У меня лежит папочка с вырезками из «Литературной газеты»
30 сентября, 2024 12:19 пп
Мэйдэй
Андрей Мальгин:
Анатолий Гладилин в своих мемуарах вспоминает собрание по его исключению из Союза писателей:
«…И я говорю: «Ребята, зачем вы устраиваете похороны? Жизнь длинная, может, мы все еще и увидимся?» И вдруг Саша Рекемчук, мой защитник, мой старый товарищ, мой давнишний приятель, вскакивает, лицо багровее, и начинает орать: «Вы слышите, что говорит Гладилин — „мы еще увидимся“? Значит, он думает, что советской власти не будет? Вы понимаете, что это речь врага!» Черт знает что понес! Сдали у человека нервы, в самый последний момент наложил в штаны. Но я не обиделся, я же ко всему был готов…
Через пятнадцать лет, в октябре 1991 года, я официально вернулся в Москву, поездка проходила под патронатом «Известий», и меня очень хорошо встречали: каждый день интервью в газетах, на радио, на телевидении, мой вечер в Большом зале ЦДЛ, который вели Вознесенский, Окуджава, Арканов, Веня Смехов… Я потом долго не приезжал в Россию, ибо понимал, что таких встреч больше не будет и пусть у меня останется в памяти дружественная, родная Москва. А тогда, в 91-м, мне, конечно, хотелось подойти к Рекемчуку в Доме литераторов и сказать: «Саша, а ведь я оказался прав, вот мы увиделись». Я не подошел и не стал говорить эти слова, потому что мало ли кто и когда наделал глупостей, и зачем их сейчас вспоминать».
Гладилин великодушен. А у меня с Рекемчуком своя история.
В 1988 году большая группа прогрессивно настроенных писателей объявила о создании Всесоюзной ассоциации писателей в поддержку перестройки «Апрель» (в честь горбачевского апрельского пленума). Основу составляли шестидесятники (А. Приставкин, Е. Евтушенко, Ю. Черниченко, М. Шатров, Б. Окуджава, В. Дудинцев, Р. Рождественский, А. Стреляный, Л. Жуховицкий, А. Нуйкин), но к ним примкнула и молодежь, которую не хотели принимать в Союз писателей (в частности мы с Татьяной Толстой, с которой в тот период я дружил).
Месяцами оргкомитет тонул в дискуссиях, и вот, наконец, в
апреле 1990 года созвали учредительный съезд писательского движения «Апрель». В Большом зале ЦДЛ, естественно. К тому времени к нам записалось 600 писателей. Предстояло выбрать руководящие органы. На сцене сидел президиум — все сплошь «шестидесятники», обрадованные, что спустя двадцать лет могут взять реванш. Процедура до степени смешения копировала процедуру совковых съездов Союза писателей (на которых мне приходилось бывать). И когда прозвучала фамилия Александра Рекемчука как кандидата в заранее подготовленный список будущего начальства, я взял слово. И с трибуны сообщил присутствовавшим, что совершенно о…уеваю от происходящего, что Рекемчук, например, в свое время клеймил в «Литгазете» Солженицына под заголовком «Отпор литературному власовцу» и многие из присутствующих ничуть не лучше, и что я прошу вычеркнуть меня из кандидатов, так как я и раньше не имел с этими людьми ничего общего, и сейчас не желаю.
После чего пошел к выходу. Уходя, я услышал, как взволнованный Рекемчук кричит со своего места: «Неправда! Это ложь! Этого ничего не было!»
Пока я ехал домой, я жутко переживал. Наверное, думаю, я действительно всё перепутал. Очернил пожилого человека, устроил выходку. Он же так искренне отрицал мою клевету.
Однако я знал, что дома у меня лежит папочка с вырезками из «Литературной газеты». Мои родители ее выписывали, и я, будучи любознательным школьником, вырезал оттуда всё самое интересное. Интернета тогда не было, так что эти мои папочки мне очень пригождались не раз.
Короче, я нашел, что искал:
«Откровенный контрреволюционер, враг социалистического строя, всех многотрудных побед и свершений нашего народа, Солженицын не обошел своей ненавистью и советскую литературу, рожденную Октябрем. Он пытается оплевать все, что свято для миллионов умов и сердец» и т.д. (Александр Рекемчук, «ЛГ», 30.01.74).
И заголовок про «литературного власовца» на месте. Не ошибся я.
Несмотря на мой демарш, А.Рекемчука избрали в руководство «Апреля» и он, нисколько не смущаясь, годами сидел в президиумах, стал профессором Литинститута и продолжал клеймить «красно-коричневую чуму» и подписывать коллективные письма.
Но я на все их собрания больше не ходил.
Сейчас я думаю, что если вдруг случится чудо, путинский режим рухнет и случится новая перестройка, в рядах прогрессивной общественности мы увидим немало нынешних Z-патриотов. И кто-нибудь обязательно напишет: «Мало ли кто и когда наделал глупостей, и зачем их сейчас вспоминать».
