«убил бы, если б не разжигание ненависти…»

PHIL SUZEMKA

PHIL SUZEMKA:

COTTON CLUB OR LOVE ME TENDER

Я не очень люблю свой народ. Точнее — вообще не люблю. В смысле, не только пролетариат, а весь народ, целиком. Тут наш родной суд разрешил одному человеку обзывать жителей Урала дебилами. Правильно, говорят, он их так назвал: на том Урале никого приличней дебилов отродясь не водилось со времён Демидова. И до Демидова тоже никого с мозгами не упомнить.

Раз суд так решил, придётся исполнять.

Но почему один Урал только? Лично я б эту географию сильно б расширил. От Смоленска до Камчатки и от Мурманска до Астрахани. Уж собирать империю по основному признаку, так собирать!

— Славься Отечество наше дебильное, всех идиотов великий оплот! Очень правильный гимн, мне кажется!

Даже можно кой-куда и на сторону заползти: на Донбасс, например. Судя по тому, что мне о  Донбассе известно, там на бэтээрах тоже далеко не нобелевские лауреаты катаются.

Очень ярко, на мой нарциссистский взгляд, заметны признаки цветущего дебилизма в Крыму и на Брайтон-Биче. Крым уже наш, Брайтон — практически наш. Чуть сложней с Кавказом, но там мы сейчас, слава богу, выращиваем дофина. Нормальный такой себе дофин. Опытный.  Вооружённый. Сообразительный не по годам: всего три класса образования, а уже «и академик, и герой». Дебилами, говорят, научился управлять как никто другой. Тем более, они там у него отборные, один к одному, аж дух захватывает.

***
…В общем, я не люблю свой народ. Заодно не разделяю его ценностей: от Дугина до Ролдугина по горизонтали и от Петросяна до Кургиняна по вертикали.

…Справедливости ради стоит отметить, что я не только свой народ не люблю, а вообще никакой. Например, очень не люблю немцев: они с цыганами плохо поступали. К самим цыганам при этом отношусь немногим лучше Гитлера.

Пусть они все будут в театре «Ромэн», а тогда я в театр «Ромэн» — ни ногой. Как минимум, в этом случае из грамматической триады «цыплёнок, цыган, на цыпочках» можно будет хоть что-то исключить, перейдя к интуитивно понятному «гнать, держать и ненавидеть».

Ещё терпеть не могу англичан за то, что они по-английски говорят не как учили. Французов (за лягушек и просто так). Итальянцев (эти вечно свои макароны не доваривают). Сербов (почему они сербы-то вообще? с какой это стати они сербами называются?! что это за слово ещё такое?!)

Американцев — меры нет, как ненавижу: зачем американцы это вот с неграми? (Не говоря про самих негров — те просто бесят!)

Очень не люблю азербайджанцев: они торгуют тамбовской картошкой и лезут к армянам. Да и армяне хороши: выдумали свои идиотские буквы и сидят радуются, что никто прочесть ничего не может.

Дико ненавижу испанцев. В принципе, явного повода нет, но ненавижу дико. Просто заходиться иногда начинаю, если среди ночи вспомню про испанцев и про их перевёрнутый вопросительный знак. ¿Кто просил переворачивать?! ¿Кому не сиделось?! Не знаю, убил бы, если б не разжигание ненависти.

Очень противны пигмеи. По одному-два ещё более-менее, а целым народом даже представлять не хочется. К японцам я вроде бы ничего, но они мне несимпатичны: зубы эти, милитаризм, морды косые, харакири на каждом шагу… Несимпатичны. Главное, о них не думать.

С тех пор как у нас отменили тринадцатую зарплату, терпеть не могу греков за их четырнадцатую. Утопил бы как Ифигению в Авлиде. О евреях промолчу, чтоб не возбуждать. Короче, ни эллина, ни иудея…

…Но, всё-таки, больше всего я не люблю собственный народ! Во-первых, потому, что его я не люблю со знанием дела. Я не люблю его детально. В подробностях. Со ссылками (не к ночи будь помянуто). Можно даже сказать — я не люблю его со вкусом.

Это, как я отметил, во-первых. А, во-вторых, я его, родимого, терпеть не могу хотя б потому, что это именно он так долго и тщательно обучал меня ненависти ко всем остальным.

— Дядь Сень, а де тая Америка?
— Де — то я не знаю. Далёко. Но сволоты там живут страшные. Все как один. И каждая хотит на нас напасть.
— За шо?
— С того шо падлы такие редкие.
— А мы?
— Шо мы?! Мы самые мирные. Нехай попробуют — такое устроим…

Моему родному народу, как верно заметил знаменитый этнограф Веничка Ерофеев в своём паломничестве к Петушкам, — «всё — божья роса». Непривычный к элементарной аналитике, мой чудесный народ готов орать, что генерал Власов — предатель, но при этом по любому поводу яростно размахивать флагами власовской армии, нарушая (это к слову) один из законов страны: не пропагандировать нацистскую символику.

