«У неё была большая жопа и алебастровая грудь…»
23 февраля, 2024 10:31 дп
Igor Brodsky, Валерий Зеленогорский
Igor Brodsky:
ОБРАЩЕНИЕ ко всем любящим и ценящим творчество Валерия Зеленогорского. Ниже — отрывок из книги, напечатанной небольшим тиражом в 2016 году. В продаже её нет чуть ли не с тех пор. Прочитать полный текст онлайн тоже нельзя. Скачать негде. Во всяком случае, мне так и не удалось найти за долгие годы поисков. Возможно, в своё время продавцы из каких-то своих соображений не выложили в сеть оцифрованный вариант. Следовательно, кроме обладателей бумажных экземпляров, никто больше книгу не прочтёт. Это плохо. Мягко выражаясь.
Просьба ко всем, кому не всё равно.
Если имеете полный текст в цифре, дайте знать, пожалуйста!
Дорогие друзья, сделаем вместе последнюю прижизненную книгу любимого автора доступной для всех. Сделаем доброе дело!
Пусть ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...
***
Валерий Зеленогорский:
Сегодня, когда каждая семья решает проблему отсрочки в армию сразу после рождения мальчика, я хочу рассказать, как это было в период апогея «холодной войны».
У меня лично вопрос «Идти или не идти?» не стоял. Шли все; кто не мог, считались не пацифистами, а гондонами – это было неприлично. Особого желания стать солдатом у меня не было, но отдать долг было необходимо. Тут примешивалась больная тема: если ты еврей, то должен быть не хуже других, чтобы никто не сказал, что ты xитpовыe…aнный.
Был путь через дурдом, но в нашем регионе девушки не любили продвинутых, т. е. ё…нутыx. Быть как все было нормой. Не будучи физически культурным, я понимал, что придется терпеть кое-какие неудобства. Возраст был недетский – 23 года, и срок службы после института без военной кафедры составлял 1 год.
После всех процедур меня определили в мотострелки, т. к. в спецназ ГРУ и роту почетного караула я не подходил как по форме, так и по содержанию. Закавказский военный округ встретил как родного, и местом службы стал солнечный Ереван. Первый день моей службы выпал на седьмое ноября, день, как вы понимаете, особенный. В эту дату солдат даже кормят кулинарными изысками. Обычная еда – это каша трех сортов: горох, овес и пшено, вареное сало и рыба неизвестной породы. В тот же день давали рис, котлеты и пончик с повидлом. После обеда в клубе был дан концерт силами Ереванской филармонии. Стандартный набор предлагал: камерная музыка, фокусник, «каучук», женщина-змея и чтец с программой Некрасова из поэмы «Кому на Руси жить хорошо». Чтец был армянином, в зале – азербайджанцы и прочие выходцы с Кавказа, я, несколько русских офицеров, кому хорошо жилось на Кавказе. Женщина-змея имела феерический успех, она исполняла такие позы, что все кавказцы воспалились и кричали «Вах!».
Анализируя этот первый день в армии, я подумал, что так жить можно. Следующий день от подъема до отбоя можно описать, опуская детали, одним словом: «Пиз…eц».
Сержант-грузин не был исчадием ада, службу любил, а меня нет. Ему во мне не нравилось всё: и душа, и мысли, и внешний вид. Он хотел видеть меня высоким, ловким, как «Витязь в тигровой шкуре», я же был невысокий, неловкий и больше походил на Швейка (после стрижки «наголо», учитывая строение черепа, мой вид был как смесь дaунa с гоблином). Я понял, что кто-то должен уйти. В юношеском возрасте я прочитал книгу «Молодые львы» о том, как еврейский парень пошел на службу в американскую армию, дрался со всей ротой каждый день до полного изнеможения, прошел этот путь, стал героем и т. д. У меня задача была скромнее, я должен был биться с системой, а это уже не бокс, а фристайл без лыж.
Приняв допинг в чайной воинской части в виде коржика с кефиром, я сказал себе: «Сейчас не время простых решений!» И начал проводить маркетинг по выживанию в условиях СА.
По рейтингу выживания должности располагались так:
1. жених дочери командира полка;
2. водитель командира дивизии;
3. повар, хлеборез и склады;
4. писарь в штабе;
5. армянин – житель Еревана;
6. истопник в библиотеке.
По первому пункту был облом, т. к. у командира полка не было дочери, а если бы и была, я бы не проходил по пятому пункту.