Мэйдэй
Андрей Мальгин:
Анатолий Гладилин в своих мемуарах вспоминает собрание по его исключению из Союза писателей:
«…И я говорю: «Ребята, зачем вы устраиваете похороны? Жизнь длинная, может, мы все еще и увидимся?» И вдруг Саша Рекемчук, мой защитник, мой старый товарищ, мой давнишний приятель, вскакивает, лицо багровее, и начинает орать: «Вы слышите, что говорит Гладилин — „мы еще увидимся“? Значит, он думает, что советской власти не будет? Вы понимаете, что это речь врага!» Черт знает что понес! Сдали у человека нервы, в самый последний момент наложил в штаны. Но я не обиделся, я же ко всему был готов…
Через пятнадцать лет, в октябре 1991 года, я официально вернулся в Москву, поездка проходила под патронатом «Известий», и меня очень хорошо встречали: каждый день интервью в газетах, на радио, на телевидении, мой вечер в Большом зале ЦДЛ, который вели Вознесенский, Окуджава, Арканов, Веня Смехов… Я потом долго не приезжал в Россию, ибо понимал, что таких встреч больше не будет и пусть у меня останется в памяти дружественная, родная Москва. А тогда, в 91-м, мне, конечно, хотелось подойти к Рекемчуку в Доме литераторов и сказать: «Саша, а ведь я оказался прав, вот мы увиделись». Я не подошел и не стал говорить эти слова, потому что мало ли кто и когда наделал глупостей, и зачем их сейчас вспоминать».
Гладилин великодушен. А у меня с Рекемчуком своя история.
В 1988 году большая группа прогрессивно настроенных писателей объявила о создании Всесоюзной ассоциации писателей в поддержку перестройки «Апрель» (в честь горбачевского апрельского пленума). Основу составляли шестидесятники (А. Приставкин, Е. Евтушенко, Ю. Черниченко, М. Шатров, Б. Окуджава, В. Дудинцев, Р. Рождественский, А. Стреляный, Л. Жуховицкий, А. Нуйкин), но к ним примкнула и молодежь, которую не хотели принимать в Союз писателей (в частности мы с Татьяной Толстой, с которой в тот период я дружил).
Месяцами оргкомитет тонул в дискуссиях, и вот, наконец, в
апреле 1990 года созвали учредительный съезд писательского движения «Апрель». В Большом зале ЦДЛ, естественно. К тому времени к нам записалось 600 писателей. Предстояло выбрать руководящие органы. На сцене сидел президиум — все сплошь «шестидесятники», обрадованные, что спустя двадцать лет могут взять реванш. Процедура до степени смешения копировала процедуру совковых съездов Союза писателей (на которых мне приходилось бывать). И когда прозвучала фамилия Александра Рекемчука как кандидата в заранее подготовленный список будущего начальства, я взял слово. И с трибуны сообщил присутствовавшим, что совершенно о…уеваю от происходящего, что Рекемчук, например, в свое время клеймил в «Литгазете» Солженицына под заголовком «Отпор литературному власовцу» и многие из присутствующих ничуть не лучше, и что я прошу вычеркнуть меня из кандидатов, так как я и раньше не имел с этими людьми ничего общего, и сейчас не желаю.
После чего пошел к выходу. Уходя, я услышал, как взволнованный Рекемчук кричит со своего места: «Неправда! Это ложь! Этого ничего не было!»
Пока я ехал домой, я жутко переживал. Наверное, думаю, я действительно всё перепутал. Очернил пожилого человека, устроил выходку. Он же так искренне отрицал мою клевету.
Однако я знал, что дома у меня лежит папочка с вырезками из «Литературной газеты». Мои родители ее выписывали, и я, будучи любознательным школьником, вырезал оттуда всё самое интересное. Интернета тогда не было, так что эти мои папочки мне очень пригождались не раз.
Короче, я нашел, что искал:
«Откровенный контрреволюционер, враг социалистического строя, всех многотрудных побед и свершений нашего народа, Солженицын не обошел своей ненавистью и советскую литературу, рожденную Октябрем. Он пытается оплевать все, что свято для миллионов умов и сердец» и т.д. (Александр Рекемчук, «ЛГ», 30.01.74).
И заголовок про «литературного власовца» на месте. Не ошибся я.
Несмотря на мой демарш, А.Рекемчука избрали в руководство «Апреля» и он, нисколько не смущаясь, годами сидел в президиумах, стал профессором Литинститута и продолжал клеймить «красно-коричневую чуму» и подписывать коллективные письма.
Но я на все их собрания больше не ходил.
Сейчас я думаю, что если вдруг случится чудо, путинский режим рухнет и случится новая перестройка, в рядах прогрессивной общественности мы увидим немало нынешних Z-патриотов. И кто-нибудь обязательно напишет: «Мало ли кто и когда наделал глупостей, и зачем их сейчас вспоминать».