Впрочем, этот самый нацистский флаг, и так нарушая всё что можно, болтается над одной старой итальянской крепостью, о которой известно, что она называется Кремль и что она отчаянно борется с нацизмом.

Тут надобно заметить, что небрежение к законам — основная черта моего законопослушного племени. Мудрые люди нашего трайба полагают законы пережитком. «Не укради» имеет творческое расширение «… если не уверен, что не поймают». «Не убий» трансформировано в «они первые начали». А простейшее «возлюби ближнего», осмысленное нацией как «чтоб у соседа корова сдохла», привело к тому, что коровы в стране практически кончились.

Вообще, законы — штука не понятная никому, не только народу. Лидеры за пять минут влёгкую наговаривают себе не то что на «двушечку», а вообще на пожизненное, но от этого почему-то перемещаются не в тюрьму, а на должность повыше. Для всех остальных мест наверху не хватает, поэтому их-то как раз можно и в тюрьму, чтоб не мельтешили. Законы вообще не при чём.

Пока весь мир распевает песенку «Я милого узнаю по Панаме», мои соотечественники, поражённые тяжёлым уральским недугом, сидят и тихо соображают: два миллиарда — это много или мало?… Сто рублей — много. Пять тысяч — ещё больше. А вот два миллиарда — это скоко вообще?! Это уже iCloud какой-то. Тем более — долларов. Даже неясно, чему завидовать. Поэтому сидим спокойно, ни об чём не помышляем, культивируем патриотический дебилизм, под надзором нацистской гвардии готовимся получить триста рублей за приход на выборы.

Оппозиция от тоски ударилась в блуд, который показывают по телевизору, хотя даже блуд у оппозиции выглядит уныло. Не хватает огонька. После такого неинтересно читать их политические программы. Наш собственный блуд выглядит куда веселее, но, во-первых, всех показывать — никакого прайм-тайму не напасёшься, а, во-вторых, за такое кино можно и от собственной бабы выхватить. Поэтому, оппозицию освещать следует, а нас — необязательно.

И приходится переключаться на духовное.

Народ мой полагает себя богоносцем. Хотя по количеству измен со стороны правителей народ этот скорей рогоносец, сам он упорно продолжает играться с богом. Может его даже временно поменять. Например, на Ленина. Или на Сталина. А потом опять на бога. Тем более, что Вселенную создал именно наш господь, а ихний — смешно сказать — с бозоном Хиггса до сих пор разобраться не может.

Про Ленина же рассказывают, будто наши самые великие в мире учёные что-то такое придумали, что его состояние год от года только улучшается, так что, возможно, Ленин скоро выйдет. Лично мне ситуация с улучшением его состояния напоминает экономику, но народ Ленину по-прежнему верит и ждёт его не дождётся. Видимо, в тот раз мало показалось.

А пока Ильич там у себя в мавзолее готовится, мы никому не позволяем усомниться, что паровоз придумали Черепановы, бомбу — Сахаров, электрическую лампочку — опять же Ленин, а всё остальное на двести лет раньше Запада изобрёл Кулибин.

Нынче же, поскольку в отечестве всё уже налажено, осталось последнее —  Собянину положить плитку от Пальмиры до Дамаска, а Лаврову как-нибудь повыгоднее импортозаместить Савченко. То, что эта фашистка расстреляла сто журналистов, сожгла сто Министерств Обороны, обдурила сто Васильевых и дала Обаме — это и дураку понятно: спросите у любого, всем про неё всё известно.

Единственное, что омрачает — ситуация с виолончелистами. Сначала один появился — пришлось Дзержинского скидывать. Потом второй из офшора вылез и сразу пошло к тому, что Дзержинского обратно ставить придётся. Ерунда какая-то с этими виолончелями! Скрипачи себе такого не позволяют. Не говоря про тех, которые с дудками и барабанами: те вообще молодцы — отыграют то свадебный, то похоронный да и сидят спокойно, выпивают под Шуфутинского. А с классикой полная херня, не знаешь какой беды от неё и ждать.

Я вообще думаю, что виолончели — они просто для того, чтоб не писать в таможенной декларации слово «контрабас». То есть, в нашей, конечно, пиши что хочешь, всё равно, если кого в каталажку и поволокут, то, скорее всего — Навального. Скажут, он весь «Кировлес» на эти проклятые мега-балалайки перевёл по предварительному сговору с обвиняемыми Страдивари и Гварнери. (Оба в розыске, но до сих пор не пойманы из-за происков «Интерпола»).

