Лёня. Приехал навестить.
Не вдохновил его мой вид.
У меня, кстати, на лобке от милицейских сапог вторая елда выросла.
Через пару дней приехали бандиты: «Тебе извинения от того «терпилы»…»
Ящик шампанского и ящик коньку.
— И документы твои, он передал…
— Документы же у ментов были, ах он сука…
— Не горячись, не трогай его, мы его проверяли, теперь много понятно. Пей…
Ещё через несколько дней приехал Лёня, и сказал что надо бухать на годовщине Ъ в Доме Архитектора.
Жена Марина сказала, что, как доктор, она мне бухать запрещает.
А Лёня сказал, что я типа, как жупел.
А Марина сказала, что он тогда он, Лёня, лично отвечает.
Лёня поклялся. Мы поехали в подвалы Дома Архитектора и там я начал бухать вместе с политобозревателем Максимом Соколовым.
Лично я считаю, что многие очень недооценивают талант этого человека. Мне, например, всегда интересно было слушать его политическое бурчание сквозь усы и бороду. Про будущее России особенно. Особенно в подвалах Дома Архитектора, где мы с ним лихо натрескались, и ещё наворовали в это будущее дорогих коньяков и прочего горячительного.
А потом втихаря решили слинять с этого праздника буржуазной прессы. В обнимку мы всё выше и выше, как две гордые птицы, поднимались над всем этим вверх по лестнице.
Наверху и нае…нулись.
Кубарем покатились вниз, в самое гнездо журнализма.
Максим, благодаря своей диете, спас меня собственным телом от новых переломов
Выкатились на танцпол.
Сбили несколько танцующих кеглей.
В этой груде тел и суматохе лиц, Лёня разглядел меня, и понял, что пришла пора ему держать его слово перед Мариной, то есть, защищать меня. И он начал пи…дить неизвестно кого.
Драка удалась на славу.
Кабак был порушен вместе с люстрами на большие деньги.
Эти деньги, в качестве штрафа, у нас потом из зарплаты вычли… Тыщ десять долларов, что ли.
Вот такой ущерб, и не менее, должен наносить настоящий журналист издателю.