По второму – я не водил, у меня не было прав в прямом и переносном смысле.
Пункт 3: питание было исторически зоной ответственности мусульман. Я не мог с ними конкурировать, хотя у нас с ними было много общего (например, обрезание), но этого было мало.
Пункт 4: я мог бы побороться, но вакансий не было, это была элита.
Пункт 5: армяне – жители Еревана служили дома, ночевали дома и не любили евреев. Их лозунг был простым: где есть армянин – еврею делать нечего. Я был полностью согласен не только с армянами, но и с другими народами, которые всегда указывали нам наше место, не давая самого места.
Пункт 6: за этот пункт я мог пободаться.
Во-первых, я любил читать; во-вторых, там тепло.
Определив приоритеты, я стал пробиваться в духовно-отопительные сферы. Конкуренция была острой. С одной стороны, был мощный интеллектуал из Москвы, ныне издатель успешной газеты, с другой – милый татарин без духовных запросов, но усердный и благодарный. О себе говорить не могу, т. к. жажда жизни была огромной.
Библиотекой руководила жена замполита дивизии – женщина яркая, духовно богатая, выпускница педучилища в г. Камышине. По ее мнению, она была последним оплотом духовности со времен Киевской Руси. У нее была большая жопа и алебастровая грудь, повадки светской львицы и королевы гарнизонов, включая Потсдам и деревню под Будапештом. Она намекала, что в их доме на улице Затикяна очень много подлинных шедевров Караваджо, Боттичелли, Босха. Когда я, кивая, сказал, что-де в журнале «Огонек» очень хорошие иллюстрации, я тут же потерял место за свою дикость и бездуховность. Москвич продержался чуть больше, когда сказал ей, что Пастернак не является поэтом Серебряного века, и вылетел с кастинга прямо в саперную роту, где гнил до дембеля.
Победил татарин, как человек тонкий, чуткий, великолепный слушатель и без очков.
Потерпев фиаско на ниве духовной, я занялся продвижением в штаб.
Свободных вакансий не было, но высшие силы были на моей стороне. Писарь продовольственной службы, обнаглев до края, нажрался чачи (местная водка), помочился сдуру на пост № 1 (знамя части). За это полагался трибунал, но его просто выперли с места. И я, по воле провидения, был водружен за стол, где и началась моя служба без страха и упрека…
Igor Brodsky, Валерий Зеленогорский
Igor Brodsky:
ОБРАЩЕНИЕ ко всем любящим и ценящим творчество Валерия Зеленогорского. Ниже — отрывок из книги, напечатанной небольшим тиражом в 2016 году. В продаже её нет чуть ли не с тех пор. Прочитать полный текст онлайн тоже нельзя. Скачать негде. Во всяком случае, мне так и не удалось найти за долгие годы поисков. Возможно, в своё время продавцы из каких-то своих соображений не выложили в сеть оцифрованный вариант. Следовательно, кроме обладателей бумажных экземпляров, никто больше книгу не прочтёт. Это плохо. Мягко выражаясь.
Просьба ко всем, кому не всё равно.
Если имеете полный текст в цифре, дайте знать, пожалуйста!
Дорогие друзья, сделаем вместе последнюю прижизненную книгу любимого автора доступной для всех. Сделаем доброе дело!
Пусть ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...
***
Валерий Зеленогорский:
Сегодня, когда каждая семья решает проблему отсрочки в армию сразу после рождения мальчика, я хочу рассказать, как это было в период апогея «холодной войны».
У меня лично вопрос «Идти или не идти?» не стоял. Шли все; кто не мог, считались не пацифистами, а гондонами – это было неприлично. Особого желания стать солдатом у меня не было, но отдать долг было необходимо. Тут примешивалась больная тема: если ты еврей, то должен быть не хуже других, чтобы никто не сказал, что ты xитpовыe…aнный.
Был путь через дурдом, но в нашем регионе девушки не любили продвинутых, т. е. ё…нутыx. Быть как все было нормой. Не будучи физически культурным, я понимал, что придется терпеть кое-какие неудобства. Возраст был недетский – 23 года, и срок службы после института без военной кафедры составлял 1 год.