Но то у нас так можно сказать. И народ — мой нелюбимый, но трогательно доверчивый народ — поверит. А для Запада «виолончель» всяко лучше контрабаса. Они ж думают — опять Растропович, поди. Чё страшного? — сел, ноги раскорячил и води одной лабудой по другой до посинения! А оказалось, не так оно просто.

…Но, временно отходя от высокого питерского искусства пиликать всякие пятые концерты, могу сказать: в принципе, если с народом слиться, то можно жить припеваючи. Как минимум, ни об чём думать не надо, ничего запоминать не приходится, голова от сравнений не пухнет плюс общее веселье кругом и все, кроме хохлов — братья. Хохлы — тоже братья, просто мы их на время в угол поставили: в воспитании, знаете ли, определённая строгость даже полезна и хохлы нам потом сами же ещё и спасибо скажут.

Но это, повторюсь, — если с народом слиться. Или спиться, на худой конец. Только спиваться, на мой взгляд, лучше в одиночку, а сливаться отчего-то не хочется. По многим причинам.

Из-за той же соседской коровы, из-за знаменитой «открытой души», слабо прикрытая суть которой — врождённая зависть и благоприобретённая ненависть.

Из-за вечных краж всего подряд: начиная от матрёшек с гармошками до ракет и территорий.

Из-за ни на чём не основанного самомнения, за которым и простого мнения не сыскать.

Из-за мирового величия, на каждом шагу проявляющего себя в местечковой убогости.

Из-за пресловутой «последней рубашки», которая на деле для  того же «братского народа» Украины едва не оказалась саваном.

Из-за всех этих мизулиных, чаек, бакланов и других удодов, которые живее любого Ленина.

Из-за «духовности», которая, как правило означает, что люди не то, что больше других читают или занимаются благотворительностью, а просто реже моются. Когда летом в метро «русский дух и Русью пахнет», то лучше туда вообще не заходить. Никаким голландцам такую «духовность» не перешибить, ни большим, ни малым.

Много из-за чего. Всего и перечислять не хочется.

Мне не нравится слово «ватник». У нас северная страна, шубохранилища — редкость, пользуемся чем придётся. Не называем же мы кубинок «купальниками», а вьетнамцев — «вьетнамками» исходя из того, в чём им удобно ходить. Но даже, если обозвать народонаселение РФ как-нибудь поблагороднее — вроде «Cotton Club», то и тогда остаётся вопрос — а с чего я должен это народонаселение любить?

В них можно стрелять, в их дома можно врываться среди ночи, их можно арестовывать с 14 лет (хорошо, хоть с 12-ти опять не расстреливают), у них можно отнимать пенсии и закрывать выезд из страны, запрещать им нормальную еду, насиловать их за долг в пять тысяч, а они будут продолжать орать «Майдан не пройдёт!» Мне за это их обожать?

С какого-то перепуга считаются аксиомами фразы типа: «каждый человек — плоть от плоти своего народа», «где родился — там и пригодился» и вообще «раньше думай о Родине, а потом о себе».

Я раньше думал о Родине. Недолго. Всё, что мог, давно придумал. Теперь думаю исключительно о себе и понимаю: я народу вряд ли пригожусь, а он мне вообще ни разу не пригодился. Во всяком случае, ничего ценного улус урусов мне не дал. А тоски своим уральским вирусом нагнал порядочно.

И вообще, как можно любить народ целиком? Это значит, со всеми его маньяками и юродивыми? С ворами и бандитами? С алкоголиками и выжившими из ума сталинистами? Зачем они мне? Я отберу немного, а на остальное — налетай, кому надо. Там, правда, ничего путёвого и не осталось, а путинского пока много.

Ясное дело, что народу на меня плевать, но и мне, если честно, на него — тоже. Ему не стóит ждать от меня ненависти: у меня её ни к кому нет и быть не может. Но и на любовь рассчитывать не надо. Любовь я распределяю дозированно, по чуть-чуть в одни руки, так что народу ко мне «за любовью не занимать».

Я никогда не потребую от народа нежности к себе, так что и он пускай сидит и не выёживается. Мы просто живём на одной земле. А судьбы у нас разные.

P.S. Между прочим, так же сильно не люблю ещё и исчезнувшие этносы. Всех этих этруссков, сарматов, гуннов и ацтеков с хазарами. Но они, сволочи, прямо как чувствовали что-то. Взяли да исчезли. И это, как ни странно, внушает определённый оптимизм и даёт надежду на будущее.