После всех процедур меня определили в мотострелки, т. к. в спецназ ГРУ и роту почетного караула я не подходил как по форме, так и по содержанию. Закавказский военный округ встретил как родного, и местом службы стал солнечный Ереван. Первый день моей службы выпал на седьмое ноября, день, как вы понимаете, особенный. В эту дату солдат даже кормят кулинарными изысками. Обычная еда – это каша трех сортов: горох, овес и пшено, вареное сало и рыба неизвестной породы. В тот же день давали рис, котлеты и пончик с повидлом. После обеда в клубе был дан концерт силами Ереванской филармонии. Стандартный набор предлагал: камерная музыка, фокусник, «каучук», женщина-змея и чтец с программой Некрасова из поэмы «Кому на Руси жить хорошо». Чтец был армянином, в зале – азербайджанцы и прочие выходцы с Кавказа, я, несколько русских офицеров, кому хорошо жилось на Кавказе. Женщина-змея имела феерический успех, она исполняла такие позы, что все кавказцы воспалились и кричали «Вах!».
Анализируя этот первый день в армии, я подумал, что так жить можно. Следующий день от подъема до отбоя можно описать, опуская детали, одним словом: «Пиз…eц».
Сержант-грузин не был исчадием ада, службу любил, а меня нет. Ему во мне не нравилось всё: и душа, и мысли, и внешний вид. Он хотел видеть меня высоким, ловким, как «Витязь в тигровой шкуре», я же был невысокий, неловкий и больше походил на Швейка (после стрижки «наголо», учитывая строение черепа, мой вид был как смесь дaунa с гоблином). Я понял, что кто-то должен уйти. В юношеском возрасте я прочитал книгу «Молодые львы» о том, как еврейский парень пошел на службу в американскую армию, дрался со всей ротой каждый день до полного изнеможения, прошел этот путь, стал героем и т. д. У меня задача была скромнее, я должен был биться с системой, а это уже не бокс, а фристайл без лыж.
Приняв допинг в чайной воинской части в виде коржика с кефиром, я сказал себе: «Сейчас не время простых решений!» И начал проводить маркетинг по выживанию в условиях СА.
По рейтингу выживания должности располагались так:
1. жених дочери командира полка;
2. водитель командира дивизии;
3. повар, хлеборез и склады;
4. писарь в штабе;
5. армянин – житель Еревана;
6. истопник в библиотеке.
По первому пункту был облом, т. к. у командира полка не было дочери, а если бы и была, я бы не проходил по пятому пункту.
По второму – я не водил, у меня не было прав в прямом и переносном смысле.
Пункт 3: питание было исторически зоной ответственности мусульман. Я не мог с ними конкурировать, хотя у нас с ними было много общего (например, обрезание), но этого было мало.
Пункт 4: я мог бы побороться, но вакансий не было, это была элита.
Пункт 5: армяне – жители Еревана служили дома, ночевали дома и не любили евреев. Их лозунг был простым: где есть армянин – еврею делать нечего. Я был полностью согласен не только с армянами, но и с другими народами, которые всегда указывали нам наше место, не давая самого места.
Пункт 6: за этот пункт я мог пободаться.
Во-первых, я любил читать; во-вторых, там тепло.
Определив приоритеты, я стал пробиваться в духовно-отопительные сферы. Конкуренция была острой. С одной стороны, был мощный интеллектуал из Москвы, ныне издатель успешной газеты, с другой – милый татарин без духовных запросов, но усердный и благодарный. О себе говорить не могу, т. к. жажда жизни была огромной.
Библиотекой руководила жена замполита дивизии – женщина яркая, духовно богатая, выпускница педучилища в г. Камышине. По ее мнению, она была последним оплотом духовности со времен Киевской Руси. У нее была большая жопа и алебастровая грудь, повадки светской львицы и королевы гарнизонов, включая Потсдам и деревню под Будапештом. Она намекала, что в их доме на улице Затикяна очень много подлинных шедевров Караваджо, Боттичелли, Босха. Когда я, кивая, сказал, что-де в журнале «Огонек» очень хорошие иллюстрации, я тут же потерял место за свою дикость и бездуховность. Москвич продержался чуть больше, когда сказал ей, что Пастернак не является поэтом Серебряного века, и вылетел с кастинга прямо в саперную роту, где гнил до дембеля.
Победил татарин, как человек тонкий, чуткий, великолепный слушатель и без очков.
Потерпев фиаско на ниве духовной, я занялся продвижением в штаб.
Свободных вакансий не было, но высшие силы были на моей стороне. Писарь продовольственной службы, обнаглев до края, нажрался чачи (местная водка), помочился сдуру на пост № 1 (знамя части). За это полагался трибунал, но его просто выперли с места. И я, по воле провидения, был водружен за стол, где и началась моя служба без страха и упрека…